Фиона опустила глаза:

– Честно говоря, нет. Вы не единственное, что нас интересовало в штабе Г. П. В. В одной из полученных нами глубоководных почтовых вестей сообщалось, что там же находится и сахарница.

– Глаповес? – спросила Солнышко.

– «Что такое „глубоководные почтовые вести“?» – перевела Вайолет.

– Это способ передачи информации, – объяснила Фиона. – Волонтерам трудно встречаться друг с другом часто, поэтому, раскрыв какую-нибудь тайну, они сообщают об этом в телеграмме. Таким путем происходит обмен важной информацией, и наши ежедневники быстро наполняются данными, которые помогут нам победить наших врагов. Ежедневники – это…

– Мы знаем, что это такое, – перебил Клаус и вынул из кармана темно-синюю записную книжку. – У меня он есть.

Фиона улыбнулась и постучала пальцами в перчатке по переплету книжки.

– Я и сама должна была догадаться, что он у тебя есть, – сказала она. – Если твоим сестрам захочется завести себе такие же, у нас найдутся лишние. Все находится в подсобке.

– Значит, мы поднимаемся вверх по течению к штабу, чтобы забрать сахарницу? – проговорила Вайолет. – Мы ее там не видели.

– Мы считаем, ее кто-то выбросил в окно, когда начался пожар, – ответила Фиона. – Если ее выбросили из окна кухни, то она должна была попасть в Порченый поток, и тогда течение понесло ее к подножию Мертвых гор. Мы как раз собирались поискать ее на дне потока, когда вдруг наткнулись на вас.

– Возможно, течением ее унесло гораздо дальше, – задумчиво произнес Клаус.

– Я тоже так думаю, – согласилась Фиона. – Я надеюсь на тебя, может быть, тебе удастся определить ее местонахождение, когда ты изучишь карты приливов и отливов. Я в них ничего не смыслю.

– Я тебе покажу, как ими пользоваться. Ничего сложного.

– Это меня и пугает, – отозвалась Фиона. – Если это так легко, то Граф Олаф имеет шанс отыскать сахарницу раньше нас. Отчим говорит, если сахарница попадет в руки Графа Олафа, то усилия всех волонтеров сведутся на нет.

Бодлеры кивнули, и дальше все шли по коридору молча. Выражение «на нет» просто еще один способ сказать «напрасны». Однако какое бы выражение вы ни употребили, все равно смириться с таким результатом трудно. Например, позже, во второй половине дня я войду в большую комнату, полную песка, и, если не найду пробирку, которую ищу, мне трудно будет примириться с тем, что я просеял весь этот песок напрасно. Или: если вы упорствуете в своем желании прочесть эту книгу до конца, прерывая чтение приступами слез, – вам трудно будет признать, что вы прочли эту историю напрасно и лучше было бы пролистать нудные описания круговорота воды. А Бодлерам не хотелось признать, что все беды они перенесли напрасно, все их старания насмарку и вся их жизнь прошла впустую, – в том случае если Граф Олаф сумеет найти роковую сахарницу раньше их. Трое детей шли за Фионой по тускло освещенному коридору, и им хотелось верить, что время, проведенное ими на борту субмарины, не станет очередным ужасающим путешествием, которое еще раз приведет к безнадежности, безысходности и безотрадности.

Пока что путешествие привело их к невысокой двери, перед которой Фиона остановилась и обернулась к Бодлерам.

– Это наша подсобка, – сказала она. – Внутри вы найдете комбинезоны, хотя даже самый небольшой будет для Солнышка велик.

– В полоску, – пробормотала Солнышко. Она имела в виду нечто вроде «Не беспокойся – я привыкла к неподходящей одежде», и брат с сестрой поторопились перевести ее слова.

– Вам также понадобятся водолазные шлемы, – продолжала Фиона. – Наша лодка старая, может дать течь. Если течь будет серьезной, то под давлением воды обшивка «Квиквега» может не выдержать и вода хлынет внутрь. Кислородное устройство внутри водолазных шлемов позволит вам дышать под водой – во всяком случае какое-то время.

– Твой отчим сказал, что шлем Солнышку будет велик и ей придется поместиться внутри шлема, – заметила Вайолет. – Это безопасно?

– Безопасно, но неудобно, – ответила Фиона, – как и вообще все на «Квиквеге». Наша субмарина когда-то была в отличном состоянии, но, поскольку тут нет никого, кто бы разбирался в механике, сейчас лодка не очень-то соответствует своей былой славе. Многие помещения залиты водой, так что спать, к сожалению, мы будем в тесноте. Надеюсь, вы ничего не имеете против коек?

– У нас бывали постели и похуже.

– Да, я слышала. Я читала описание Сиротской лачуги в Пруфрокской подготовительной школе. Что-то кошмарное.

– Так вы уже тогда слышали про нас? – воскликнула Вайолет. – Почему же вы не разыскали нас раньше?

Фиона вздохнула:

– Да, мы про вас знали. Я каждый день читала в газете про все ваши ужасные приключения, но отчим сказал, что мы ничего не можем поделать со злодеяниями, о которых там шла речь.

– Почему? – не выдержал Клаус.

– Он сказал, что ваши беды чересчур серьезны.

– Не понимаю, – пробормотала Вайолет.

– Я тоже, – призналась Фиона. – По словам отчима, злодейства в этом мире так много, что самое лучшее – это суметь совершить какой-то один небольшой благородный поступок. Потому-то мы и ищем сахарницу. Казалось бы, задача пустяковая, но поискам конца-края не видно,

– А чем так важна сахарница? – поинтересовался Клаус.

Фиона опять вздохнула и поморгала за стеклами своих треугольных очков. Вид у нее был такой огорченный, что средний Бодлер даже пожалел, что задал вопрос.

– Не знаю, – ответила она. – Отчим не хочет мне говорить.

– Поченет? – осведомилась Солнышко.

– Он говорит, мне лучше не знать. Думаю, это тоже великая тайна. Он говорит, что людей убивали за знание подобных великих тайн и он не хочет подвергать меня опасности.

– Но ты и так в опасности, – возразил Клаус – Мы все в опасности. Мы на борту ненадежной субмарины, пытаемся найти маленький, но важный предмет, прежде чем на него наложит лапы гнусный злодей.

Фиона повернула ручку двери, и та открылась с долгим громким скрипом, заставившим Бодлеров вздрогнуть. Каюта была маленькая, плохо освещенная: горел только один зеленый огонек, и сперва Бодлерам почудилось, будто комната полна молча стоящих людей. Правда, они тут же разглядели, что это гидрокостюмы, висящие вдоль стены на крючках.

– Думаю, есть опасности и похуже, – тихо произнесла Фиона. – Думаю, мы даже и представить себе не можем какие.

Бодлеры взглянули на свою спутницу, а потом на ряд жутковатых пустых водолазных костюмов. Выше на полке выстроились большие водолазные шлемы – круглые металлические шары с круглыми смотровыми окошечками посредине. В неясном зеленоватом свете шлемы немного походили на глаза, пялившиеся на Бодлеров из подсобки, в точности как столько раз пялившийся на них глаз на щиколотке Графа Олафа. И хотя они пока не были пиратами, их так и подмывало повторить «Разрази меня гром!», когда они шагнули в тесное, заставленное вещами помещение. Их с ног до головы пробрала дрожь, им совершенно не хотелось думать о том, что «Квиквег» даст течь или разрушится под давлением воды, не хотелось представлять, как они лихорадочно напяливают на голову шлемы или как Солнышко лихорадочно втискивается в шлем. Им не хотелось размышлять о том, где сейчас Граф Олаф, или воображать, что случится, если он найдет сахарницу раньше, чем они. Но больше всего бодлеровским сиротам не хотелось думать об опасностях хуже тех, каких они даже вообразить не могли.

Выражение «сидит как перчатка» звучит довольно странно, поскольку перчатки бывают разного типа и лишь немногие годятся именно в вашей ситуации. Если вам нужно согреть руки при низкой температуре, вам потребуется пара подходящих перчаток на теплой подкладке, а перчаточки, которые помещаются только в ящике кукольного комода, начисто не годятся. Если вам необходимо проникнуть в ресторан среди ночи и украсть пару китайских палочек для еды, вам потребуются тонкие перчатки, не оставляющие отпечатков, а перчатка, украшенная звонкими бубенчиками, абсолютно не подойдет. А если вам надо незаметно пробраться через поросший густым кустарником участок, вам потребуется очень-очень большая перчатка из зеленой, в цвет листьев, ткани, а пара элегантных шелковых перчаток будет бесполезна.