— Мам, давай просто пойдём домой. Пожалуйста, — снова пытается Исак, и Эвен замечает, что он не может к ней прикоснуться, как ему приходится умолять её, подходя ближе, как она морщится от этого.

— Разумеется, дьявол сделал это с тобой, мой дорогой сын! Проклял тебя и лишил возможности прикосновений от всех, кроме каких-то выродков, — говорит она, сцепив руки, словно на неё только что снизошло озарение. — Исак, сын мой. Разве ты не видишь, что это испытание? Дьявол искушает тебя, позволяет другой душе, такой же презренной, как твоя, касаться тебя. Но это ловушка. И ты должен быть сильным. Хорошо, дорогой? Если ты будешь добродетельным, проклятие падёт. Я в этом уверена. Хорошо?

Эвен наблюдает за разворачивающейся сценой с потолка. Ну или по крайней мере ему так кажется. Он каким-то образом покинул своё тело и наблюдает за всем с высоты. Ощущения кажутся нереальными. Когда тебя называет выродком женщина возраста твоей матери, когда тебе говорят держаться подальше, когда тебя ассоциируют с дьяволом… Эвен чувствует себя грязным, ему стыдно. Эвен хочет исчезнуть.

Но что возвращает его вниз, что удерживает его от того, чтобы улететь и покинуть своё тело навсегда — лицо Исака. Оно каменное, лишённое каких бы то ни было эмоций, которые должны бы отражаться на лице человека, когда его унижает собственная мать. Его лицо застывшее и пустое для кого-то, кого называют отродьем, проклятым ребёнком, святотатством.

Исак, вероятно, тоже отстраняется от этого. Возможно. Так причина в этом? Ты поэтому не «гомосексуал»?

Эвен не помнит, как добирается до дома, но помнит, как Исак беззвучно прошептал ему уйти, просил его, умолял его. И Эвен ушёл. Он развернулся, извинился перед матерью Исака и побежал прочь. И когда он заворачивает за угол у своего дома, он плачет.

Плачет из-за себя и из-за Исака. Эвен плачет.

Гераклит

23:28

Привет, надеюсь, у тебя всё в порядке

и не переживай из-за меня

всё нормально

дай знать, если захочешь поговорить

========== Глава 6 - Философия страдания - часть 3 ==========

Исак не приходит в школу на следующий день, не приходит и спустя ещё один. В среду вечером Эвен звонит ему и удивляется, когда трубку снимает Леа.

— Он не очень хорошо себя чувствует, — объясняет она. — У мамы случился рецидив, так что сейчас у нас дома немного паршиво.

— Рецидив?

— У моей мамы некоторые психические проблемы, так что…

— Ох.

— Неважно. Если ты думаешь о том, чтобы прийти, то не надо этого делать.

.

Эвен идёт к Исаку, потому что таков уж Эвен. И когда Леа открывает дверь, она быстро демонстрирует несколько очаровательных танцевальных движений, прежде чем поднять руку для «дай пять».

— С тобой так легко, — заявляет она.

— В смысле?

— Я говорю «не приходи», и ты моментально приходишь. Реверсивная психология в действии.

— Я не понимаю…

— Исак внизу. Он уже несколько дней оттуда не выходит. Типа ему так стыдно, что хочется исчезнуть, — продолжает Леа. — Его слова, не мои. По крайней мере, если верить его секретному Reddit.

— Ты по-прежнему его сталкеришь.

— Конечно, — она пожимает плечами. — Я не могла прямо попросить тебя прийти, потому что он бы меня убил. А теперь, пожалуйста, иди и развесели его. Он думает, что ты никогда больше не захочешь его видеть.

.

Когда Эвен спускается по лестнице, Исак уже одет и совсем не удивлён его приходу. Лишь выглядит смущённым и полным раскаяния.

— Э-э-э, сюрприз? — неловко пытается начать разговор Эвен.

— У нас мало времени. Пойдём, — говорит Исак, запихивая вещи в маленький рюкзак, который, кажется, готов лопнуть по швам.

— Что?

— Нам надо идти.

— Идти куда?

— В бар, — заявляет Исак, подходя к большому окну рядом с кроватью.

— Что?

— Я пойду первым и проверю, нет ли кого поблизости, — говорит ему Исак, прежде чем выбраться из собственного окна. Он оглядывается по сторонам, потом жестом призывает Эвена следовать его примеру. — Давай же! — шепчет он.

— Какого хрена? — шепчет Эвен в ответ.

— Просто сделай это. Все объяснения потом.

Исак заставляет его пробежать несколько кварталов, и Эвен с трудом может осмыслить, что только что произошло, поэтому просто бежит. Они бегут до тех пор, пока не становится трудно дышать, пока не становится больно двигаться.

.

— Я тебе писал, — говорит Эвен. Они сидят рядом в кебабной, и Исак ест так, словно голодал несколько дней.

— Мама забрала мой телефон, — отвечает он.

— Что? Тебе же не двенадцать лет.

— Иногда она думает, что двенадцать, — говорит Исак. — Она… э-э-э… у неё бывают психотические эпизоды. Она не в себе уже какое-то время.

— Ох, — выдыхает Эвен, чувствуя, как сердце сжимается в груди. Исак не сказал ничего плохого о психических заболеваниях, но Эвен всё равно чувствует, как участился пульс.

— Ясно.

— Бессмысленно с ней спорить или пытаться что-то объяснить, когда она в таком состоянии, — пожимает плечами Исак. — Она забрала мой телефон и заперла меня внизу. И если бы она увидела, как я ухожу, то разозлилась бы и вызвала бы полицию. Она так уже однажды делала.

— А она не заметит, что ты сбежал?

— Леа думает, что ты остался ночевать, так что будет стоять на стрёме и придумывать для меня отмазки, — отвечает Исак.

— Ты знал, что Леа заставит меня прийти?

— Думаю, я планировал нечто подобное. Написал несколько фейковых постов в соцсетях, потому что знаю, что она меня сталкерит. Я был уверен, что она что-нибудь придумает.

— Ты манипулируешь собственной сестрой?! — возмущается Эвен, пока Исак ест картошку фри.

— Ну, полагаю, именно так строятся отношения в моей семье.

— Вы могли бы придумать что-то вместе.

— Я не хочу, чтобы у неё были проблемы, если меня поймают, — говорит Исак, и это, кажется, успокаивает Эвена. Исак манипулирует ею, но это ради её же гипотетического блага.

— Что ты написал в тех постах? — спрашивает Эвен.

— Напои меня, и, возможно, я тебе расскажу.

.

В результате они оказываются в баре, и Эвен узнаёт логотип и название — Blue Ruin — стоит им только войти внутрь. Это панк-бар, с громкой беспокойной музыкой, льющейся из колонок, и Исак передвигается по нему, словно он дома, протягивает затянутые толстыми перчатками руки для «дай пять» большинству официанток и обслуживающему персоналу, в то время как Эвен прячется у него за спиной, пытаясь понять, где они и что происходит.

— Где мы? — спрашивает он.

— В «Blue Ruin».

— Да, я умею читать…

Остроумный ответ Эвена прерывают двое взрослых мужчин, подошедших поздороваться с Исаком, который ослепительно им улыбается и предлагает удариться кулаками в знак приветствия. Они не касаются его, но и не суетятся по этому поводу, и Эвен быстро понимает, что это люди, близкие Исаку.

— Исак, рад, что ты смог выбраться, приятель.

— Мой друг Эвен помог, — с улыбкой сообщает Исак. Друг. Звучит приятно.

— Что ж, Эвен. Сегодня ты пьёшь за счёт заведения!

Эвен улыбается и бросает взгляд на Исака.

— Выбери хорошее место, — подмигивает тот.

.

Исак — барабанщик. Эвен уже знал об этом. Чего он не знал, так это того, что Исак играет в настоящей группе. Ничего грандиозного, обычная любительская группа, в основном исполняющая кавер-версии и состоящая из двух сорокалетних управленцев, татуировщицы, играющей на клавишных, двадцатипятилетнего студента-медика в роли вокалиста, и Исака на ударных.

В течение двух первых песен Эвен не верит своим глазам. Исак сидит сзади за барабанной установкой, в своём обычном снепбеке, и на этот раз его руки обнажены. Эвен не разбирается в роке, или панке, или металле, ничего не смыслит в этой агрессивной музыке, раздающейся в данный момент, но он в восторге.

Он в восторге от неё, потому что Исак выглядит счастливым. Потому что его глаза закрыты, кудряшки в полном беспорядке, а на губах застыла широкая улыбка. Потому что Исак не застрял в подвале, чувствуя себя ненужным, маленьким и незначительным. Потому что существуют вещи, что заставляют Исака так улыбаться и так сильно любить жизнь. Потому что Исак — реальный человек с мечтами и желаниями и потому что он делится ими с Эвеном.