Он не может поверить, что завтра они расстанутся. Он не может поверить, что Исака больше не будет рядом.

Поэтому сейчас он отдаёт всего себя. И Исак сейчас нежнее и ласковее, чем когда-либо до этого — целует его лицо и шею, и всё, до чего может дотянуться, обвивает пальцами запястья Эвена и впивается в его кожу, и играет с его волосами.

Эвен отдаёт всего себя и поражённо отмечает малейшие реакции Исака: тихие ахи, и вздохи, и стоны, и всхлипы, и хрипы, и взгляды из-под ресниц, и горящую кожу. Исак — самый отзывчивый на ласки человек, с которым Эвен когда-либо был близок. Ирония судьбы заключается в том, что именно Исак ничего к нему не чувствует.

Эвену приходится повторять про себя эти слова, напоминать себе, что это всё химические вещества, что Исаку нет до него дела, пока он физически не оказывается рядом. Что, начиная с завтрашнего дня, они будут находиться на большом расстоянии друг от друга, а потому Исаку снова будет на него плевать.

Но он невероятно ошеломлён, когда Исак смотрит на него так, словно Эвен для него — целая вселенная, словно он хочет остаться в этой комнате навсегда.

— Могу я остаться здесь с тобой навсегда? — выдыхает Исак, когда они лежат близко-близко: лицом к лицу, носом к носу, грудью к груди.

У него срывается голос, и Эвену хочется увезти его отсюда. Взять за руку, повести за собой к машине матери и сбежать с ним. Пока они физически рядом, всё это по-настоящему. Исак милый и заботливый, пока они физически находятся рядом.

— Можешь, — отвечает Эвен и действительно так думает. Исак может, если хочет. Он может.

Исак проводит большим пальцем по нижней губе Эвена и ждёт, глядя на него сквозь ресницы, опаляя дыханием его челюсть. И Эвен наклоняется, чтобы поцеловать его. Потому что ему это нужно. Потому что он этого хочет. Потому что он этого жаждет.

Эвен накрывает щёку Исака правой рукой и задыхается, когда тот выгибается от прикосновения и стонет в его объятьях. Такой восприимчивый. Ко всему.

Эвен собирается поцеловать его, но вдруг вспоминает, как Исак бросил его в последний раз, чтобы уйти и начать драку, вспоминает, каким раздавленным чувствовал себя из-за того, что Исак не пришёл к нему в больницу.

Он вдруг понимает, что Исак, наверное, больше никогда не будет с ним общаться.

Эвен не целует его.

.

Эвен провожает Исака до выхода из подъезда около семи утра. Небо всё ещё тёмное, а улицы пусты. Губы Эвена по-прежнему зудят от воспоминания о том, как он прижимался ими к шее Исака, пока они спускались по лестнице.

На самом деле он сделал это импульсивно. Как и почти всё, что делал в течение прошлой недели. Спонтанно, не задумываясь, потому что считал, что у него больше не будет шанса когда-нибудь сделать это снова.

Исак уезжает сегодня. Исак уезжает через несколько часов.

— Ну, вот и всё, — говорит Эвен, обхватывая себя руками. На улице так холодно, так неуютно.

— Вот и всё.

Эвен обнимает его в последний раз. Он не сжимает Исака в объятьях так сильно, как ему бы хотелось, потому что боится, что тогда вообще не сможет его отпустить, потому что боится, что Исак поймёт, как это прощание разрывает его сердце и душу.

Однако Исак обнимает его изо всех сил. Сжимает Эвена в объятьях за двоих, впивается пальцами в его тело, в то время как ветер зловеще воет вокруг.

— Немного окситоцина на дорожку, — бормочет Исак, пытаясь объяснить своё отчаяние, хотя Эвен не просил об этом.

— Немного окситоцина на дорожку.

.

Чуть позже к нему заглядывает Мутта, чтобы отдать фотоаппарат, который одолжил пару недель назад. Он не может не заметить боль в глазах Эвена.

— Ты в порядке? — спрашивает он, глядя на Эвена с тем же виноватым видом, что не сходит с его лица с тех пор, как он очнулся в больнице. Мутта выглядит так, словно что-то скрывает.

— Исак сегодня уезжает.

— И как ты?

— Я переживу, — пожимает плечами Эвен и откидывает голову назад, упираясь в стену, к которой придвинут диван.

Должно быть, не слишком трудно забыть о человеке, который каждую минуту, что мы провели вместе, настаивал, что ему вообще плевать, что будет со мной.

Он ждёт, что Мутта покачает головой и уйдёт, но тот этого не делает. Он остаётся рядом и выглядит виноватым, расстроенным.

— Что такое? — хмурится Эвен.

— Пожалуйста, только не злись.

— Из-за чего? — Эвен садится и сводит брови на переносице, хмурясь ещё сильнее.

— Блядь, ты меня возненавидишь, но я действительно думал, что поступаю правильно, — вздыхает Мутта.

— Что ты сделал?!

— Ну, на самом деле я ничего не сделал. Дело в том, что я сказал. А точнее, чего не сказал.

— Мутта!

— Ладно! Чёрт! Это всё Исак, — запинается он.

— Исак?

— Э-э-э, он заставил меня пообещать, что я тебе не скажу, так что я не знаю…

— Мутта, рассказывай!

— Я был с ним, когда ты пришёл в себя в больнице, — говорит он наконец.

— Что? — морщится Эвен. — Ты был там, когда я очнулся.

— Да. Как и Исак.

— Ты имеешь в виду, когда он навещал Вильяма?

— Нет. Навещал Вильяма? Что? — кривится Мутта. — Нет, мы с ним разговаривали, потому что я поймал его, когда он выходил из твоей палаты. Ну, то есть я не поймал его. Скорее я ждал, когда он закончит, потому что то, что происходило внутри, выглядело достаточно напряжённо, и я знал, что Элиас закатит истерику, если увидит его в твоей палате. Поэтому я немного постоял на шухере и заговорил с ним, когда он вышел.

Мутта продолжает свой сбивчивый рассказ, в то время как Эвен пытается осмыслить только что полученную информацию.

— Исак пришёл навестить меня? Почему ты мне не сказал?

— Я думал, что поступаю правильно. Я не знаю. Я боялся, что ты откажешься выдвигать обвинения против Вильяма, чтобы защитить Исака. И сам Исак попросил меня тебе не рассказывать. Прости.

— Блядь, Мутта! Я вёл себя, как обиженный ребёнок, из-за того, что он не пришёл ко мне в больницу!

— Ну прости меня! Я не знаю. Я думал, что он рано или поздно тебе расскажет. То есть я даже не знаю, чем вы занимаетесь, и кто вы друг для друга. И я знаю, что ты можешь сказать, что это имеет отношение к вашим экспериментам, и я тупица в истории и экономике, но я посмотрел достаточно романтических комедий, чтобы понять, что ты дорог этому мальчишке. Он торчал в больнице каждый день, пока ты не пришёл в себя. Он прятался в палате какой-то пожилой женщины, чтобы не попадаться на глаза нам и парням Вильяма. Они реально таскались по всей больнице, чтобы найти его. Но он всё равно приходил каждый день в своей дерьмовой маскировке. Я вообще думал, что он умный, но не в этом случае, потому что его одежда лишь привлекала к себе внимание. Не думаю, что он заходил к тебе в палату до того дня, как ты пришёл в сознание. Так что да. Вот, что вы пропустили в сериале «Хор» на прошлой неделе.

Гераклит

11:21

Я скоро уезжаю

Леа спросила меня, по чему я буду больше всего скучать,

и этот вопрос застал меня врасплох

Но на самом деле ответ на него вполне очевиден для меня

По Леа. По моим барабанам. И по тебе.

Я буду по тебе скучать

Я хотел сказать тебе это утром, но мне не хватило смелости.

Где ты?

Загружаю вещи в машину у дома, а что?

Можно я приду?

?

Зачем?

Здесь моя мама, так что это плохая идея

И я думал, мы уже всё сказали сегодня утром

?

Мне тоже не хватило смелости кое-что сделать этим утром.

Эвен добирается до его дома за двенадцать минут. Сердце начинает колотиться быстрее, а душа поёт, когда он чувствует его. Вообще его сердце всегда так реагирует на близость к Исаку, но сейчас Эвен испытывает настоящую эйфорию. Чувства буквально переполняют его, их слишком много для него одного. Наверное, поэтому, чтобы справиться с ними, их нужно разделить на двоих.

Эвен останавливается, когда замечает Исака у машины. Он укладывает коробки на заднее сидение, в то время как его родители о чём-то спорят у входной двери. И очевидно, что Исак тоже его чувствует, потому что он мгновенно оборачивается.