— А что за байк?

Я подошел поближе, стараясь выглядеть как мотоциклист-любитель.

— Четыреста пятидесятая Ямаха, — ответил он с некоторой гордостью, держа шлем обоими руками. — Сделана под…

Короткий хук в подбородок оборвал его на полуслове. В самый последний момент я успел подхватить падающее тело, пока шлем с пустым звуком катился в сторону. Он оказался тяжелее, чем я думал, и его тело долго не хотело помещаться на заднем сиденье. Когда все таки удалось его утрамбовать, меня вдруг ужалил приступ вины. И был подавлен так же быстро, как и возник-этот байк был единственным способом успеть в Сидней к полуночи. Перед тем как захлопнуть дверь, я отвернул его голову в сторону, чтобы он не задохнулся.

Мотоцикл оказался оглушающим, шатким внедорожным монстром, сделанным скорее для гонок по песчаным дюнам, нежели поездкам по хайвэям. Но сейчас это было именно то, что нужно. Проверив бензобак и поправив канистру у меня за спиной, я выжал ручку газа. Раздался грохот метеорита, входящего в верхние слои атмосферы, и вывеска Макдональдса в боковом зеркале растворилась без следа.

Я держался обочины, рычанием мотора разгоняя зазевавшихся людей. По мере приближения к городу пробиваться вперед становилось всё труднее. Стали попадаться выгоревшие каркасы автомобилей с вещами, в беспорядке раскиданными вокруг. То тут то там гарь и столбы удушающего дыма застилали дорогу. Однажды пришлось остановиться, когда дорогу загородила растрепанная женщина, пытавшаяся толкать набитую туалетной бумагой и банками с детским питанием магазинную тележку. Отчаянно кричащий младенец, ослепленный светом фар, беспомощно болтался в корзине за спиной. Почти там же, лишь несколько километров спустя, я едва не переехал двух подростков, возникших прямо из темноты с гигантским телевизором в руках, все еще в упаковке.

До полуночи ещё оставалось пятнадцать минут, когда, наконец, шоссе вышло прямо на мост. Город внизу был объят темнотой. Лишь слева, где-то под мостом, бликами играло пламя. Горела Опера. Всплески огней вырывались из раковин, как если бы какой-то древний вулкан, проснувшись, извергался прямо в черную воду залива. Но я уже давно перестал обращать внимания на происходящее вокруг, и лишь до упора выжал ручку акселератора.

Ровно в полночь, бросив байк у деревянной ограды Довер Хайтс, я уже был у знакомой скамейке у самого обрыва над океаном.

Он был там, как и всегда.

— Эйдан, — сказал я, переведя дыхание.

— Джим.

Он посмотрел на меня, не поворачивая головы. Под его носом в свете луны блеснула пластиковая трубка.

— Что случилось, Эйдан? — я схватил его левую руку, пытаясь вглядеться в его глаза.

— Мне нравился Нельсон. Я знаю, что он был твоим хорошим другом. — Эйдан оставил вопрос без внимания. — Мария?

— Якудза взяли её в заложники.

— В обмен на китайское дело?

Я кивнул.

— Понятно. — он закрыл глаза и шумно вздохнул.

— Что случилось? — снова спросил я.

— Я надеялся, что ты объявишься сегодня. — его голос был слабым, еле различимым. На нем был старый красный свитер со странным черным рисунком, напоминающим карточный знак пик, упавший на бок.

— Почему?… — я задрожал.

— Я хотел попрощаться. Сегодня мой последний день.

— Нет, пожалуйста! — я закричал, соскользнув на землю, и схватился за его колено. — Нет, нееет…

— Боюсь, что это так, Джим. Этот кислород, — он кивнул в сторону баллона рядом с ним, — только благодаря ему я еще могу дышать. Моё время пришло.

— Но почему?!

— Мне девяносто пять, Джим. В битве со временем мы все побежденные. — он закрыл глаза и сипло вдохнул. — Ты помнишь этот свитер? Он был твоим.

— Ты дал мне его, когда мы впервые встретились. Здесь, на этой самой скамейке. Я только сбежал из детского дома и замерзал, не зная куда идти.

— Тридцать лет тому назад, — прошептал Эйдан, посмотрев вверх на звезды. — Теперь, когда я стал таким худым, он мне даже впору. Возьми его, он твой.

— Эйдан, не бросай меня, пожалуйста. Ты научил меня всему, что знаю. Ты подобрал меня, потерянного щенка, и сделал из меня то, что я есть.

— Это хорошее прощание, — он попытался улыбнуться, но помешала трубка.

— Эйдан… — я посмотрел ему в лицо.

— Не будем терять времени, — он прервал меня. — Я хорошо знаю тебя и то, что ты хочешь сказать. Нет нужды тратить слова понапрасну. Расскажи мне о деле.

Вышедшая из-за облака полная луна озарила его лицо. Мокрые глаза блестели, пока я рассказывал произошедшее.

— Всё понятно, — кивнул он, когда я закончил. Он выслушал всю историю молча, задав лишь несколько вопросов о Филе, его реакции и выражениях лица. Когда я рассказывал о Нельсоне, он начал растирать свой лоб, скрывая слезы.

— Фил не маньяк. Он мыслит рационально и не хочет превратить тебя в кровного мстителя. Он отпустит Марию после того, как получит свой ответ. Это хорошие новости, если можно так сказать.

Он задумался, смотря на мерцающие звезды. Долгое время тишину нарушало лишь шипение кислорода.

— Я встретил его в семьдесят втором, в Пекине, — сказал он внезапно.

— Кого?

— Ли. Китайского Планка.

— Как?! — воскликнул я.

— Я был тогда с Никсоном, а Ли встречал нас.

— Как? Как ты узнал, что он Планк?

— Его глаза. В них было что-то такое, чего я никогда не видел. Ни до, ни после. Бездонный, черный колодец. Всепоглощающая глубина. Сначала это была лишь интуиция, ведь яничего о нем не знал. Боялся, что это окажется простым оптическим обманом, иллюзией. Но нет, не оказалось. Всего один раз я переговорил с ним один на один. Он сказал не более ста слов, но в каждой его фразе было больше смысла, чем в иной книге. Он — Планк, я знаю наверняка. У Ли есть оно.

— Понимание?

Эйдан еле заметно кивнул.

— Он ещё жив?

— Возможно.

— Как мне найти его? — спросил я.

— Вот все, что тебе понадобится. — его рука дернулась влево, и я заметил папку, лежащую сбоку. — Ли практически невидим. Последний раз появлялся в восемьдесят девятом. Но я чувствую, что он по-прежнему где-то рядом.

— Как? Откуда ты знаешь?

— Каждое субботнее утро его сестра приходит в парк в Нанкине. Там она встречается со своей дочерью Тьао, школьным учителем. Они сидят, разговаривают, держатся за руки, пока Тьяо не приходит пора идти в школу. Это происходит каждую субботу на протяжении последних шестидесяти лет, несмотря ни на что. Его сестра по-прежнему там. Она — единственное связующее звено с Ли. Если ты найдешь её, найдешь Ли.

— В субботу утром? — мой голос охрип.

— В семь утра.

— Мария умрет в полдень субботы по токийскому времени. В одиннадцать по Нанкину, — я сказал в отчаянии.

— Значит у тебя будет четыре часа на то, чтобы синтезировать и отправить ответ.

— Что, если у Ли не будет ответа?

— Если у Ли нет ответа, ни у кого нет. Ли — это единственный рациональный способ спасти Марию.

— А что, если он больше не в Нанкине?

— Он там. Я чувствую.

— Почему? — спросил я.

— Потому что он и его сестра не могут покинуть город.

— Почему?

— Потому что Тьяо не может покинуть его.

— А почему не может она?

— Потому что это то место, где она умерла пятьдесят лет назад.

— Как?! Разве…

— Сестра Ли так и не поняла это. Для неё Тьяо, её единственный ребенок, по-прежнему жива. Каждую субботу в семь утра они встречаются. — Эйдан посмотрел на лунную дорожку по поверхности океана и вздохнул. — Ли там. Иди и найди его.

Он ещё раз вздохнул и сжал мою руку.

— И ещё. Тебе понадобится Джулия. Она будет ждать тебя.

— Кто такая Джулия?

— Мой Планк в вирусологии…

Он начал говорить отрывисто, кусками.

— Не более трех человек знают о её существовании… Поможет понять Зою. Будет ждать тебя завтра в шесть… вечера в ресторане гостиницы Хенде во Владивостоке. Возьми… мой самолет. Он готов. К полудню ты будешь во Владивостоке, и у тебя останется целый день, чтобы… добраться до Нанкина.