Обычно Герасимов говорил:

– Сегодня нет, лучше послезавтра.

О своей информации Герасимов сообщал только Столыпину. Никто не был в курсе, какие события предшествуют поездкам Николая II.

Первым поднял шум градоначальник. Он звонил Герасимову, требуя разъяснений.

– Мои люди доложили, что сегодня видели государя на Невском проспекте, так ли это?

– Да, так.

– Но это невозможно! Почему об этом не извещен я? В таких условиях я не могу нести ответственность за охрану государя!

– Не беспокойтесь, – утешал его Герасимов. – Всю ответственность я беру на себя.

Градоначальник обращался к Столыпину, но тот, заранее посвященный в планы Герасимова, оставлял все жалобы без последствий, многозначительно говоря:

– Рад, что вы поставили меня в известность. Я переговорю с полковником Герасимовым, потребую от него разъяснений.

Не все шло так гладко, как хотелось. Однажды Азеф примчался к Герасимову разгневанный, метал громы и молнии:

– Ваши люди арестовали Карповича! Как вы могли такое допустить? Вы ставите меня под удар! Ныне мое положение совершенно невыносимо! И до этого ареста против меня было подозрение, а теперь оно усилилось. Если взят человек, с которым я общаюсь ежедневно, в то время как я гуляю на свободе, то всякий может понять, что это я передал Карповича в руки полиции.

– Надо во всем разобраться! – утихомиривал его Герасимов.

Азеф краснел, как рак, глаза его были гневными.

– Мне надоела такая жизнь! Я устал! Я не могу сотрудничать с вами! С меня довольно! Ухожу. Можно ли жить среди вечных тревог? Я уезжаю за границу!

– Бросьте вы это – ухожу, уезжаю! Возьмите себя в руки и действуйте, как всегда, с умом. Арест Карповича еще не беда. Я сделаю так, что в скором времени он будет освобожден и основание для освобождения будет отменным – вас не заподозрят.

– Вы должны освободить его хитро, – советовал, успокоившись, Азеф. – Так, чтобы его арест показался случайным…

После скандала, который ему устроил агент, Герасимов поспешил к министру.

– Кто такой этот Карпович, из-за которого поднялся такой скандал? – поинтересовался Столыпин.

– Его ближайший помощник, вроде адъютанта, Петр Карпович, бывший студент, тот самый, который покушался на министра народного просвещения профессора Боголепова. Был приговорен к двадцатилетней каторге, но бежал из Сибири и, вернувшись в столицу, предложил свои услуги Азефу.

Столыпин задумался.

– Что вы предлагаете?

– Отпустить его на волю, – сказал Герасимов, – иного выхода не вижу.

– Только сделайте это, Александр Васильевич, аккуратно. Как вас просит Азеф.

Выпустить арестованного на волю вовсе не означало открыть перед ним засов: иди куда хочешь, занимайся чем желаешь. Надо было так тонко организовать «побег», чтобы ни сам арестованный, ни его товарищи по партии не почувствовали подвоха. И потому Герасимов сам занялся этим делом, не передоверяя никому.

Сделав равнодушное лицо, как будто бы он действительно не знает, кто перед ним, полковник объявил Карповичу причину ареста.

– Мы подозреваем, что у вас фальшивый паспорт. Вас отправят на родину, где власти установят вашу личность.

Карпович, конечно, решил, что его не узнали. Отправка на родину его волновала меньше, чем нахождение в камере Охранного отделения, пока выясняли, кто он на самом деле.

Доверенный чиновник полковника получил секретные указания: при переводе арестованного из тюрьмы Охранного отделения в пересыльную предоставить тому возможность побега.

– Сделайте вид, что к нему безразличны, что вы глупы, наконец, безответственны, – напутствовал Герасимов чиновника. – Мне все равно, как вы это сделаете, но дайте ему возможность бежать. Инициатива должна исходить от него. Не стройте ему препятствий. Надо так отпустить Карповича, чтобы у него создалось убеждение, что он вас обхитрил. Вы поняли меня?

– Так точно, ваше благородие!

И чиновник повел арестованного в пересыльную тюрьму, переодевшись в форму надзирателя, чтобы не возникло подозрений, и, как бестолковый надзиратель – бывают же такие! – все делал небрежно, словно был занят своими мыслями и совсем не думал о служебных обязанностях.

Выйдя на улицу, он взял извозчика. Конечно, Карпович не думал, что перед ним разыгрывается спектакль: и кучер был агентом охранки, выполнявшим приказ.

По дороге надзиратель остановил пролетку. Арестованному сказал:

– Обождите немного. Я куплю папирос.

Поплелся в табачную лавку, где четверть часа проболтал с продавцом. Он наивно полагал, что выйдет, а арестованного уже и след простыл – вот приказание и выполнено.

Но Карпович терпеливо ждал в пролетке своего конвоира.

Поехали дальше, остановились. Надзиратель сказал арестованному:

– Хочу пить. Зайду в трактир, выпью пива.

В трактире он провел не менее четверти часа. Вышел, надеясь, что сопровождаемый воспользовался случаем и дал стрекача, но тот сидел смирно, ожидая его.

Последовала остановка возле другого трактира.

– Пойдем поедим, – предложил надзиратель Карповичу. – Время-то обеднее.

Не возражая, тот молча поплелся за конвоиром.

Заказав еду, надзиратель стал сетовать: трудно жить нынче таким мелким чинам, как он, работы много, оклады небольшие, вечно опасности, тревоги, волнения, – видимо, хотел найти общий язык. Сказал, что вынужден состоять на такой работе, арестовывать хороших людей, в то время как душа у самого за них болит.

Убедившись, что контакта не получается, ушел в уборную. По пути предупредил лакея, что, если господин за его столом захочет уйти, пусть уходит – он платит. А сам из-за прикрытой двери наблюдал за арестованным. Выходили и входили люди, дверь на улицу была открыта, а Карпович ел и пил и никуда не торопился. Наконец поднялся и стал ходить от стола к двери, от двери к столу.

Чиновник рассказывал Герасимову, что в те минуты изрядно пропотел и решил отсидеться в уборной, пока арестант не выйдет на улицу. Лучшего случая бежать он предоставить ему не мог.

– Такого глупого я еще не видел! – говорил он.

А тогда ему было не до смеха – он мог не выполнить приказ самого начальника отделения!

Когда арестованный вышел, чиновник своим глазам не поверил и долго не покидал уборную, все боялся, что тот вдруг вернется. Страх корежил его…

Азеф был доволен, что Герасимов сдержал свое слово. При встрече сказал:

– Карпович с ликующим видом рассказал мне о непроходимой глупости полиции, позволившей ему совершить побег.

Когда Герасимов сообщил все подробности о «побеге» Карповича Столыпину, тот усмехнулся:

– Не понимаю, как такой человек мог бежать с каторги!

А дальше было не до смеха. Раздосадованные, что им никак не удается подобраться к царю, боевики приняли решение организовать убийство ненавистного Столыпина, которого называли «вешателем». Они вели наблюдение за его поездками к царю и в Государственную думу. Правда, Азеф так располагал наблюдателей, что в течение долгого времени те никак не могли встретить министра и, естественно, нервничали, убеждаясь в безрезультатности своей работы.

Как всегда, гениальный план придумал сам Азеф. Когда находишься между двумя огнями, наверное, постоянно думаешь о том, как уберечься от того и другого. Тяжелая перед ним стояла задача: надо было накормить волков и одновременно сохранить овец.

Азеф предложил Герасимову вариант, по которому все действия боевиков должны были оказаться безрезультатными.

– Если добиться такого положения, то Центральный комитет партии придет к выводу, что Боевая организация работает на холостом ходу. С максимальным напряжением сил и нервов людей, с денежными затратами она не выполняет ни одного задания. Мое предложение: надо сделать так, чтобы руководители партии пришли к выводу, что прежними методами вести дело центрального террора невозможно, потому на некоторое время надо распустить Боевую организацию.

Герасимову идея понравилась. Додуматься до нее никто из мастеров сыска не смог.