Несмотря на напряжение, возникшее между ними в последнее время, они так естественно принимают эту довольно интимную позу, что оба удивляются. И пусть их сердца и разум находятся в постоянном противостоянии, кажется, у их тел есть собственное мнение на этот счёт.

— Твоя мама? — спрашивает Эвен.

— Она мне уже весь мозг вынесла, — кивая, отвечает Исак, и Эвен пытается понять, в ссоре ли они вообще.

— Хочешь поговорить об этом?

— А как называется то, что я сейчас делаю? Я вообще-то говорю об этом, — Исак закатывает глаза.

— Тьфу на тебя, — стонет Эвен, слегка обрызгивая его водой.

— Как ты смеешь! — возмущается Исак.

— Всего лишь немного воды. Расслабься.

— Сам расслабься!

Эвен начинает хохотать, и Исак присоединяется к нему. Внезапно всё между ними снова становится легко и просто.

— Так что случилось с Вегардом? — спрашивает Эвен, обвивая пальцы вокруг лодыжек Исака, тем самым удерживая его болтающиеся ноги на месте. Это заставляет Исака судорожно дёрнуться и задрожать. Милая реакция. Слишком милая. — Исак? Эй? Сфокусируйся.

— Иди на хуй, — Исак пытается отпихнуть его ногой, но он лишь сильнее сжимает руки, продолжая смеяться.

— Ты сегодня такой агрессивный — широко улыбается Эвен.

— Просто не ожидал, что ты будешь любезным. Видимо.

У Эвена сжимается сердце. Он причинил Исаку боль. Он чувствует себя голым, но почему-то ему кажется, что Исак ещё более обнажён, чем он. Эвен придвигается ближе, по-прежнему находясь между ног Исака, и хватается руками за бортик по обе стороны от его бёдер. Вода течёт с его пальцев прямо на джинсы Исака, но ему плевать.

— Я буду любезным, — шепчет он, и его обнажённая грудь поднимается и опускается совсем рядом с грудью Исака.

— Обещаешь? — шепчет тот в ответ, неуверенно поднимая руку и накрывая ладонью щёку Эвена, заставляя их обоих закрыть глаза и глубоко втянуть в себя воздух.

— Обещаю, — отвечает Эвен, положив мокрую руку поверх пальцев Исака. Словно извиняясь.

— Ладно.

Эвену бы хотелось, чтобы на Исаке был его гидрокостюм, чтобы он мог обхватить его обеими руками и затащить с собой в бассейн. Но он не может. У Исака в кармане, наверное, лежит телефон.

— Почему ты сегодня не плаваешь? — спрашивает он.

— Потому что я не хотел быть слишком близко к тебе.

У Эвена снова сжимается сердце. — Что ж, полагаю, твой план провалился, — шутит он. — Мы достаточно близко.

— И тем не менее кажется, что этого недостаточно, — говорит Исак, проводя пальцем по его скуле.

Эвен практически утягивает его в бассейн прямо в одежде. Практически.

.

Эвен курит на том же месте, где мама Исака застала их несколько дней назад. Он курит, а Исак молча смотрит на него. Это приятно, уютно. Между ними повисла комфортная тишина.

— Вегард украл мои лекарства, — говорит Исак.

— Мы это уже выяснили.

— Да, но я как бы подбросил ему эту идею.

— В смысле?

— Я знал, что они с Давидом хотели надо мной поиздеваться во время поездки. Поэтому, когда я разбирал вещи в своей комнате, я как бы случайно уронил таблетки на пол и картинно распсиховался от одной мысли, что лишусь их.

Эвен кивает, ожидая, когда Исак снова взорвёт ему мозг. — Окей.

— Я сказал что-то типа «я умру без них, у меня нет им замены. Будет просто ужасно, если я потеряю их в горах». Или что-то типа этого, — продолжает Исак.

— И он их украл? — фыркает Эвен. — Вот так просто?

— Ага. Всё, что мне нужно было сделать, — просто помахать ими у него перед носом. Они же как собаки, — смеётся Исак, но Эвен не разделяет его чувств.

— Зачем ты это сделал? Чтобы доказать, что они ведут себя, как собаки?

— Нет. Я хотел, чтобы Арвид вышвырнул их из автобуса, — пожимает плечами Исак. — Я дал им шанс, но они, блядь, никак не хотели оставить меня в покое.

— То есть ты заставил их украсть липовые лекарства? Это всё был развод? — спрашивает Эвен, снова чувствуя себя так, словно его предали. — То, что тебе было больно. Всё это было притворством?

— Нет, я не настолько ебанутый, — отвечает Исак. — Всё было по-настоящему. Лекарства были не липовыми, и они действительно намеренно заставили меня испытывать боль. И я не заставлял их это делать. Они всё равно планировали что-то. Я просто подкинул им идею и средство, чтобы причинить мне боль. Если бы они были хорошими людьми, то не стали бы воплощать свой план в жизнь. Так что, можно сказать, они сами напросились. Моя совесть чиста.

— Но это не так работает, Исак.

— Именно так, Эвен. Если я дам тебе нож и скажу, что, если ты пырнёшь меня им, я умру, и ты сделаешь это, то это твоя вина, не моя.

Эвен бросает окурок на землю и рассерженно наступает на него.

— Почему ты так злишься? — спрашивает Исак.

Я, блядь, отправился в снежный буран, чтобы достать тебе лекарства, помнишь? Ты не мог припрятать заначку на случай крайней необходимости? Ты не мог сказать мне? Почему ты решил пройти через такую боль?

— С тобой могло что-нибудь случиться.

— Я не пытался подвергнуть себя реальной опасности, — говорит Исак, и его голос вдруг смягчается, словно он счастлив, что Эвен переживает о его благополучии. — Я мог вытерпеть боль. Я уже проходил через такое раньше.

— Ты меня так бесишь. Ты даже не представляешь! — бормочет Эвен.

— Ты не поймёшь, но мне нужно было, чтобы Вегард и Давид исчезли. Они продолжали подрывать мой авторитет в глазах Арвида, и они бы всё испортили, — продолжает Исак.

— Что ты задумал? Зачем тебе нужно завоевать доверие Арвида? Почему ты всё это делаешь?

— Я не могу тебе сказать.

— Почему нет?

— Я не хочу, чтобы у тебя возникли проблемы, — отвечает Исак, поднимаясь, чтобы размять ноги. Эвен вспоминает, что Исак использовал те же самые слова, когда говорил о сестре. Как он манипулировал ею ради «её блага». Враньё. — У тебя ещё есть вопросы?

— Выгнали только Вегарда, — говорит Эвен. — Ты сказал, что тебе нужно было избавиться ещё и от Давида.

— Давид сдал его сегодня после того, как я намекнул, что знаю, кто украл мои лекарства, — объясняет Исак, по-прежнему разминая ноги. — Это ведь основы манипулирования. Давид знает, что он этого не делал, но начинает волноваться, потому что был вместе с Вегардом, когда я объяснил, как важны эти лекарства для моего существования. Он знает, что Вегард их украл и начинает беспокоиться, что я подумаю, что он тоже имеет к этому отношение. Потом он психует, что Вегард подставит его, когда поймёт, как близко я к нему подобрался. Я утром достаточно долго тусуюсь с Вегардом, чтобы тревога Давида достигла пика, и к полудню он сдаётся и рассказывает Арвиду, что это сделал Вегард. Уже завтра Вегард узнает — благодаря твоему другу Адаму — что Давид его сдал, и расскажет о парочке его дерьмовых выходок, чтобы вернуть себе расположение Арвида.

Эвен не знает, как реагировать, поэтому просто кивает. Всё это кажется логичным.

— Некоторые люди очень предсказуемы, очень просты. Словно у них нет силы воли, нет глубины. Они поверхностные, обычные, бинарные. Они не могут мыслить нестандартно. Некоторые критики и упёртые читатели обсирают писателей за то, что они пишут об обычных героях. Но они не в состоянии увидеть, что именно такие люди и окружают их в обычной жизни. Что это просто отражение действительности. Что не всем интересны умные и глубокие персонажи. Существование некоторых людей не имеет никакого смысла, потому что они никогда не пытались развивать собственную индивидуальность, они просто следуют за толпой, за тем, что принято считать «клёвым», нуждаются в одобрении, как последние придурки. Позор! — театрально вздыхает Исак, пока Эвен пытается вникнуть в механизм его мыслительного процесса, в то, как у него всё разложено по полочкам, разнесено по категориям.

— Если следовать твоей логике, то от этих людей мало что зависит. Разве это не подло с твоей стороны пользоваться их «простым» разумом?

— Нет, если они изначально мерзкие люди. Нет, — отвечает Исак.