— Заешь, дружище, чем отличаются мои отношения с женщинами от твоих?

— Ну-ка, просвети меня, — смеялся Макс.

— Ты даришь им надежду на совместное будущее. А потом бросаешь, как только на горизонте появиться юбочка, с растущими из неё ножками. Я же более честен с женщинами, в отличие от тебя. Я не жду от них любви, разве что на одну ночь. И они не ждут от меня, кроме вознаграждения за удовольствие, которое они мне доставляют. По-моему, всё честно.

— Ты рассуждаешь как циник, Тигр. Женщинам нравятся сказки про любовь. Они в неё верят. Кто я такой, чтобы лишать их этой веры?

— Что ты и делаешь, когда бросаешь их!

— Зачем нам спорить? И ты, и я используем их в той или иной степени. Только подход у нас к этому делу разный. И делаем мы это, чтобы удовлетворить свои низменные, плотские потребности. А вот до высшего, до чувств мы с тобой, дружище, ещё не доросли. — Этими словами Макс убедил друга в своей правоте. Как он это себе представлял.

Свои последние два дня и две ночи Тигран решил провести в компании двух очаровательных жриц любви. Он будто бы растворился в их горячих объятиях и ласках, которые они дарили ему неустанно, не щадя ни его, ни себя.

Павел стоял у двери родного дома, а точнее квартиры, в которой родился и рос, из которой убежал в четырнадцать лет и периодами наведывался, стараясь избегать встречи с матерью. Прислушавшись к совету Макса, Седой всё же решил навестить её перед стартом. Но дверь никто не открывал. Когда Павел развернулся, собравшись уходить, из соседней квартиры вышла женщина. Это была их пожилая соседка — тётя Вера. Полная, низкого роста, с огромными, закрывающими большую часть морщинистого лица, очками, она посмотрела на молодого человека и, вглядываясь в его лицо, сказала:

— Павел? Это ты? — Женщина в растянутом халате и растоптанных тапочках подошла к нему ближе.

— Да, тёть Вер, это я. А маму давно видели? Я проведать её хотел, — он по-прежнему мялся у двери и вертел в руках какую-то коробку, сделанную из плотной бумаги и фольги.

— Маму? — удивилась соседка, — Так мама уехала по работе, в командировку. Вот, мне ключ оставила, чтобы я за квартирой присматривала да цветы поливала. А ты чего стоишь на пороге? В квартиру попасть не можешь?

— Не могу, — Павел достал из кармана пластиковою карту с чипом, — Мой ключ не подходит.

— Ах да! Твоя мама недавно замок сменила, — вспомнила Вера Петровна, — Бандиты как-то в квартиру проникли и хотели ограбить. Да соседские ребята, что живут этажом выше, вспугнули преступников и те убежали. А мама после этого случая замки и поменяла. Ну, чего стоишь? Я тебе открою.

Она провела ключ через специальный индикатор и дверь в квартиру Седых открылась.

Павел вошёл в квартиру и огляделся по сторонам. Ничего не изменилось. Всё те же фотографии на стенах, та же мебель, обстановка в комнатах и цветы. Мария Анатольевна их очень любит. Фиалки, орхидеи, фикусы украшали квартиру.

Павел рысью прошёл в свою комнату. Он достал с антресолей свой старый тряпичный рюкзак и стал складывать в него кое-какие личные вещи, большая половина которых представляла собой железки и какие-то незамысловатые приборы. Это были его изобретения и мелкие проекты.

Из своей комнаты он прошёл на кухню, где Вера Петровна старательно поливала цветы в горшках и брызгала на них водой из сифона.

— Я нашёл хорошую работу. И через два дня улетаю… — сказал он и опустил глаза вниз, — В общем, я улетаю в командировку. И, наверное, на долго.

— Ты нашёл работу? — удивилась Вера Петровна, зная, каким разгильдяем был Павел.

— Да, вроде того. Во-о-от. Я взял кое-что из своих вещей. А маме, — он протянул соседке ту самую коробку, что долгое время держал в руках, — Передайте это ей.

Вера Петровна взяла коробку в руки. Она повертела её в руках и сказала:

— Давай я её здесь поставлю, на столе. А когда Маша вернётся, я ей расскажу, что ты приходил и оставил это для неё.

— Да, спасибо, — согласился с ней Павел и направился к выходу. Вера Петровна последовала за ним. Когда она закрыла дверь квартиры Седых, то подошла к Павлу ближе и сказала:

— Паша, может быть ты остался бы дома? Мария так извелась, так тоскует по тебе, — она пристально и, в то же время, умоляюще смотрела на Павла. Да только он к её просьбам оставался непреклонен.

— Нет, тёть Вер, здесь я не останусь. С матерью хотел повидаться перед дорогой. Да видно не судьба. Хотя, думаю это к лучшему.

Павел закинул рюкзак на плечо и, шагнув в лифт, был таков.

Алекс припарковала свой мотоцикл у высотки. На девятом этаже многоэтажки жила её мама со своим новым мужем-французом, бывшим начальником Анны Ивановны, и двумя детьми — сводными братом и сестрой Алекс.

— Саша? Здравствуй, моя родная, — Анна Ивановна обняла дочку и пригласила пройти в квартиру. — Проходи в комнату. Там Шарлота и Даниэль играют. Побудь пока с ними, а я нам чаю приготовлю.

— Мам, — неожиданно остановила её Алекс и спросила, — Можно я сегодня у вас останусь. С ночёвкой?

Анна Ивановна внимательно посмотрела на Алекс. На секунду ей показалось, что в её дочери что-то изменилось. Но что именно?

— У тебя всё в порядке?

— Почему ты спрашиваешь? — удивилась Алекс.

— Потому. На все мои уговоры остаться хотя бы на ужин, ты всегда отказывалась. А общество Франсуа ты вообще не переносишь. Разве не ты мне это говорила?

— Да, так и было. Но сегодня я хочу остаться у вас.

— Что ж, — обняла она Алекс, — Я очень рада такой перемене.

— Я не поменяла своего отношения к Франсуа. Он мне по-прежнему до чрезвычайности неприятен, — резко ответила Алекс. — Я просто хочу немного побыть с тобой, Шарлоттой и Даниэлем.

Она направилась в комнату, где в специальном манеже игрались её годовалые брат и сестра. Они были двойняшками и, по иронии судьбы, родились в тот же день, что и Алекс, 15 апреля.

Она зашла в манеж и присела рядом с детишками. Те сразу же узнали сестру. Девочка шаткой, неуверенной походкой подошла к ней. А Даниэль пока ещё не умел ходить, а только ползал. Но в этом деле мальчик был проворнее сестрёнки. Потому-то и оказался возле старшей сестры быстрее Шарлоты. Алекс очень любила этих малышей. Она посадила их себе на ноги и крепко обняла.

— Я не успела купить вам подарки, — сказала она. — У меня не было на это времени. А ещё… — она задумалась на минуту, рассматривая лицо Шарлоты и заправив её растрёпанные волосики за уши, — Кого я обманываю. Я сделала это умышленно. В роли игрушки хочу быть сама. И всё ваше внимание хочу, чтобы было обращено ко мне.

Малыш-Даниэль слез с её коленки и пополз в сторону игрушечного гаража. На его крыше, не понятно зачем, стояла маленькая жёлтая машинка. Мальчик взял её в ручку и протянул своей старшей сестре. А маленькая Шарлотта не отходила от Алекс. Она обнимала сестру своими пухленькими ручками и маленькими пальчиками перебирала тугие пряди её каштановых волос.

Анна Ивановна наблюдала за детьми и слёзы умиления катились по её щекам. Она ушла на кухню и разрыдалась.

— Что случилась? Почему ты плачешь? — спохватилась Алекс, когда вошла на кухню. — Мам, что случилось?

— Ничего, — поспешно вытерла она лицо льняной салфеткой. Анна Ивановна прятала от Алекс покрасневшие глаза. — Когда ты сейчас играла с братом и сестрой, на меня обрушилась волна эмоций. Порой мне кажется, что я тебе чего-то не додала. То, что есть у Шарлоты и Даниэля. Семья, тепло и родной дом. Это полностью моя вина.

Алекс обняла плачущую маму и сказала:

— У меня есть вы. Вы — моя семья. А больше мне ничего и не надо. Ну, разве что…

— Что? — вытирая лицо, спросила Анна Ивановна.

Алекс хитро улыбнулась и, умостившись за кухонным столом, сказала:

— Чашечка чая и твоё домашнее печенье.

И через несколько минут они уже сидели за столом и пили свежезаваренный ароматный чай.

— Я хочу тебе кое-что сказать, — начала Алекс издалека.