Она опустилась на колени возле узловатых корней Древа познания, единственного в саду, от которого пахло живой корой, благословенной горечью листвы и грязью корней, единственного растения, которое было несомненно настоящим в этой мастерски сделанной декорации. Она вдохнула терпкий запах почвы и погладила кору, ощущая внезапную тоску по неприрученной природе и невозделанной земле. Ее так тянуло к раскидистым деревьям и нежной живности; она тосковала по дикому лесу, которого никогда не видела. Но она знала, что он есть. Многоцветная чаща мельком являлась ей во снах, но она еще не знала, как туда попасть. Просыпаясь по утрам, она плакала в подземном саду, задыхаясь под грузом жизни, которую не выбирала, и мучаясь без сердечной поддержки женской божественности.

Прильнув щекой к коре, Лилит шепотом стала молиться Богине-Матери: «Благослови меня, Мать, ведь я наверняка согрешу против этой тесной жизни. Я так жажду свободы, которой, несомненно, заслуживаю, что внутри меня все горит от желания. Кровь кипит у меня в жилах, гонит меня вперед – и все же мне неведомо, какой путь избрать. Мне грезится ярко-алая тропа, но я не знаю, как ее найти. О Мать, укажи мне дорогу! Я зачахну, если останусь здесь, если мое драгоценное время и дальше будет течь среди подделок дорогих мне вещей, если я буду и дальше подчиняться правилам, которых не писала, проводить дни в подчинении у чужого понимания совершенства. Меня снедает боль, которой нет имени, и я знаю только, что мне нужно бежать, пока меня не доконала эта мучительная жажда».

Горе так поглотило Дикую, так манило ее диколесье, которого она никогда не видала, что она не заметила, как по ее нагой спине прополз змей и обвился кольцом вокруг ее шеи. Так разбита она была, так ослеплена темным непокоем, что не увидела запретный плод, упавший к ее ногам. Ее глаза не увидели – но ее кровь ощутила. Под багряной кожурой плода проскользнула экстатическая искра, поманив ее, как дрожащую сиротку манит теплая материнская песня.

Змей вился вокруг ее шеи, и Лилит утерла слезы. Не для женских уст была эта духовная пища, об этом ей было ведомо. Само ее пребывание здесь было против правил этого места. Вкусить от Древа познания значило узнать слишком много, совершить страшный грех против гневливого Бога, но холодная чешуя змея ободряла ее. Она не оглянулась проверить, не видят ли ее. В этот миг ей были безразличны законы, которые сковывали ее. Наоборот, сжимая яблоко в дрожащих пальцах, она пылко надеялась быть увиденной. Видит небо, она надеялась, что мстительное божество наблюдает за тем, как она запускает зубы в сладкое, чистое наслаждение. Она бросала вызов своему долгому заточению, бунтарка и дикарка, более не согласная оставаться в лишенном святости Эдеме. В этот самый миг Лилит рискнула бы всем тем, что знала в себе, лишь бы вкусить Святой дикости.

«Да, моя пресмыкающаяся сестра, – прошипела Лилит. – Прости меня за то, что я так долго страшилась приникнуть губами к заслуженному угощению, за кровное отвращение к одиночеству, приковавшее меня к Саду лжи. Меня звали злой, и я поверила. Они обещали спасение от грехов, и я ждала искупления. И все это время ключ, способный отпереть мою увитую плющом темницу, острый нож, способный разрезать истончившиеся путы, был здесь – спелый прекрасный плод».

Всего один укус стал для Лилит мгновенным нисхождением в красные сферы души, к сильной индивидуальности. Каждый раз, когда твердая мякоть плода касалась ее языка, перед глазами ее вставала ее судьба. С каждым щедрым глотком сока ей виделись радужные цвета свободной жизни.

Этот адский сад, эта крохотная жизнь потеряла для нее все свои краски, лишилась своего значения и чувственного величия, но она пока этого не понимала. Никогда раньше она так ясно не видела выход из этой безжизненной клетки – и вот, допивая последние капли сока, Лилит поклялась найти свой дикий дом.

Она поднялась, впервые с тех пор, как оказалась в этом месте, чувствуя свою силу, и огласила глубины сада воем, призывая хоть одно живое создание последовать за ней. Взяв в руки своего чешуйчатого соратника и глядя в черные бриллианты его глаз, Лилит выразила ему искреннюю благодарность и глубочайшее доверие: «Благодарю тебя. Здесь нам не место». Распахнув свои черные крылья, Лилит поцеловала Древо познания и ринулась по вечно свивающейся Красной тропе, по дороге, ведущей к дому в чаще леса.

Благословенны наши сады. Не побывав в их заточении, не познали бы мы, как прекрасны Дикие земли. Механизмы угнетения женского начала всеобъемлющи и скрытны, поэтому на первых порах, пока Дикарка живет внутри сада, его законы формируют ее мировоззрение, даже если кажутся ей несправедливыми. Но, как Лилит, отведавшая запретного плода, Дикая женщина не мирится с бесцветным прозябанием и отвергает его, стоит ей увидеть отблеск лучшей, яркой жизни.

Мы рвемся прочь из миров, которые стали нам тесны, из кругов общения и безопасных пространств, которые были нам когда-то дороги, но теперь перестали вызывать уважение или заслуживать верности. Подумай, милая, о своих собственных Эдемах, порефлексируй о пережитом в своих садах. Знай, что каждое твое воспоминание – это лишь отражение той, кто ты есть сейчас. Наша память зыбка, и каждый раз мы вспоминаем прошлое чуть иначе, так что возвращайся к вопросам, которые я ставлю перед тобой, снова и снова. Люди – существа цикличные, однако все твои восстания и возвращения пишут и переписывают твою личную историю, странствие твоей эпической героини к самой себе. Помни, легенда архетипа Жрицы дикой земли, как и любого из пяти архетипов, представленных в книге, обретает смысл только в контакте с твоим опытом. Именно тогда стихи оживают, и ты обретаешь шанс осмыслить свои многочисленные посвящения.

Боль, которую причиняло Лилит заточение в цепях неравных отношений, знакома многим женщинам, и я советую тебе обдумать эту притчу в связи с твоей личной историей духовного заключения и освобождения, что бы эти слова ни значили для тебя. Я прошу тебя, Жрица, осознать себя ею, Богиней, рискнувшей всем, чтобы спастись. Не вини себя за освобождение своей женственной души от оков тесного и постылого сада. У каждой из нас есть свои сады – физические места, в которых мы провели так много времени, что узнаем их по запаху, или внутренние пространства, заполненные чистой и на первый взгляд безупречной системой взглядов, которая поработила нас. Сад часто воспринимается нами как некая святыня, в которой безопасность обусловлена предсказуемостью. Для Диких женщин садом может обернуться родительский дом, первый брак или затянувшийся роман, духовное сообщество или религия, работа в компании с прочно устоявшейся корпоративной культурой, тесный круг друзей и другое физическое или энергетическое место, которое казалось незаменимым, но стало клеткой. Нераскрывшаяся Жрица может быть довольна своим садом – какое-то время. Ей удобно знать, где и что растет. Сад предсказуем и дает пусть временное, но все-таки чувство цели. Дикая женщина рождается в саду, но ни за что не даст себе там зачахнуть.

Но когда именно приходит пора Дикарке покинуть ухоженный сад и отправиться к невозделанным землям? Нет какой-то одной силы, подталкивающей нас к пробуждению. Для кого-то занавес поднимается, когда женщина сталкивается с вопиющей несправедливостью, когда ее ценности, глубочайшие убеждения и чувство собственной значимости оказываются под угрозой, и она понимает, что больше не может оставаться на месте. Учти, сад остается неизменным, меняется сама женщина. Когда начинается интеграция ее переживаний и целей, когда она пытается найти объяснение своим ранам и получше рассмотреть роль выбора в своей жизни, когда запускается процесс освобождения от привязанностей или оказывается достигнут определенный уровень истинного самоосознания – черты ее личности, погребенные садом, начинают прорастать, но их радужная расцветка не подходит укоренившимся насаждениям.