— Тебя никто здесь не держит, можешь убираться.

— Нет, сначала я скажу то, что должен.

— Чего тебе надо? — Исак сердито смотрит на него, чувствуя себя неловко, когда Арвид скользит взглядом по его покрытому синяками телу.

— Они вызывают свидетелей по делу Эвена, за удар бутылкой, — говорит Арвид.

— И что?

— Меня там не было. Если полицейские спросят тебя, ты им скажешь, что меня там не было.

— А иначе что? Папочка отберёт у тебя карманные деньги?

— Послушай, ты, больной ублюдок! — Арвид вскакивает с места и нависает над ним. — Я понимаю, что ты злишься. Я понимаю, что у тебя отстойная жизнь. Я это знаю. Я провёл с тобой достаточно времени, чтобы узнать, что ты всё и всех ненавидишь! Но это не даёт тебе права относиться ко всем, как к дерьму.

— О. Как это мило. Интересно, почему ты не подумал об этом, когда издевался над Эвеном и другими людьми, которые тебе не нравились в школе. Где было твоё сочувствие, когда ты доёбывался ко мне в мою первую неделю? Когда ты превращал жизнь Эвена в ад, а?

— Эвен? — сухо усмехается Арвид. — Так это всё из-за Эвена? Ты поэтому так сильно меня ненавидишь? Потому что я однажды поиздевался над твоим бойфрендом?

Исак поджимает губы. Он не может позволить Арвиду узнать, что это его трогает. Он не может терять осторожность.

— Я не ненавижу тебя. Мне слишком плевать на тебя, чтобы ненавидеть, — говорит Исак. Но Арвид даже не морщится. Он улыбается.

Блядь.

— Значит дело в Эвене, — теперь Арвид смеётся. Он сцепляет руки, словно ему в голову только что пришла блестящая идея. — Ты действительно понятия не имеешь, да?!

Исак хмурится. О чём он говорит?

— О господи! Наверное, и правда не знаешь, — добавляет Арвид.

Руки Исака сжимаются в кулаки, но он знает, что нельзя заглатывать наживку. Он знает, что нельзя вестись, потому что он сам придумал эту стратегию. Он знает. Но смех Арвида наполняет его тревогой. И внезапно все сомнения, которые у него когда-либо возникали по поводу Эвена, всплывают на поверхность. Все плохие мысли. Все причины, по которым он не доверял ему, громко заявляют о себе.

— Тебе нравится, когда он прикасается к тебе?

Лицо Исака вспыхивает, и он не только зол, но и растерян, испуган.

— Готов поспорить, что нравится.

— Я не понимаю, о чём ты говоришь, — шипит Исак.

— Ты никогда не думал, почему он может к тебе прикасаться, в то время как мы вопим, стоит тебе всего лишь подойти поближе?

Нет. Заткнись. Нет!

Исак не знает, что Арвид собирается сказать, но чётко понимает, что не хочет этого слышать. Он не готов к этому. Он не вынесет ещё одного удара.

— Ты ничего не знаешь! — отчаянно восклицает Исак.

— У него биполярное расстройство.

Исак тихо выдыхает воздух, застрявший в горле. Он дышит так тяжело, что ему хочется кричать. И всё? Это всё, что ты имел в виду?

— Я знаю, — Исак смотрит на него с непроницаемым лицом.

— Знаешь? — Арвид склоняет голову на бок.

— Да, знаю. Он мне сказал.

— Тогда как… — Арвид замолкает на мгновение. — О, полагаю, он не всё тебе рассказал.

— Ты ведь понимаешь, что биполярное расстройство не делает человека невосприимчивым к ожогам, правда? — Исак закатывает глаза.

— Он любит огонь.

Исак смотрит на Арвида. Сверлит его тяжёлым взглядом, пытаясь прочесть. Огонь. Какое это имеет отношение к нему?

— Он устроил пожар в своём доме в прошлом году. Он сказал пожарным, что хотел быть ближе к пламени. Он спалил всю свою комнату, и его родители понесли серьёзные финансовые потери. В результате этого они разошлись. Его отец не мог больше этого выносить, а мать держалась из последних сил.

Исак не хочет этого слышать. Это личное дело Эвена. Он не хочет вот так узнавать его самые сокровенные секреты.

— Тебя прёт от того, что ты рассказываешь чужие душещипательные истории? — равнодушно перебивает его Исак со скучающим видом. — У тебя от этого стояк? Готов поспорить, что да. Готов поспорить, что у тебя сейчас стоит.

— Иди на хуй! — рявкает Арвид, наконец ломаясь.

— Ты закончил? У меня ещё есть дела, — говорит Исак, поднимаясь со стула.

— Ты что, не понимаешь, грёбаный псих?! Ты настолько зациклился на собственной боли, что ничего больше не видишь?

— Мне пора есть. Сегодня в меню суп, — Исак поворачивается и делает несколько шагов к входной двери.

— Ты причиняешь ему боль! Ты его обжигаешь! Всё это время! Ему просто это нравится.

Исак останавливается.

Он не оборачивается. Он просто останавливается, пока Арвид сердито смотрит ему в спину.

— Эвен склонен к саморазрушению. Он много пропустил в прошлом году, потому что проходил лечение, так как постоянно резал себя. Нам сказали, что мы должны относиться к нему так же, как и раньше, как до того, пока всё не пошло по пизде, вот почему я вёл себя с ним как мудак, когда он вернулся, в то время как некоторые его друзья притворяются, что ничего не произошло. Он болен, а ты симптом, выход. Ты кинк. И все это видят кроме тебя!

Исак не может дышать, словно две невидимые руки обхватили горло и сжали его.

«Это неправда. Он врёт. Продолжай идти», — командует его мозг. Но его сердце… Его сердце говорит ему остаться на месте, слушать. И внезапно все его сомнения и комплексы восстают с новой силой, чтобы наброситься на него, чтобы поглотить его целиком.

Я причинил ему боль? Я причинял ему боль всё это время?

— Ты когда-нибудь задумывался, почему Мутта и Микаэль так против вашего общения? Почему Микаэль почувствовал необходимость поехать в горы? Почему Эвену нужно было пойти к психотерапевту после того, как он отнёс тебя в медкабинет, когда ты потерял сознание? Задумывался, почему Эвен должен ходить к школьному психологу три раза в неделю? Почему он всегда был счастлив помогать тебе и находиться рядом, хотя он ничего о тебе не знал? Задумывался, почему ему не больно, когда ты к нему прикасаешься?

Боже, Исак не может больше этого выносить. Мир вращается слишком быстро, а его мысли превратились в путаницу.

— Замолчи, — говорит он Арвиду.

— Ты, наверное, замечал, что ему больно. Наверное, видел, как он морщился раз или два, но тебе было плевать, разве нет? Тебе было так приятно наконец прикасаться к кому-то, правда? После всех этих лет одиночества. Всех этих лет, проведённых в замешательстве.

— Заткнись!

— Я читал твой файл, Вальтерсен. Я зашёл так далеко, что откопал твой старый файл. Когда тебе было двенадцать или тринадцать, твоя мама во время нервного срыва заперла тебе в шкафу, не так ли? У тебя так поехала крыша от этого, что когда твой отец наконец нашёл тебя и ты выбрался на свободу, то начал обжигать всех вокруг. Когда её допрашивала полиция, она сказала, что пыталась «исправить» тебя, и твой отец солгал, чтобы защитить её, сказал, что ты сам случайно закрылся. Ты жалкий псих! Это единственная причина, по которой я хотел за тобой приглядывать, потому что мне было тебя жалко!

Заткнись! Заткнись! Заткнись! Исаку хочется кричать, хочется выть, закрыв руками уши, как это делают дети. Заткнись. Заткнись. Заткнись. Он практически видит, как свет пробивался через небольшие щели в шкафу. Он практически помнит, как пахло внутри.

Но он не кричит. Он не устраивает сцену. Он не позволит Арвиду увидеть, как он ломается. Он и так уже достаточно сломлен.

— Я пойду есть суп, пока он не остыл, — сообщает он Арвиду. — Также я надеюсь, ты понимаешь, что я сделаю всё, чтобы твоего отца уволили, так как он дал тебе доступ к закрытой информации. Я пытался нарыть компромат на твоего старика, а тут ты сам предоставил мне его на блюдечке с золотой каёмочкой. Наверное, мне нужно тебя поблагодарить.

Арвид стоит позади него с открытым ртом, застигнутый врасплох, словно не ожидал, что вывалит всё это на Исака, словно он раскаивается.

— Исак…

— Хорошо тебе добраться домой. Хорошей дороги.

Исак тихо уходит прочь, пока не скрывается из виду. Он выходит из сада в поле, и идёт, и идёт, пока не находит укромное место между деревьями. Там он кричит изо всех сил, пока кто-то не приходит за ним. Кто-то. Гейр и ещё один мужчина. Он обжигает обоих, когда они пытаются дотронуться до него.