Исак краснеет. Это фото с пляжа. Исак очень хорошо помнит, как делал эту фотографию, ещё находясь в пост-оргазменной эйфории — в тот короткий промежуток времени, когда они оба расслабились, и всё было позволено. Поцелуи, объятья, ласковые прозвища и нежность. Мокрые волосы Эвена торчат во все стороны, а белая футболка развевается на ветру. Он выглядит потрясающе. У Исака щемит сердце.

— Полагаю, это не твой брат, — говорит мужчина, прерывая его грёзы.

— Нет. Не мой брат.

— Ну я бы не возражал, если бы он им был.

Мужчина ему подмигивает. Исака передёргивает.

— Хм, что?

— А он здесь? Вы хотите добавить перчинку в отношения?

— Простите? — Исак хмурится, вообще не понимая, о чём речь.

— Боже, ты ещё такой зелёный, — мужчина широко улыбается, и у Исака всё сжимается внутри. — Ты хотя бы уже попробовал, что такое член в заднице?

Эти слова запускают в Исаке механизм «бей или беги». Он может сбежать или он может уничтожить его единственным известным ему способом. По какой-то причине Исаку очень хочется стереть эту мерзкую ухмылку с его лица.

— А твоя жена знает об этом маленьком хобби и извращённом желании смущать молоденьких мальчиков, с которыми тебе ничего не светит, или она действительно верит, когда ты говоришь, что уезжаешь из города по работе? — огрызается Исак.

— Прости, что? — Удивление на лице мужчины заставляет всё внутри гореть от удовлетворения. Он скучал по этому — по тому, чтобы выискивать слабые места людей и разрывать их в клочья.

— Ну что, я попал в точку?

Исак знает, что это так. На руке мужчины нет кольца, но полоска от него отчётливо видна на пальце. К тому же он заметно занервничал. Исак прав. Он знает, что прав.

— Какого чёрта ты о себе думаешь?

— Переход на личности! Моё любимое, — фыркает Исак. — Ну конечно. Такие самцы всегда выбирают ошибочную стратегию, когда им угрожают или загоняют в угол. Я даже не удивлён.

— Какого…

— Так, послушай меня, старик. На твоём месте я бы сейчас вышел в дверь и больше никогда здесь не показывался. Ясно? — шипит Исак, сжимая кулаки. В то же время его лицо остаётся спокойным и беспристрастным. — Это безопасное место. Ты знаешь, что такое безопасное место? Это такое место, которого у тебя не было, когда ты был моложе, такое место, которое могло бы помешать тебе стать ужасным человеком, живущим двойной жизнью, потому что у тебя кишка тонка посмотреть правде в глаза. Вот что это за место, ясно? Так что я бы…

— Океееей. Исак, дорогой, я думаю, уже достаточно. — Рядом с ним внезапно оказывается Бенни. От его тяжёлой руки на плече Исака исходит тепло, и это заставляет Исака замолчать и тихо ахнуть. Он понимает, что Бенни никогда не прикасался к нему раньше.

.

В результате мужчину выводят на улицу за «нарушение порядка», а Исак продолжает сидеть за стойкой и дуться, как ребёнок.

— А ты, оказывается, злой, да? — смеётся Бенни, передавая Исаку стакан воды. — Кто бы мог подумать, что наш приёмный оленёнок окажется таким злым мальчиком.

— Я бы сказал, наблюдательный, логичный и самодостаточный, — пожимает плечами Исак, который до сих пор заметно расстроен.

— Ты мог бы просто послать его, не доводя до слёз.

— Да, но тогда бы он не задумался над тем, что сказал мне. Иногда быть злым — это хороший способ заставить людей перестать быть дерьмом.

— То есть ты признаёшь, что злой, — тихо хихикает Бенни.

— Ох.

— Ты как котёнок. Очень сердитый и ворчливый котёнок. Такой милый.

— Да пошёл ты.

— Видишь? Это было не так уж трудно. Повтори это, когда к тебе в следующий раз кто-нибудь будет клеиться. Ладно? Не надо быть таким жестоким и дискриминировать людей по возрасту.

Исак стонет и раздражённо закатывает глаза. Схожесть с Эскилем становится всё более реальной.

Экран его телефона загорается, и сердце замирает в груди, когда он видит, как ему улыбается Эвен. Оно начинает тревожно биться, когда он понимает, что Бенни тоже увидел фотографию.

— Хм…

— Не надо! — предупреждает его Исак.

— Интересно.

— Нет!

— Ты правда ждёшь, что я это проигнорирую?

— Давай кое-что проясним. Я от тебя ничего не жду, Бенни. — Исак слезает со стула и начинает собирать свои вещи. — Я иду домой. Без Ральфа это место просто отстой.

— А, пытаешься ранить мои чувства? Ничего нового. Теперь мы можем поговорить о красавчике в твоём телефоне?

— Пока.

.

— Стоит мне взять выходной, и у тебя вдруг появляется парень?! — вскрикивает Ральф, стоит Исаку переступить порог. — И ты рассказываешь Бенни раньше меня?! Да как ты смеешь?

— Невероятные комплексы, чудовищные преувеличения и склонность к диким заблуждениями являются обязательными требованиями, чтобы получить здесь место бармена? — фыркает Исак.

Исак раздражён и переходит в оборону, но фотография Эвена остаётся на его локскрине.

Он убеждает себя, что это для того, чтобы не подпускать к себе людей, но, возможно, это не совсем так.

Возможно, тот факт, что он видит лицо Эвена каждый раз, когда смотрит время, заставляет его чувствовать себя лучше. Возможно, тот факт, что он видит его смеющиеся глаза и белозубую улыбку заставляет Исака чувствовать себя менее взволнованным, менее одиноким.

Возможно. Кто знает.

Всё дело снова в химических веществах. Фотография Эвена способствует выбросу серотонина в его мозг. И это приятно. Просыпаться и видеть улыбку Эвена — это приятно.

Кто-то пьёт лекарства по утрам. А Исак рассматривает фотографию Эвена. Это одно и то же.

Фотография остаётся.

.

Наступает время Хэллоуина. Гейр развешивает украшения в лаборатории, а бар наполняется тыквами и скелетами. Исак особо не возражает, пока все не начинают допытываться, какой он выберет костюм.

— Это капиталистическая традиция, рассчитанная на массовое потребление. Она пришла к нам из США, чтобы сделать нас рабами их индустрии развлечений и заставить вкладывать честно заработанные деньги в разрушающуюся экономику. Хэллоуин вообще никакого отношения не имеет к ужасу. Просто у людей появляется повод нарядиться и вести себя как полные придурки, чтобы таким образом замаскировать пустоту внутри. Это охуенно тупо.

— Он мне больше нравился, когда просто сидел и ел свою еду, — вздыхает Ральф. — Из-за чего он сегодня злится?

— И не говори. Это утомляет, — соглашается Бенни.

— Я вообще-то здесь, парни.

— Ну да. В общем, так, нравится тебе это или нет, но на Хэллоуин сюда нельзя будет прийти без костюма. Так что тебе пора начать думать об этом, — заявляет Ральф.

— Ты прекрасно знаешь, что я не приду.

— Посмотрим, — говорит Ральф и ставит перед Исаком большую тарелку с морковью и сельдереем. По его словам, это важно для увеличения объёма потребляемой жидкости. — Вот, держи. Можешь поделиться этим со своим парнем.

— Хм. С кем?

— С твоим парнем. Он сейчас в туалете. Он ждал, когда ты придёшь. Там большая очередь, но он уже должен скоро вернуться.

— Ральф, о чём ты, чёрт возьми, говоришь?

— Да, вообще-то очень грубо с твоей стороны не предупредить, что твой парень приехал, — жалуется Бенни. — Я бы надел что-то красивое.

— Кстати, не думал, что это возможно, но в жизни он ещё красивее, чем на фотке, — заявляет Ральф.

— И не говори!

— Парни, какого хрена, о чём вы говорите?! — практически кричит Исак, чувствуя, как кровь стучит в ушах.

Не может быть. Это невозможно. Его здесь нет. Эвена тут нет. Эвен в Осло. Он не здесь. Они ошибаются. Этого не может быть.

— Привет.

========== Глава 17 - Философия любви - часть 2 ==========

.

Воспоминания недостоверны. Воображаемые и хранимые в памяти образы преувеличены, приукрашены и романтизированы. Реальность меркнет в сравнении с ними. И, возможно, именно поэтому Исак выбирал придуманный мир, отдавался комфорту воссозданных событий, мечтаний, фантазий, предпочитая сплетение мыслей и воспоминаний тревоге, которую придётся испытывать, отвечая на сообщения или путешествия по стране, чтобы иметь возможность прикасаться, и слышать, и видеть, и сжимать, и лизать. Предпочитая воспоминания реальности. Предпочитая прошлое настоящему.