— Откуда ты знаешь? — удивился Номика.

— Я была там, — ответила девушка. — Я побывала почти во всех домах в Ту Ночь.

Ночь опустилась на долину Ханкон. Номика поспешил вернуться к своим товарищам рабочим, чтобы его не искали, и сообщил бригадиру, что берет бессрочный отпуск.

— Моя сестра приехала, — сказал он, кивнув в сторону Кенары.

Девушка подобрала в лесу дубленку и унты и выглядела вполне нормально, стоя в отдалении и поджидая «брата». Товарищи называли его Миширану Конор, и это имя больше ему подходило.

Они вместе вернулись в гостиницу и, когда совсем стемнело, сидели перед печкой и продолжали беседовать. До сих пор Кенаре иногда казалось, что ее прошлое приснилось ей, ведь не было никого, кто бы мог разделить ее воспоминания. А теперь появился человек с похожими воспоминаниями и он подтверждал: да, Деревня Звездопада — не сон и не выдумка.

— Объясни, почему ты не вернулся домой после той миссии?

— Я вернулся, но ненадолго, — Конор помрачнел. — Настолько, чтобы похоронить товарищей и попросить прощения у их семей за то, что не уберег их и мои действия и принятые решения привели отряд к гибели. Из-за чувства вины я больше не мог исполнять свои обязанности шиноби и, поставив старейшину в известность, снова ушел на север, — светло-зеленые глаза словно погасли. — Ведь погибли не только Саба и Кеномичи, но и девять женщин из Ханкона, захваченных в плен.

Конор встал и подошел к окну, закрытому ставнями. Он распахнул ставни и открыл окно, но ветра не было. И все же морозный ночной воздух хлынул в комнату, казалось, вместе со светом звезд с бездонного, низко раскинувшегося темно-синего неба.

— Здесь ночью небо цвета твоих глаз, — тихо сказал он.

Кенара вдруг увидела его другим — веселым, беззаботным ребенком, каким он, должно быть, был всегда и оставался бы таким, если бы не множество смертей, слетевшихся и легших ему на плечи тяжким грузом. «Что бы он ни сказал дальше, — подумала Кенара, — я знаю, что он был не виноват. Этот человек никогда не причинил бы людям умышленное зло». Но невозможно быть шиноби и иметь чистую, незапятнанную кровью душу.

Не будучи сенсором, не имея богатого опыта общения с людьми, Кенара не очень хорошо в них разбиралась, но симпатии, зародившиеся в ее душе, никогда ее не обманывали. Между ней и Конором не было той стены, которой она обычно отгораживалась от других. Девушка чувствовала, что этот человек не способен причинить ей боль, и понимала его, так как на них обоих лежала тень трагедии. Кенара не воспринимала его как брата, как отца или как мужчину. Кем он приходился ей, она еще не разобралась. Конор увидел в ней взрослого, мужественного ребенка, оставшегося один на один с большой бедой, и доверился ей, как равной.

— Мы переоделись торговцами и поехали на повозке через перевал, надеясь выманить банду Хайро Оками. Так и произошло, но, когда мы оказали сопротивление, разбойники начали отступать, ища защиты у своего вождя, владевшего некоторыми техниками. Я не боялся попасть в ловушку, так как знал, что мы сильнее их шайки. Мы решили, что они испугались, столкнувшись с настоящими ниндзя, и попрятались в свои норы. Их логово находилось в пещере внутри горы. Там нам навстречу выбежали женщины, которых держали в плену и использовали как обслугу. Мы не знали, что из пещеры есть другой выход — тоннель, ведущий на восточную сторону склона.

Как оказалось, бандиты имели план на случай обнаружения их укрытия. Они скрылись в тоннеле и взорвали печати, которыми был обклеен весь второй этаж — ходы, прорубленные под сводами пещеры. Я использовал технику, чтобы защитить всех: Мощь тысячи крепостей — это такой купол из земли и камня. Тогда я гордился ей, считал ее очень мощной, потому и дал ей подобное название.

От взрыва купол нас защитил, но когда начали сыпаться с потолка каменные глыбы, так как осела гора, мне было трудно устоять. Друзья старались мне помочь: Кеномичи передавала свою чакру, а Саба пытался поддержать мой щит своим ледяным щитом. Под куполом тогда творился ад, женщины кричали от ужаса, они падали и прикрывали головы руками… Я начал слабеть и, когда целая гора рухнула на нас, потерял сознание.

Я тогда не умел передвигаться под землей, а мои земляные клоны могли лишь утащить людей вниз, но они задохнулись бы там, пытаясь найти путь сквозь породу… Нет, я много вариантов перебрал, но не придумал, как их спасти именно в ту секунду. Я просто должен был быть сильнее, — Конор, стоя перед окном, сжал перед собой руки, глядя на них со смешанным чувством горечи и сожаления. Кенаре было знакомо это чувство.

— Как ты выжил? — спросила девушка.

— Я не знаю. Меня прикрыло двумя плитами, как сводами крыши, между ними как раз осталась щель, в которую я поместился. Очнулся я в темноте, задыхаясь от духоты и пыли. Я почувствовал, что все, кто был в пещере, мертвы. У меня есть навыки сенсора — так я почувствовал твое присутствие тогда, на стройке… Не знаю, почему я выбрался из пещеры, желания выжить я не испытывал, но тело двигалось само по себе. Кое-как червем я полз, с помощью чакры медленно расчищая себе путь и рискуя каждую секунду вызвать новый обвал. Я, правда, не боялся тогда.

— А «волки»?

— Выбравшись из пещеры и оставив там на время тела своих товарищей, я отправился по следам бежавших разбойников. Хотя меня слепила ярость, я старался по возможности никого не убивать. Когда главарь их остановился и дал мне бой, понадобилось совсем немного времени, чтобы сбить его с ног. Из сорока семи бандитов из пещеры спасся тридцать один человек (взрыв оказался сильнее, чем они планировали, и порушил опоры тоннеля), и всех их я привел, повязанных друг с другом, по глубокому снегу сюда, в Поселок Инженеров.

И все же мне пришлось смотреть в глаза тем людям, чьих сестер, невест и дочерей я не смог спасти. Ох, Кенара, от всей души желаю тебе никогда не испытать подобного! Мне пришлось на коленях вымаливать прощение у матери и отца Сабы, у брата Кеномичи… И не затем, чтобы получить прощение, а чтобы выразить скорбь и чувство вины.

Кенара молча смотрела в лицо Конора, на его хмурые брови и горький излом губ. Ее мнение не изменилось: она считала его не виновным. Он не был похож на авторитарного командира, чьи приказы беспрекословно приводятся в исполнение. Его товарищи при желании могли проявить большую осторожность. Но не удивительно, что ему, единственному оставшемуся в живых, пришлось в конечном итоге нести за все ответственность.

— Господин Канто был в курсе всей этой истории и согласился принять меня в Поселке Инженеров под другим именем, позволив тяжелым трудом в ничтожной мере искупить мою вину.

— Я так и знала, что он не был искренен с нами, — проворчала Кенара.

— Просто ему стало жаль меня и он дал слово не выдавать мой секрет. Я уж подумал, что вражеским шиноби понадобилась зачем-то моя голова…

— Ты знаешь, в Звездопаде о тебе ходили разные слухи, вплоть до того, что ты — отступник, хотя старейшина не заявлял ничего подобного. Поэтому я, не зная подробностей, готовилась ко всему, — Кенара помолчала. — Ничего, что я говорю тебе «ты», несмотря на разницу в возрасте? Нинаки бы изошла желчью… И за эту фразу тоже.

— Ничего страшного, конечно. Я привык к простому обращению за последние годы. Мне хотелось бы попросить тебя называть меня новым именем, Конор, так как прежняя моя жизнь закончилась. Так значит, ты теперь шиноби Листа?

— Это решение показалось мне самым разумным.

— Я понимаю, — задумчиво сказал Конор. — Одиночество — горькое вино.

— Дело вовсе не в этом, — нетерпеливо возразила Кенара, боясь, что ее заподозрят в тяге к общению. — Мне нужно постоянно практиковаться на миссиях, развивать свои навыки.

— Хочешь стать выдающимся шиноби?

— Конечно. Только выдающийся шиноби сможет найти и истребить тех монстров, которые уничтожили Звездопад.

Конор удивленно посмотрел на нее и слегка покраснел.

— Вот оно что. Я даже не подумал об этом. Наверное, я перестал быть шиноби. Говоря по правде, я хочу совершенно другого…