— То есть ты позвонил, чтобы я развлёк тебя по дороге домой? Как претенциозно с твоей стороны.
— Я рад видеть, что ты пытаешься расширить свой лексикон, но не уверен, что это слово здесь уместно.
— Иди на хуй.
— Ага, мечтай, — смеётся Исак.
— Я и мечтаю, — мгновенно отвечает Эвен. — Всегда.
Исак краснеет в темноте, прижимает руку к груди и закрывает глаза. Ещё минуту назад ему было так больно, но глупым шуткам Эвена удалось заставить его улыбнуться даже в момент наступления конца света.
— Так что, чем я могу тебе помочь? — спрашивает Эвен. — Как мне следует тебя развлечь?
— Делай что хочешь.
Эвен рассказывает о своём дне. Юсеф пригласил его в детский сад, где работает, и посадил в уголке, чтобы он следил за происходящим и «делал заметки». Но всё закончилось тем, что его присутствие нарушило учебный процесс, потому что маленькие девочки бросились к нему, чтобы потрогать его волосы, и попросить его почитать им, и помочь с рисунками.
— Я сейчас всерьёз задумываюсь о целесообразности этого карьерного пути, Исак. Эти дети не давали мне вздохнуть спокойно. В какой-то момент трое вскарабкались мне на спину и повалили на пол. У меня теперь синяки на рёбрах, потому что я упал на один из наборов Лего. Можешь себе представить? Я получил травму в детском саду, проведя там всего один день. Это охуенно стыдно. Мне пришлось сказать, что я упал с лестницы, чтобы мама от меня отстала. Но она лишь рассмеялась мне в лицо, потому что грёбаный Юсеф уже рассказал ей обо всём в смске.
Теперь Исак хохочет в полный голос, согнувшись пополам и держась за живот.
— Ты смеёшься? Ты, блядь, сейчас надо мной смеёшься? — фыркает Эвен, заставляя Исака рассмеяться ещё сильнее.
— Прости, но я совсем не удивлён, что кучке малышей удалось наставить тебе синяков.
— Ну что ж, прости, что я такой неотразимый.
— Эвен, должен тебя предупредить, что я сейчас собираюсь позвонить в полицию.
Приходит очередь Эвена смеяться. Смеётся и Исак. Не может остановиться. Он представляет несчастных детишек, ослеплённых красотой Эвена и отчаянно пытающихся привлечь его внимание. Он думает обо всех малышах, которые будут сходить с ума по высокому учителю со светлыми волосами, сверкающими голубыми глазами и дурацкой улыбкой.
— Боже, как бы мне хотелось, чтобы ты сейчас был здесь, — вздыхает Эвен, заставая Исака врасплох.
— Почему? Чтобы я мог поиздеваться над тобой лично?
— Чтобы я мог видеть, как ты смеёшься. Я люблю смотреть, как ты смеёшься.
Это моя реплика.
Он не отвечает. Он лишь крепче сжимает телефон и позволяет словам наполнить его мозг допамином.
— Я сказал, чтобы ты меня развлёк, а не вызывал у меня рвоту, — равнодушно говорит он наконец.
— О, а я и не знал, что могу этого добиться всего лишь словами. Мне нужно добавить это в список моих суперспособностей.
До Исака наконец доходит сексуальный подтекст, который Эвен вкладывает в свои слова, и он стонет в телефон. — Эвен!
— Что? Это ты начал, — смеётся тот.
— Ладно, мне надо идти.
— Ты дома?
— Да, — врёт Исак.
— Ну ладно. Что ж, это было весело.
— Было весело слышать, как дети тебя победили. Ага.
— Я готов повторить, если это заставляет тебя смеяться.
— Эвен… — жалобно тянет Исак.
— Точно. Ты не хочешь сегодня позывов к рвоте. Я понял.
— Бля.
— Ладно, если хочешь, позвони мне в следующий раз, когда будешь идти домой. Я могу составить тебе компанию и поделиться ещё какими-нибудь позорными историями.
— Я подумаю об этом.
— Круто.
— Ага, круто.
Исак заканчивает звонок, но ещё какое-то время сидит на земле, глубоко дыша и проигрывая в голове события сегодняшнего вечера.
Когда он доходит до дома, то отправляет сообщение.
Эв (23:29)
Спасибо
Обращайся в любое время <3
Когда Исак заходит в квартиру, Эскиль уже там. Он тихо сидит за обеденным столом из IKEA, и на его лице нет злости. Исак знает, что ему нужно извиниться за свою недавнюю вспышку. Но он не уверен, с чего начать.
— Прости, — говорит он, отодвигая стул и усаживаясь напротив Эскиля. — Я не хотел так срываться.
— Я знаю, что не хотел.
— Этого больше не повторится.
— Не думаю, что это правда, Исак.
Исак поднимает голову, поражённый откровенностью и суровостью в голосе Эскиля.
— Я уже как-то сидел напротив тебя на кухне, после того как ты был груб со мной, и ты говорил то же самое, и вот мы снова в той же ситуации, — говорит Эскиль, нервно теребя рукава халата.
— Я не… Я не…
— Ты не можешь вот так срываться и возвращаться к своим гомофобским штучкам каждый раз, когда расстроен, Исак. Это нездорово. Ни для тебя, ни для меня. Мне неприятно всё это говорить, но я чувствую, что должен это сделать. Я обязан сказать это, потому что ты должен знать, что так нельзя.
Исак чувствует, как краска заливает лицо. В груди снова что-то сжимается, ему становится трудно дышать.
— Я не хотел тебя обидеть, Эскиль. Я просто был не в себе. Это не значит, что я гомофоб.
— Но ты действительно гомофоб! Исак, это правда. Возможно, не в той степени, как раньше, но ты по-прежнему такой. Ты по-прежнему думаешь о нас как об особом типе людей, которые только и делают, что развлекаются и сосут члены. Ты по-прежнему думаешь, что ты так отличаешься от нас. Ты по-прежнему думаешь о нас как о «других».
— Это неправда! — огрызается Исак. — Это неправда. Если бы это было правдой, я бы не позвал тебя в свою квартиру. Я бы не встречался каждый день с Ральфом и Бенни. Я бы не…
— Милый, ты по-прежнему называешь нас «гомосексуалами».
Исак замолкает и смотрит на свои руки. Воротник сильно давит ему на горло. Квартира внезапно начинает казаться слишком маленькой и душной.
— Я не понимаю, какое отношение к этому разговору имеет терминология, — пытается оправдаться он.
— Исак, тебе нужна помощь.
Слова ощущаются как пощёчина, как ожог.
— Эскиль, я понятия не имею, о чём ты говоришь, — шипит Исак.
— Нет ничего плохого в том, чтобы попросить о помощи. Ничего. Никто не ждёт, что ты сам справишься с годами издевательств и травм. Никто. Мы будем рядом с тобой…
Исак быстро встаёт со стула. У него звенит в ушах, по коже бегут мурашки. Он отказывается выслушивать это.
— Но я не могу просто сидеть здесь и быть твоим мальчиком для битья, — продолжает Эскиль, отказываясь отступать. — Я не буду этого делать. И знаешь почему, Исак? Потому что я тебя люблю. Правда люблю. Временами ты просто невыносим, но я тебя люблю, и твоя судьба мне небезразлична. Я хочу, чтобы ты был счастлив.
Исак закрывает уши руками, так же, как он делал, когда был ребёнком, стараясь заглушить крики матери.
Он хочет защититься, оправдать себя, но слова, крутящиеся на языке, приведут лишь к тому, что он потеряет Эскиля навсегда. Поэтому он просто уходит из дома.
Он просто сбегает.
.
Он оказывается в лаборатории и спит там пару часов.
Когда он утром возвращается в квартиру, Эскиля уже нет. Это сильно расстраивает Исака. Он не думал, что Эскиль просто возьмёт и уедет. Но он сделал это. Он просто исчез.
Исак садится на кровать и старается на думать об этом, старается не скучать по обществу Эскиля в квартире, которая всё никак не может стать для Исака настоящим домом.
.
Исак просыпается с пульсирующей болью во всём теле. Всё болит. Его ноги, его руки, его кожа, его внутренние органы. Всё болит слишком сильно.
Он вернулся к тому, где находился несколько лет назад — к изнуряющей боли, к бессмысленной, ничем не мотивированной боли.
Он отпрашивается с работы. Он не выходит из дома несколько дней. Он не ест, он не двигается, с трудом добирается до ванной.
Он не проверяет свой телефон, отказывается видеть улыбающееся лицо Эвена, отказывается читать его милые сообщения, отказывается потакать своей слабости.
