— Он никогда ничего мне не расскажет, — признаёт Эвен, чувствуя разочарование и опустошение. — Он мне не доверяет.

— Доверяет. Мне кажется, что это ты не доверяешь ему.

========== Глава 12 - Философия секретов - часть 2 ==========

Гераклит

19:00

Как насчёт бассейна завтра?

Он завтра закрыт

Серьёзно?

Можем пойти в другой?

У меня нет абонемента

Тогда послезавтра?

Можно

Но почему, что случилось?

Ничего

Просто давно тебя не видел

Вообще-то ты можешь увидеть меня и не в бассейне

Но тогда я не смогу к тебе прикасаться

Кто сказал, что я позволю прикасаться к себе в бассейне

Дело в возможности что-то сделать

А не в самом действии

Ты понимаешь

Да

Не думаю, что ты осознаёшь, как меня это расстраивает

Мне жаль

Я могу зайти к тебе завтра

Кто знает

Может, дождь пойдёт

У меня есть ванна

А у меня есть кухня. И что?

Исак приходит днём. На нём футболка Эвена, тёмно-синие джинсы, грязные кеды и снепбек. У него горят щёки, а зелёные глаза полны надежды.

Открыв дверь и увидев его, Юлие вскрикивает от радости. Она готова броситься к нему с объятьями, но Эвен встаёт между ними, прежде чем она успевает сделать это.

— Ты мне не сказал, что Исак придёт. Как ты мог! — жалуется она Эвену, надевая туфли.

Она идёт на встречу с друзьями, и Эвен понятия не имеет, правда ли это. Внезапно в его голове возникают картинки, на которых мать встречается с любовницей, и у него на секунду перехватывает дыхание.

— Юлие, всегда так приятно вас видеть, — говорит ей Исак, и он такой милый, когда старается быть вежливым и очаровательным. Неудивительно, что он так нравится Юлие. Она никогда не проявляла подобной радости при встрече с Адрианом.

— Я всегда могу отменить встречу и провести время с вами, мальчики. Что скажете?

— Мам, — Эвен улыбается ей, но в его тоне явно слышится мольба уйти и оставить их вдвоём.

— Ладно, ладно. Я ухожу. Развлекайтесь.

Когда дверь за ней закрывается, они оба смотрят под ноги. Воздух кажется густым и тяжёлым, напряжение — явным и ощутимым, и Эвен подумывает, не прижать ли Исака к стене и не зацеловать до потери сознания, не плюнуть ли на связь или её отсутствие, на возможные ожоги, не забыть ли о «Я НЕ ГОМОСЕКСУАЛ», как вдруг Исак нарушает молчание.

— Итак.

— Итак, — повторяет за ним Эвен.

— Где Адриан?

— Я не знаю.

— Разве он теперь не твой бойфренд?

Эвен закатывает глаза и проходит мимо Исака на кухню. — Ты ужасно раздражаешь. Ты в курсе?

— Прости? Я всего лишь задал вопрос. Не надо быть таким чувствительным, — огрызается в ответ Исак, но когда Эвен оборачивается, чтобы посмотреть на него, то видит, что он улыбается.

— Сегодня не будет дождя.

— Я слышал.

— Но у меня по-прежнему есть ванна.

— Ты хвастаешься своей ванной перед всеми, кто приходит к тебе домой, или только перед людьми, к которым ты физически не можешь прикоснуться, если не промок или не находишься в водном пространстве?

— Второе, — улыбается Эвен.

— Обидно, — кривится Исак, потом заходит на кухню. Он снимает куртку и вешает её на стул. Но лишь когда Исак стаскивает с себя перчатки, снепбек и кеды, сердце Эвена начинает трепетать в груди. — Но, полагаю, я вижу физические и психологические преимущества того, что ты предлагаешь, говоря о своей ванне. Так что я не слишком возражаю.

— Ты не слишком возражаешь? То есть немного возражаешь?

— Ну то есть я не на 100% согласен. У тебя слишком длинные ноги, и я тоже большой. Не знаю, заметил ли ты, но я немного вырос. Существует вероятность, что мы заработаем судороги и потянем мышцы, если попробуем сделать в ванне то, что ты предлагаешь. И эти негативные последствия могут перевесить преимущества, а именно выделение полезных химических веществ.

— Прости, я перестал следить за твоей речью, после того как ты сказал, насколько ты «большой».

— Ой, отъебись, — Исак закатывает глаза, но улыбается, и закрывает лицо руками, словно не хочет, чтобы Эвен это видел. Он такой милый.

— То есть ты здесь для того, чтобы в твоём теле выработались полезные химические вещества? — Эвен останавливается напротив него, возможно, чтобы вдохнуть его запах. Ему нравится наблюдать, как тает решительность Исака, когда они так близко друг к другу.

— Да. Почему бы и нет. Раз я здесь. Ну, понимаешь, — бормочет он, не отрывая глаз от пола. — Мой психотерапевт в отпуске на этой неделе. Моё психическое здоровье под угрозой.

— Ты такой врун, — усмехается Эвен и тоже разувается.

— Как и ты, — улыбается Исак, повторяя движения Эвена, словно он не может больше ждать.

— Но теперь нет связи, за которой можно было прятаться, — шепчет Эвен. И они слишком близко.

— Мы просто примем ванну. Возьми себя в руки, в этом нет ничего особенного.

— Это ты возьми себя в руки.

.

Исак был прав. Ванна слишком маленькая для них обоих, но они справляются. Эвен никогда раньше не оказывался в ней в трусах, но «Всё для Исака Вальтерсена, так ведь».

— Ты сам этого хотел. Ты это предложил! — возражает Исак.

— По ходу да.

На Исаке чёрные трусы и футболка Эвена, и он выглядит ещё более неприступным и готовым дать отпор, чем до того, как они забрались в ванну, словно снова уговорил себя вернуться к обычной холодности. Оборонительные стены высоки, слишком высоки. Того Исака, что попросил Эвена о поцелуе в душе, сейчас здесь нет.

«Пока нет», — раздаётся в голове Эвена тихий шёпот.

Они с грехом пополам устраиваются в воде. Они сидят лицом к лицу в разных концах ванны. Ноги Эвена широко разведены и согнуты, Исак подтянул колени в груди, устроившись между его бёдер. Они практически не касаются друг друга. Но это неизбежно.

Из крана льётся тёплая вода, помогая заглушать мысли и неловкость. Какими бы особенными ни были их отношения и сейчас, и в прошлом, сложно придумать платоническое объяснение тому, что они вместе принимают ванну, пусть даже они не полностью раздеты. Сложно относиться к этому объективно, или отрицать существующее притяжение, или пытаться успокоить собственные нервы. Ничто из происходящего не является обычным. Эвен ничего не может поделать с тем, что чувствует, чего хочет.

Однако Исак даже не смотрит на него.

Сконцентрируйся.

Точно. Это не сексуальный эксперимент. Целью этого мучительного процесса является попытка заставить Исака открыться ему.

— Почему ты никогда не снимаешь футболку? — спрашивает Эвен, стараясь, чтобы его голос звучал игриво, чтобы в случае чего можно было обернуть всё в шутку. И у него получается. Нет ощущения, что Исака как-то задел или обидел его вопрос.

— Ты и так обливаешься слюнями, даже когда я в одежде. Я стараюсь пощадить тебя, — шутит Исак. И Эвен понятия не имеет, откуда у него вдруг взялось чувство юмора.

— Ну надо же что могут сделать несколько месяцев жизни с Эскилем.

— Ты должен прекратить хвалить его каждый раз, когда я лишаю тебя дара речи, окей?

Ха-ха. Если бы Исак только знал, сколько раз лишал Эвена дара речи, а ещё возможности дышать и думать, и вообще делать что-либо. Если бы он только знал, как Эвен себя чувствует сейчас, сидя в собственной ванне в нижнем белье и глядя на парня, чьи стены пытается сломать. На того самого парня, чьё лицо обрамляют мокрые кудряшки, на парня, у которого длинные и густые ресницы и жаждущая благоговейных прикосновений кожа.

Если бы он только знал.

— То есть я так понимаю, что ты в ближайшее время не собираешься демонстрировать свои соски, — говорит Эвен, которому наконец удаётся откашляться и перестать пялиться на него.

— Не думаю, что ты переживёшь вид моих сосков, Бэк Насхайм, — улыбается Исак, но быстро отводит взгляд, и что-то похожее на грусть мелькает в его глазах.

— Почему нет? Они слишком большие? У тебя их пять?