Вадя продолжает молча рассматривать невидимые кубики у себя на ладони.

– Это не может объясняться так просто.

– Просто?

Светка явно обескуражена тем, что её «открытие» так обесценили. Она продолжает неподвижно стоять, широко расставив ноги, растопырив пальцы на руках и хлопая большущими фиалковыми глазами. Смешная.

– Да ты не усложняй, братан. Давай, возвращайся к нам. Полёт окончен. И ты выдыхай, Светка.

Толик выводит друзей из состояния космической зачарованности и с размаху швыряет на грешную землю.

– Вы сейчас в школу? – спрашиваю я.

– Ага, кэп. Каждый в свою.

С этими словами Толик делает мне реверанс. С подскоком. Выглядит это, конечно, ну очень комично. Я еле сдерживаю рвущийся наружу смех.

– Ладно, Верунь, спишемся! Я твой ник записала, найду тебя и добавлю в нашу беседу.

Светка усиленно машет мне обеими руками, Толик и Вадя просто молча кивают. Обменявшись стандартным набором любезностей на прощание, мы расходимся. Вернее, они уходят, а я, зайдя в подъезд, прикрываю за собой дверь и через узкую щёлочку смотрю им вслед. Интересно, обернутся или нет.

Внезапно я замечаю, что за ними следом кто-то семенит. Собака. Та самая. Она снова материализовалась из воздуха. Её ведь точно не было поблизости, когда мы шли к моему дому, когда разговаривали, стоя у подъезда. Крупное тело и пятнистая шерсть. Вот она, будто почуяв моё присутствие и мой к ней интерес, останавливается и оборачивается ко мне. Нет, морда всё-таки не лисья, как мне показалось сначала, а волчья. В общем, дикая какая-то – совсем не собачья. Выйдя из подъезда, с опаской подхожу ближе, чтобы разглядеть её получше. И тут замираю на месте, не веря своей догадке. Точно. Пятнистая гиена. Мерзкий падальщик, появляющийся сразу же, едва почуяв запах смерти. Но как? Откуда? Почему здесь?! Наверно, я всё-таки слишком неудачно приземлилась на асфальт, выпав из маршрутки. От какого-нибудь микросотрясения вполне могут появиться видения. Всё объяснимо, всё научно доказуемо, я верю только в науку. Будто в ответ на мои мысли вдалеке раздаётся то ли человеческий, то ли звериный визгливый хохот. Раскрыв пасть и ощерившись, гиена сотрясается всем телом, насмехаясь над моим неверием. Нахохотавшись вволю, она разворачивается и бежит вприпрыжку, спеша догнать моих новых знакомых, которые ушли уже довольно далеко. Да она уже не одна! Непонятно откуда и как рядом с ней возникают ещё две. Теперь их трое: ровно столько же, сколько ребят, за которыми они следуют по пятам.

Я звоню классной и предупреждаю, что в школе меня сегодня не будет. Уровень сознательности прямо зашкаливает. Ничего не могу с этим поделать. Нога, кажется, болит ещё сильнее. Противная такая тянущая боль. Устраиваюсь поудобнее в кресле и беру со столика уже знатно потрёпанный томик Ницше. Надеюсь дочитать сегодня его «Человеческое, слишком человеческое». Книги по-любому интереснее людей, так было всегда, и вряд ли я когда-нибудь изменю своё мнение. Но перелистнув пару-тройку страниц, понимаю, что надолго меня не хватит. Внутри что-то тупо, неутихающе, болезненно ноет и не даёт сосредоточиться. Я откладываю книгу, но браться за другое занятие тоже совсем не хочется. Никогда ещё не было такого, чтобы мне с самой собой было скучно. Так вдруг пронзает желание увидеть бабулю. Поскорее бы она вернулась с работы. В ушах всё ещё звенит хохот пятнистого падальщика. Конечно, мне всё это только послышалось, а сама гиена – привиделась. Точнее, три гиены. Но… бррр, как жутко от одного лишь воспоминания о прикосновениях этой визгливой твари ко мне! О том, как она тёрлась об меня, как её холодный мокрый нос тыкался мне в щёку, в руку. А ведь они вот этими самыми мордами своими копаются в том, что остаётся от… Ну, хватит. Я забываю. Забываю. Уже забыла.

Да нет, не в падальщике дело. Кажется, эти трое заразили меня сегодня кое-чем похуже любой галлюцинации и вообще всякой болячки: тоской по людям. Удивительно. Вдруг вспоминается мать, которой я никогда не знала. Бабуля мне о ней рассказывала нехотя, какими-то урывками и угрюмо поджимала губы, когда я у неё пыталась что-то разузнать. Может, сегодня снова попытаюсь. Только вот сомневаюсь, что удастся вытянуть из неё хоть слово на эту тему. Единственное, что она не отрицает, – это то, что моя мать жива. Но где она и что с ней – я не знаю. Хотя имею полное право знать. Полное законное право.

Неужели у бабули не сохранилось никаких фотографий? Что между ними могло произойти такого, после чего они не просто перестали общаться, но оборвали все связи? Навсегда и безвозвратно. Я ведь чувствую, что там, в прошлом, был какой-то мегаскандал. Всякие бытовые, повседневные мелочи не разводят людей в разные стороны на всю жизнь. Но что бы там у них ни случилось, должны же были здесь остаться хоть какие-то следы моей матери. То, чем она жила когда-то. То, из чего можно было бы сейчас собрать её образ. Странно, что судьба отца меня не волнует абсолютно. Никогда по нему не тосковала и не пыталась даже вспомнить его черты. А мать… Одно время мне чуть ли не каждую ночь снилась какая-то женщина, которая вела себя со мной так, как вела бы мать, наверно, но черты её были размыты и сам образ виделся как в дымке мутной. Отца в этих снах не было. Да и был ли он вообще когда-то в моей жизни? Может, бросил нас ещё даже до моего рождения.

Доковыляв до древней, пошарпанной советской стенки, я открываю самый большой шкаф. Наверно, эта мебель ещё времён бабули моей бабули. Аккуратно перебираю хлам на полках. Стараюсь оставлять всё в том же виде и на том же месте, откуда беру. Чтобы потом меня не уличили в «несанкционированном проникновении». После шкафа исследую секретер, ящики. Кроме кипы моих детских фотографий, на которых я то с каким-то плюшевым котом, то со связкой разноцветных воздушных шариков, ничего не находится. Попадается пара чёрно-белых, пожелтевших от старости карточек, с которых мне улыбаются молодые и счастливые бабуля с дедой Ваней: то выглядывая из-за ствола цветущей вишни, то на фоне какого-то неизвестного мне памятника без головы. Матери ни на одной из них нет. Бабуля решил переписать историю нашей семьи на новый лад. Вычеркнув из списка действующих лиц одного персонажа. Только в этой новой истории тогда и мне нет места. Потому что родила меня мать, а не бабуля. Если матери вроде как не было, то и меня вроде как нет. Я не пылаю к ней дочерними чувствами. Откуда им взяться? Да и до сегодняшнего дня я не особо терзала бабулю вопросами о матери. И уж тем более не копалась в её бумагах. Но Светка, Вадя и Толик, видимо, соскоблили сегодня с моей душонки, если она вообще у меня есть, верхний задубевший слой. И при этом задели какой-то особо чувствительный нерв. Вот он-то у меня сейчас и ноет внутри. Тупо, неутихающе, болезненно. Это что-то человеческое. Слишком человеческое.

Я продолжаю на автопилоте рыться в ящиках тумбы, уже не надеясь на удачу. Здесь только тряпьё. Правда, Голливуд нас убеждает, что именно в таких неожиданных местах и могут скрываться всякие тайники. Когда рука нащупывает какую-то жестяную коробку, мне становится смешно. Ну, всё как по голливудскому сценарию прямо. И я в главной роли расхитительницы – крутяк! Но это всего лишь колода карт. Кажется, самодельных. Они сильно потрёпаны. У некоторых оторван уголок, какие-то – в изломах и потёртостях. Я раскрываю их веером. Картинки какие-то не очень привлекательные. Нарисованы от руки и, в принципе, неплохо, но сами сюжеты… Вообще, это вроде бы Торо. Или Таро. Что-то типа этого. Неужели бабуля когда-то всеми этими гаданиями занималась? А вдруг занимается и сейчас? Ещё и карты рисовала сама, может? Или это мамины карты, потому бабуля их и прячет? Бред какой-то. Как можно верить в эту чушь? Мой мозг материалиста и скептика не признаёт такое. Как можно тратить на такую ерундень драгоценное время? Однако именно это я сейчас и делаю сама. Никак не могу выпустить колоду из рук. Она толстенная просто. На картах арабскими цифрами от руки написаны их номера. Есть ещё слова какие-то. Маг, Отшельник, Сила, жезлы, пентакли… Интересно, сколько их всего. Рассыпаю карты по полу. В голову вдруг приходит забавная идея: разложить их по порядку. Выискиваю каждую карту и выкладываю их в ряд: одну за другой. Выложила одиннадцатую. Ищу двенадцатую, но никак не могу найти. Залезаю даже в ящик – вдруг выпала и осталась там среди вещей. Тоже нет. Пропускаю номер двенадцать и продолжаю свой карточный квест. Все остальные карты на месте. Всего их семьдесят восемь.