— Не уверен, что они позволят мне остаться с тобой наедине.

— И всё же, что если мы найдём возможность? Я смогу тогда держать тебя за руку?

Исак вспыхивает в темноте, и это такое приятное чувство.

— Сможешь.

========== Глава 10 - Философия боли - часть 4 ==========

.

— Кто такой Эвен Бэк Насхайм? — продолжает спрашивать его Карлсен следующие несколько дней. Видимо, она пытается решить, что делать, когда он приедет навестить Исака, Исака, который полыхает от боли на её столе уже много часов.

Он готов сломаться, и она знает об этом. Она видит это на мониторе. Они разрывают его на части, и даже запах Эвена не помогает облегчить боль.

Гейр, должно быть, знал, что они собираются удесятерить свои усилия в тот вечер, когда дал ему морфин.

— Кто такой Эвен Бэк Насхайм?

— Не ваше дело! — цедит Исак сквозь зубы. Сегодня у него под халатом три футболки Эвена, все три насквозь промокли от пота.

— Хорошо. Думаю, что немного поболтаю с ним, когда он приедет завтра, — улыбается Карлсен.

— Если вы только прикоснётесь к нему, я спалю всё это грёбаное учреждение дотла!

Карлсен опускает очки на нос. Она выглядит удивлённой, застигнутой врасплох. Исаку хочется распустить её пучок, вцепиться руками в волосы и орать ей в лицо. Его тело кажется чем-то чужеродным. Он на грани безумия.

— Очень хороший друг. Так и запишем, — говорит она и снова делает липовые записи в липовом блокноте.

— Не провоцируй её, — говорит ему Гейр, когда они остаются вдвоём, и он прикладывает охлаждающие пакеты к коже Исака. — Просто скажи, что он твой друг. Не позволяй эмоциям захлестнуть тебя.

— Иди на хуй! Если ты только посмотришь в сторону Эвена, я тебя убью!

— Господи, Исак, — вздыхает Гейр, поднимаясь. Он возвращается с салфеткой и новыми охлаждающими пакетами. — Ты плачешь.

Он садится и начинает вытирать лицо Исака, словно его там и нет.

— Не прикасайся ко мне! Я не плачу! Я вообще никогда не плачу!

Но он плачет, сейчас и вообще. Ну или по крайней мере сейчас плачет его тело.

Почему люди плачут? Почему одни плачут, когда другие этого не делают? Почему женщины больше подвержены слезам, чем мужчины? В чём разница между обычными слезами и слезами, вызванными сильными эмоциями? Исак помнит, что как-то провёл неделю, изучая плач и научные исследования, связанные с этим явлением.

Он знает, что его слёзы — это реакция на боль, которую ему причинили, но истерика даёт повод полагать, что, возможно, дело ещё в чем-то.

— Исак, вред, наносимый твоим нервным окончаниям, может быть необратимым. Ты должен сказать мне, если нам нужно остановиться. Ты должен, понимаешь?

.

— Вальтерсен, к тебе посетитель, — говорит одна из работниц центра Сара, когда находит его в комнате отдыха позднее этим вечером.

— Посетитель?

— Да, к тебе пришёл молодой человек.

Исак, не думая, бросается в стойке регистратуры. Ну, конечно, Эвен решил приехать на день раньше, чтобы сделать ему сюрприз. У него по-прежнему болят кости и горит кожа, потому что он отказался от любых обезболивающих после сегодняшней адской сессии.

Он бежит, его тело буквально летит к главному входу.

Исак понятия не имеет, что говорить или делать, не знает, как сейчас выглядит или пахнет, но ему наплевать. Он бежит.

И только когда он оказывается там, вдруг понимает, что, если бы это был Эвен, он бы физически почувствовал его присутствие. Разумеется.

Он даже не пытается скрыть своего разочарования.

Арвид.

.

— Какого хрена ты тут делаешь? — хмурится Исак, когда они усаживаются за столик во внутреннем дворике. На улице прохладно, учитывая, что на нём лишь больничный халат и две футболки Эвена под ним, но холод успокаивает его. Кожа Исака по-прежнему горит.

— Забавно, потому что я собирался задать тебе тот же вопрос, — отвечает Арвид. На нём красный свитер и тёмные джинсы, и на вкус Исака он выглядит слишком самодовольно.

— Чего ты хочешь?

— Я здесь не для того, чтобы наезжать на тебя за то, что ты меня подставил. Не беспокойся.

— Неужели похоже, что я беспокоюсь о твоих преданных чувствах, Арвид?

— Сурово, — морщится тот. — Меня бы это задело, но, глядя на тебя сейчас, я верю, что у тебя есть другие поводы для беспокойства.

— У меня мало времени, — закатывает глаза Исак. Ему плевать, что Арвид видит его таким разбитым.

— Да? А какие у тебя ещё сегодня дела, позволь спросить.

— Иди на хуй! — рявкает Исак ему в лицо, сжимая кулаки.

— Что ты делаешь в этом месте? Ты в полном раздрае. Ты мне больше нравишься, когда ты холоден как лёд, спокоен и расчётлив.

— Нет, не думаю, что я тебе нравлюсь таким, Арвид, — говорит Исак. — Не думаю, что я тебе нравлюсь, когда разрываю тебя на клочки, используя лишь слова.

— Если под «разрывать на клочки» ты имеешь в виду свои попытки психоанализа, то счастлив сообщить тебе, что больше не куплюсь на это дерьмо. Делай что хочешь. Я теперь знаю, что у тебя внутри. Так что больше не попадусь в твою ловушку.

Исак презрительно улыбается. Он фыркает. Ему нравится это — возможность сфокусировать на чём-то свою энергию и ярость.

— Арвид, дорогой. Мне кажется, у нас тут какое-то недопонимание. Я не пытался анализировать тебя. Никогда. Прошу прощения, если ты считал, что я делал именно это.

— Ну вот, ты опять начинаешь нести свою херню.

— Психоанализ — это терапевтический метод, когда профессионал в этой сфере направляет пациента в его подсознание, обычно с помощью вопросов или подсказок, чтобы помочь ему раскрыть его сокровенные секреты и поднять на поверхность проблемы, внутренние конфликты и волнения, чтобы правильно лечить его в дальнейшем, — объясняет Исак и наконец снова ощущает единство с собственным телом. Это его стихия. Это то, что он обычно делает.

— Вальтерсен…

— Видишь ли, когда ты говоришь, что я подвергал тебя психоанализу, ты делаешь несколько предположений. Во-первых, что мне не насрать на твои проблемы и внутренние переживания. Так вот, мне насрать. Мне совершенно наплевать на твои проблемы с отцом и грёбаный комплекс неполноценности. Во-вторых, что я хочу помочь тебе с этим справиться. Я не хочу. Мне правда искренне на тебя насрать. В-третьих, что у меня есть необходимая квалификация, чтобы заниматься психологией Фрейда, и многолетний опыт работ. Я, возможно, прочёл все работы этого больного ублюдка, но нет, у меня нет ни квалификации, ни опыта.

Исак делает глубокий вдох, потом продолжает.

— Теперь вернёмся к тому, что я на самом деле делал. Я пробовал разные дерьмовые варианты и надеялся, что один из них сработает. Я не знаю тебя вдоль и поперёк, Арвид. Никогда не прилагал усилий, чтобы узнать тебя, потому что ты не настолько интересен, пусть даже ты иногда считаешь иначе. Но знаешь что? Ты настолько обычный и предсказуемый, что даже если я скажу какую-нибудь случайную ужасную глупость, то ты всё равно найдёшь способ принять это на свой счёт и обидеться. Это азы манипулирования людьми. Придумай кучу какой-нибудь хрени, направь её на кого-то, добавь красивых слов, не забудь самоустраниться, и всё готово — прекрасная наступательная стратегия, которая разрушит самооценку твоего оппонента ещё сильнее и заставит их кричать: «Они проводят со мной психоанализ, пффф, да прямо, ну что за дерьмо», в то время как я сижу в уголочке и смеюсь, потому что нет, дорогуша, делать мне больше нечего, только заниматься с тобой психоанализом. Мне наплевать на тебя, зачем мне тратить на тебя так много времени. Ты никто. Я просто вывожу тебя из себя, потому что могу.

Исак тяжело дышит, когда заканчивает свою речь. Она вышла злой и полной яда. И, наверное, она несправедлива, потому что Арвид по-настоящему его поддерживал последние несколько месяцев. Но Исак зол. Исак устал. Исак обезумел от ярости. А Арвид переживёт. Потому что он обычный и скучный.

— Блядь, ты ужасен, — тихо бормочет Арвид. — Поверить не могу, что ехал так далеко, чтобы выслушать это дерьмо.