Адриан устраивается на диване.

========== Глава 11 - Философия прикосновения - часть 3 ==========

Эскиль

16:19

Привет, сексуальный зверь

Хм, привет, ха-ха

Так ты считаешь себя сексуальным зверем?

Исак так и сказал, что ты самоуверенный

Он так сказал?

Да

Он вчера так много выпил,

что рассказал нам кое-что интересное: p

?

например? : p

Я обещал не рассказывать

Прости: (соседи всегда важнее

Но ты можешь потусить с нами, если хочешь

У Исака до сих пор похмелье, но я уверен, он согласится на вечеринку,

которую я хочу устроить,

если ты почтишь нас своим присутствием.

да/да?

Пожалуйста???

Он такую МИЛОТУ о тебе говорил, что ты просто обязан прийтииии

Во сколько?

Исак по-прежнему страдает от похмелья, когда Эвен стучит в дверь его комнаты.

Выяснилось, что вечеринка не начнётся раньше одиннадцати, и Эскиль заманил его, чтобы Эвен успокоил Исака, пока сюда не заявятся люди для препати.

— Грёбаный Эскиль! — раздаётся с кровати стон Исака, когда он видит Эвена, заглядывающего в комнату.

— И тебе привет, Исабель, — дразнит его Эвен несмотря на нервозность.

— Ещё раз так меня назовёшь, и я тебя убью.

— Ух ты, сколько ярости, — хихикает Эвен, подходя к кровати.

— У меня сейчас голова треснет!

— Уже сутки прошли. Как это возможно, что у тебя до сих пор похмелье?

— Я ещё могу поджигать вещи, так что, полагаю, я грёбаное научное исключение.

Эвен улыбается, глядя на него сверху-вниз. Исак выглядит ужасно бледным, но за прошедшую минуту его щёки слегка порозовели.

— Ты уже не выглядишь как покойник. Это хорошо.

— Это потому, что ты здесь, — говорит Исак.

— Ты мне льстишь. — Эвен берёт с прикроватной тумбочки полотенце, лежащее в небольшом контейнере с водой, и подносит его ко лбу Исака. Всё это довольно странно. Исак лежит под одеялом в своей комнате в пятницу вечером, а Эвен нависает над ним и прикладывает влажное полотенце к его лбу.

Выглядит практически комично.

— Так лучше? — спрашивает он.

Теперь лицо Исака полностью порозовело, от землистого оттенка на коже не осталось и следа.

— Твою мать, — стонет Исак, одновременно раздражённо и потрясённо.

— Тебе не нравится?

— Я тебе говорил, что это слишком. — Исак, подавленный и сгорающий от стыда, зарывается лицом в голубую подушку.

— Будто смотришь на солнце?

— Будто пробуешь что-то очень острое, после того как долго ел пресную еду, или слушаешь что-то на максимальной громкости, после того как долго находился в тишине.

— Очень образно, — говорит Эвен, чувствуя себя одновременно польщённым и потерянным.

— Но ты — это все эти вещи вместе.

Наступает очередь Эвена краснеть. Но потом он вспоминает, что Исак имел в виду прикосновения в принципе. Не его прикосновения.

— Прикосновения вызывают у тебя такие чувства?

Исак кивает.

Потом в двери коллективета вваливаются остальные участники вечеринки.

.

— Послушай, если ты выпьешь, то тебе станет лучше, — предлагает Эвен Исаку, который тащится за ним в пуховике, в то время как большинство людей вокруг в футболках.

— Это миф, — кричит ему в ухо Исак, потому что музыка гремит слишком громко.

— Нет, не миф. Я уверен, что в основе этого убеждения лежит какое-то научное обоснование.

— Да нет же. Ты фактически на мгновение облегчаешь симптомы, но потом тебе будет только хуже.

— Разве это не отличная метафора для жизни?

— В смысле? Ты о чём? — кричит Исак.

— Я о том… Погоди! Исак, ты не хочешь выйти отсюда на минутку? Я тебя почти не слышу.

— Мы можем просто вернуться в мою комнату!

— Да, ок. Так и сделаем.

Они оказываются на полу, и Эвен предлагает забыть о научных обоснованиях и просто покурить травку.

— По крайней мере тебе от этого не будет плохо с желудком. Наверное.

— Тогда тебе придётся придерживать мои волосы, когда я буду блевать, — говорит Исак.

— Договорились.

.

Они курят. И как же приятно снова вернуться к этому. Исак раздевается и остаётся лишь в футболке и джинсах, и они лежат на полу в странной позе инь-ян, глядя в противоположные стороны, но находясь очень близко друг к другу.

— Тебя уже торкнуло? — спрашивает Эвен.

— Мне уже не так херово, как было. Так что, наверное, да?

— Почему тебе было так херово?

Исак делает длинную затяжку, потом протягивает руку, закрытую толстой перчаткой, и передаёт косяк Эвену.

— Мне иногда снятся Карлсен и Гейр. Мне иногда снится, что я снова оказываюсь там.

— Ты поэтому не можешь спать?

— Я не знаю. Не уверен.

— Ты ходишь к психотерапевту? — спрашивает Эвен, и он знает, что это слишком личный вопрос, но уверен, что Исак не будет возражать.

— Да. Но большую часть времени я ему вру. Не думаю, что он сможет докопаться до истины.

— Почему ты ему врёшь?

— Потому что я больше не могу никому доверять.

— Ты можешь доверять мне, — выпаливает Эвен.

— Я и доверяю.

— Правда?

— Ну я же рассказываю тебе об этом дерьме, так что да.

Между ними повисает тишина, и Эвен делает три длинные затяжки, прежде чем набирается смелости, чтобы задать мучающий его вопрос.

— Они там мучили тебя?

— Да, — отвечает Исак, словно в этом нет ничего такого.

— И ты позволял им причинять тебе боль.

— Я сделал то, что должен был сделать.

— Но были и другие способы. Мы могли бы найти другой способ.

— Что сделано, то сделано. Бессмысленно сейчас рассуждать, что могло бы быть. Почему тебя так волнуют средства, если я в результате получил то, чего хотел? В конце концов война была выиграна.

— Но можно ли считать её выигранной, если погибли невинные люди? Разве это не большая жестокая игра?

— Никакие невинные люди не погибли, Эвен. Перестань драматизировать.

— Но они причиняли тебе боль! Ты не можешь спать. Вот в этом драма!

— Солдаты часто получают ранения на войне, и у большинства из них ПТСР. Тут нет ничего необычного.

— Но ты не солдат, Исак. Ты намеренно подверг себя этому испытанию, хотя знал, что мы могли бы найти другой способ.

Исак резко садится, даже не пытаясь скрыть ярость.

— Я не знаю, к чему ты клонишь. Но у меня не было извращённого желания специально причинить себе боль, Эвен.

— Тогда почему ты решил участвовать в этих экспериментах?!

— Тебе никогда не приходило в голову, что, возможно, я хотел больше узнать о своей грёбаной болезни? Ты никогда не думал, что, возможно, причина, почему я согласился на то, что происходило в одной из самых продвинутых лабораторий в мире, заключается в том, что я хотел узнать, что, блядь, со мной не так?

Эвен тоже садится, испытывая сожаление и стыд. Исак ужасно зол.

— Прости.

— В мире не существует исследований моего заболевания. Они вообще не проводятся, Эвен! Знаешь, как это бесит, знать, что я — один из, возможно, нескольких человек во всём мире, кто страдает от этого? Я не хочу звучать как мудак, и я знаю, что твоя ситуация не лучше, но по крайней мере биполярным расстройством страдает множество людей?! Мне жаль, что у меня нет людей, с кем я мог бы поделиться этим дерьмом, людей, которые понимали бы, каково это — не иметь возможности прикасаться к другим, хотя это единственное, чего ты хочешь.

— Прости, — повторяет Эвен, потому что ему правда очень жаль. Косяк погас между его пальцев, и Эвен не удивлён, когда Эскиль стучит в дверь, чтобы узнать, что у них происходит.

— У вас там всё в порядке?

— Да, мы просто болтаем, — отвечает Исак с явным раздражением в голосе.

— Ладно. Просто не пугайте моих гостей, пожалуйста.

Он закрывает за собой дверь, и Эвен не знает, как всё исправить, как отмотать время на десять минут назад.

— Я могу уйти, если хочешь.