Исак наказывает себя по причинам, неизвестным ему самому. Он просто лежит в кровати.

В бреду.

.

На четвёртый день он глотает нездоровое количество обезболивающих таблеток, отправляется на вокзал и покупает билет в один конец до Осло. Он тихо стонет всю дорогу, сидя на своём месте.

— Где она? — шепчет он в трубку шесть часов спустя, потому что у него больше нет сил ни на что другое.

— Исак? Это ты?! — спрашивает шокированная Леа.

— В какой она больнице?

.

Марианна лежит на кровати в комнате, пропахшей дезинфицирующими средствами и утратами. Исаку интересно, умирал ли кто-нибудь раньше в этой палате. Ему говорят, что она спит. Её накачали успокоительными, и теперь они спит, её щёки порозовели, а кожа блестит. Его мать — пациентка в этой больнице, но Исак чувствует себя более хрупким и измотанным, чем она. Он чувствует себя слабым, таким слабым и таким рассерженным.

— Что, чёрт возьми, случилось? — бросается он к Леа в коридоре.

— Она сорвалась в прошлые выходные. Мы с папой привезли её в больницу после серьёзного эпизода.

— Какого хрена? Разве вы не отмечали в прошлые выходные твой день рождения?

Леа кивает, потом опускает голову. Её глаза полны слёз. И тогда до него доходит. Все её твитты, все обновления, всё счастье, которым она делилась онлайн. Всё это было неправдой. Ведь сейчас она сжимает в руке свой старый, поцарапанный телефон.

У Леа был ужасный день рождения, как и его предыдущие. Она просто врала.

— К чему весь этот маскарад?

— Я просто не хотела, чтобы ты чувствовал себя виноватым, — признаётся она, и её голос срывается. — Я знаю, что ты чувствуешь себя виноватым, что оставил меня.

Исаку приходится проглотить ком в горле.

— Леа…

— Но я в порядке, клянусь, — перебивает она его, вытирая глаза рукавом. — Всё не так плохо. Ну или по крайней мере не было плохо до последнего времени. Просто так бывает. Ну знаешь… Но тебе не нужно за меня беспокоиться.

Исак чувствует себя ужасно.

— Прости, — говорит он. Он самый ужасный старший брат в мире.

— Не надо, — качает головой Леа, молча обнимая его. — Я не виню тебя за то, что ты сбежал из этой токсичной среды. Правда.

— Но…

— Нет. Не волнуйся. К тому же Эвен часто меня навещает и водит на свидания. Он помогает мне заставить всех этих тупых девок в школе ревновать. Он мне очень нравится.

Исак потрясённо смотрит на неё.

— Эвен? Мой Эвен?

Он немного краснеет от этих слов.

— Да, твой Эвен, — улыбается она. — Аккаунт в твиттере — это тоже его идея. Он сказал, что ты сталкеришь всех нас в свободное время.

Исак молча переваривает новую информацию.

— Боже, я его ненавижу.

— Ну да, конечно. Кстати, ты пахнешь, как смерть.

.

Марианна просыпается чуть позже. Леа уже ушла домой, и они только вдвоём.

Исак откладывает журнал, который читал, и ждёт, узнает ли она его.

Она моргает несколько раз, словно пытаясь понять, не спит ли до сих пор.

— Исак, — говорит она, и что-то внутри него щёлкает и разваливается на части.

Он сидит, выпрямив спину, и пытается понять, что вообще делает здесь, зачем навещает её в больнице, если так сильно ненавидит.

— Исак, это правда ты? — вскрикивает она, и её губы дрожат. — Сынок. Исак!

Исак встаёт, рассерженный и уставший, такой уставший. Боль в его груди становится сильнее. Ему не нужно заглядывать под футболку, чтобы убедиться, что его грудь горит, что его кожа покрыта воспалёнными, отвратительными пятнами, такими охуенно отвратительными и пугающими.

Он не может дышать.

— Я ненавижу тебя! — резко бросает он, не глядя на мать, и бросается к двери. Перед глазами всё плывёт, ноги ватные, а сердце в груди пропускает удар за ударом.

Он просто идёт, пока не оказывается на улице, пока не чувствует холодный ветер на своём лице, пока не слышит шуршание гравия под ногами.

Он идёт. Просто идёт и идёт.

.

— Исак! Что…

Исак бросается к Эвену, стоит тому открыть дверь. Он даже не даёт себе времени, чтобы посмотреть на него или сказать что-то. Он просто с силой прижимает его к стене за дверью и немедленно начинает целовать. Поцелуй выходит неловким и поспешным, в нём нет ни намёка на нежность и ласку. Это просто бездумная жажда.

Эвен мягко отталкивает его, так мягко, что Исаку хочется кричать.

— Исак, какого хрена?

— Я в Осло. Сюрприз! Мы можем сейчас потрахаться?

Исак видит, как Эвен морщится, в то время как из гостиной доносится коллективный вздох удивления.

Мутта, Юсеф, Элиас, Микаэль и Адам сидят на полу перед поставленной на паузу игры в FIFA.

Но Исак настолько не контролирует себя, что ему плевать.

.

— Что происходит? — осторожно спрашивает Эвен, закрывая дверь в свою комнату после того, как Мутта пообещал всех выгнать.

— Ничего. Просто хотел сделать тебе сюрприз, — пожимает плечами Исак.

— Исак, не обижайся, но ты выглядишь так, будто попал в автокатастрофу.

— Это не так.

В коридоре раздаётся смех Элиаса и Адама, и Эвен снова открывает дверь.

— Парни, я серьёзно. Вам сейчас нужно свалить, окей? — кричит он.

— Я должен рассказать об этом Соне! — шипит Адам, заставляя Элиаса расхохотаться, и Эвен кидает в него свой ботинок.

Соня. Разумеется.

— Валите нахер из моей квартиры, сейчас же!

Минуту спустя наступает тишина. Исак сидит в изножье кровати в той же одежде, которую носил последние четыре дня. Ему хотелось бы знать, согласится ли Эвен овладеть им прямо так, или ему всё же придётся сначала принять душ.

— Так, поговори со мной, — мягко говорит Эвен, опускаясь на колени перед Исаком. — Что случилось?

— Ничего, — продолжает упорствовать Исак с непроницаемым лицом. — Ничего не случилось. Я просто хочу заняться с тобой сексом. Неужели это так трудно понять?

— Просто ты ужасно выглядишь. И говоришь слова, которые обычно никогда не произносишь.

— Это не так! — фыркает Исак.

Эвен накрывает его щёки ладонями, и Исак забывает почувствовать облегчение от факта, что, несмотря на огонь в своей груди, он по-прежнему не обжигает Эвена. Он вздыхает и плавится под его ладонями.

— Малыш. Ты в порядке?

Дурацкое обращение успокаивает его. И вместо того, чтобы спорить или снова наброситься на Эвена, умоляя потушить огонь, он просто притягивает его к себе. Он обнимает Эвена, а Эвен обнимает его в ответ, обнимает его крепко, тесно прижимая к себе, несмотря на то, что он весь пропитался потом и отвратительно пахнет.

Исак закрывает глаза и даже не вскрикивает, когда Эвен обвивает рукой его талию и укладывает на кровать. У него нет сил, чтобы кричать, или протестовать, или сопротивляться той нежности, которую Эвен предлагает ему.

Эвен ложится на спину и устраивает Исака сверху, обвивая его спину сильными, уверенными руками. Исак растворяется в этих объятьях и прячет лицо в изгибе его шеи, пока огонь в груди не начинает медленно, но верно угасать, пока острая боль не становится едва ощутимой под его пальцами.

Эвен целует его в висок, и Исак тихо стонет.

— Не надо.

— Что не надо? — спрашивает Эвен.

— Не целуй меня. От меня ужасно пахнет, — говорит он, сгорая от стыда. — Прости.

— Мне плевать.

Исак засыпает в объятьях Эвена.

.

Просыпаться страшно. Исаку невероятно стыдно за представление, устроенное накануне. Он даже думать не хочет о том, что ждёт его в Тронхейме. О чём он только думал, пропустив четыре дня своей жизни и вскочив в первый же поезд, чтобы сообщить своей матери, что ненавидит её?

Должно быть, он выглядит таким же взволнованным, каким чувствует себя, потому что Эвен обхватывает руками его лицо и целует закрытые веки, стоит ему только войти в комнату.

— Эвен, блядь, мне так жаль…

— Это сейчас неважно, — отвечает Эвен. У него влажные волосы, должно быть, он только что из душа.

— Но…

— Сначала душ. Потом разговоры. Окей? Давай будем делать всё постепенно, шаг за шагом.