- Тварь, - задыхаясь, произнесла я. – Лживая тварь!

Потерпи два дня? Ублюдок! Ну уж нет, менсаро Гротерро, подыхать я не собираюсь. Последний кусок мозаики лег на свое место. Неизвестность, еще удерживавшая меня от полноценного договора с Брато, исчезла. Добровольно приносить себя в жертву я не собиралась. Ни Гротеру, ни Егору Брато. Одному я теперь совсем не верила, второму также не спешила доверять.

- Я вас всех возьму за яйца, господа, - прошептала я, складывая в хранилище всё, что успела достать. – И хрен вы со мной что сделаете, уж я об этом позабочусь.

Вот теперь план окончательно созрел и укоренился. Отбросив всякие сопливые бредни, я достала переговорник и произнесла:

- Завтра. Половина шестого вечера по земному времени. Мне нужен спрактум, или его аналог.

«Хорошо. В отеле?»

- Да.

«Номер 340»

- Хорошо. – Я помолчала немного. – Отзови своих. Засветились.

«Проблемы?»

- Пока выжила, - я усмехнулась и добавила: - Не переживай, ты выполнишь свое задание. Я сдам тебе то, зачем прилетел.

Пластина некоторое время оставалась темной, а затем проступило одно-единственное слово:

«Дура».

Я вспыхнула, но тут же успокоилась. Потом разберемся, кто есть кто. И поругаться успеем, пока не до этого… лишь бы опять не сработал «паразит», и новый взрыв гормонов не сотряс меня до того, как я выполню намеченное.

- Ничего, недолго осталось, - успокоила я себя и завалилась спать. Ничего иного мне не оставалось, да и день выдался на редкость насыщенный. Нужен был отдых, и я его себе дала.

Утром напарник объявился, как ни в чем не бывало. Мою бледность и нежелание выходить из номера, списал на обиду. В общем-то, не ошибся, почти. Разыгрывать любовь мне теперь не просто не хотелось, меня воротило от одной мысли, что он будет трогать меня, целовать, изображая страсть, а в это время выжидать момента, когда сработает имплант, и я превращусь в органическое хранилище для добытой мною же работы Лаитерро. Отличная плата за усердие! Так что я ошибалась, аванс мне выдали, он сидел в моей голове, осталось получить оплату полностью – разрыв сосудов. Ненавижу!

Немного отпустило меня после полудня. Мы пообедали в ресторане отеля, после поднялись в номер, напоследок обсудив то, что должно было произойти вечером. А когда Гротер ушел, я совсем расслабилась, уже предвкушая завершающий этап операции, который пройдет по моему сценарию. Впрочем, я всего лишь внесла некоторые корректировки. Теперь оставалось поговорить с Брато, забрать нужный мне препарат и довести игру до ее логического завершения.

- Пора, - сказала я сама себе и покинула номер.

Избежав лифта и центральной лестницы, я выбралась на служебную. Узкая, полутемная, пустая, то, что надо. Я спускалась, ступенька за ступенькой, и чем больше проходила, тем сильней становилось волнение. Сердце с гулким раскатом колокольного набата стучало в груди, отдавалось грохотом в ушах, затмевая все остальные звуки. Я остановилась и посмотрела на свои руки. Они подрагивали. Мотнув головой, тихо и нехорошо выругалась, пытаясь вернуть себе самообладание. Но волнение не исчезло, и я всё еще чувствовала себя девчонкой, спешащей на тайное свидание. Глупость какая…

Прошла пролет, остановилась, чтобы восстановить сбившееся дыхание. Задохнулась, спускаясь по лестнице. Смешно! Какого черта я веду себя, как несмышленая малолетка? Что за трепет перед встречей с тем, кого должна ненавидеть? Да что там, даже ненависти уже не должно быть, одно сплошное равнодушие. А я трясусь, поправляю волосы и не могу глубоко вздохнуть из-за кома в горле. Хочу бежать, но не пойму куда: назад в наше логово с аривейцем, или вперед к триста сороковому номеру, чтобы быстрей увидеть… Кого? Чужака с черной бородой и зелеными глазами, или курсанта космической академии, умевшего произносить мое имя, как никто другой? Мне нужно помнить о том, что доверяю себя тому, кто уже предал меня однажды, а я думаю о багровых всполохах в его глазах. Действительно, дура. Полная и бесповоротная.

Вновь остановилась, вцепилась пальцами в перила и закрыла глаза, снова выравнивая дыхание. Нужно успокоиться, нужно взять себя  руки. Надавать себе пощечин, затрещин, что угодно, лишь бы избавиться от состояния той семнадцатилетней дурочки, верившей в большую и светлую любовь. Любовь навсегда, навечно… пока не погаснут звезды. Нужно, нужно… нужно… Что нужно? Зачем? Кому?

Со злость закусила губу, распахнула глаза и…

- Мама.

Он стоял передо мной, почти вплотную, смотрел внимательно, без враждебности, испытующе, с тревогой. Поднялся навстречу, не стал ждать в номере. Страховал? Встречал? Волновался? Чушь! Огромная, просто вселенская чушь! Это всего лишь работа, одна бесконечная игра и не больше. Какого черта? Какого черта я пялюсь на него, боясь вздохнуть и пошевелиться? Нужно сказать что-нибудь едкое. Например, спросить о том, куда дел свою мочалку с лица. Или же про то… Про что? Не помню. Все забыла, в одно мгновение и, кажется, навсегда. Но что-то сказать надо, нельзя стоять тут и смотреть на человека, давно ставшего чужим и ненужным. Надо, но слов нет, все растаяли, разлетелись, словно дым от костра, возле которого мы однажды занимались любовью…

- Ты… - как жалко это прозвучало. Хотя что может быть жалкого в местоимении? Всего лишь две буквы, ни смысла, ни выражения. Да и что я хотела сказать? Спросить? Обвинить? Посмеяться?

Он тяжело сглотнул, протянул руку и взял в ладонь прядь моих волос. Пропустил между пальцами, а я продолжала стоять столбом и заворожено наблюдала, как скользит светлая фальшивая прядка, проскальзывая юркой змейкой по руке бывшего возлюбленного, моего единственного за всю жизнь любимого мужчины… Очнись, идиотка! Очнись и вспомни…

Егор поднял на меня взгляд. Сквозь ложную зелень глаз снова пробился бордовый цвет. Хотелось дотронуться до него, убедиться, что настоящий. Но руки не желали слушаться, висели вдоль тела безжизненными плетьми, только взгляд продолжал блуждать по лицу, почти знакомому, почти настоящему. Ощупывал подбородок, губы, скулы, снова поднялся к глазам… Зажмурилась, не смогла видеть завораживающую игру багрянца, едва заметного, но все-таки различимого, особенного для того, кто видел настоящие глаза Егора Брато.

Кончики его пальцев скользнули по моей щеке, добрались дл уголка губ…

- Чтоб тебя, - глухо выдохнул бывший курсант космической академии, и рука исчезла.

Я распахнула глаза. Он стоял ко мне спиной.

- Идем, - прозвучало хмуро, даже мрачно. – Нельзя тут стоять вечно.

- Да, - кивнула я и все-таки ляпнула: - Синеглазка еще расплачется.

Егор порывисто обернулся, опалил меня сердитым взглядом:

- Она крепче, чем ты думаешь. Но имеет бесспорное преимущество – искренняя. Теперь поговорим о твоем дружке? Или займемся делом?

- Делом, - огрызнулась я, наконец, приходя в себя.

Все-таки злость имеет неоспоримый плюс – держит мозг в тонусе. Долой блажь! Нас ждет завершение миссии и спасение лисьей шкуры. А мне моя шкура дороже ста Егоров Брато, ведь так? Так. И никак иначе.

- Идем, - уже ровно ответила я, и наемник первым продолжил спуск с лестницы.

Номер триста сорок располагался совсем рядом с выходом со служебной лестницы. Брато толкнул дверь и первым вошел внутрь, я следом. Огляделась. Здесь не жили, номер был снят, но постоялец, похоже, появлялся здесь только тогда, когда мы встречались.

- Садись, - отрывисто бросил Егор. – Рассказывай.

Я усмехнулась, прошла до удобного кресла, уселась в него, Брато остался стоять. Он не смотрел на меня, но ощущение, что прислушивается к каждому моему движению, было таким осязаемым, словно он продолжал следить за мной взглядом.

- Спрактум принес? – спросила я.

Егор обернулся, достал из кармана скляночку с раствором спрактума и протянул мне. Кивнув, я забрала его и сунула в свой карман. Это мне пригодится уже сегодня.

- Мы на завершающем…

- Потом, - отмахнулся Брато. Я изумленно взглянула на него, но тот остался невозмутимым. – Сначала о том, что случилось в Туа-ве.