– Медузообразный мицелий, – прошептала Фиона, и двое старших Бодлеров прищурили глаза и увидели, что так оно и есть.

– Ой нет, – пробормотала Вайолет. – Нет, нет!

– Вынь ее оттуда! – закричал Клаус. – Вынимай немедленно, она отравится!

– Нет! – твердо сказала Фиона и вырвала шлем из рук Бодлеров. Она поставила его на стол, точно супницу, – слово, означающее здесь широкое и глубокое блюдо, в котором подают на стол тушеное мясо или суп, а совсем не маленькую перепуганную девочку, свернувшуюся клубком в детали глубоководного снаряжения. – Шлем послужит своего рода карантином. Если шлем открыть, гриб распространится вокруг. Вся субмарина может стать питомником грибов.

– Но мы не можем оставить ее там! – крикнула Вайолет. – Споры отравят ее!

– Возможно, она уже отравлена, – тихо сказала Фиона. – В таком тесном, закрытом пространстве это неизбежно.

– Не может этого быть! – Клаус снял очки, словно отказывался видеть весь ужас создавшейся ситуации.

Но в этот самый момент им пришлось поневоле признать реальность происходящего: тихий слабый звук донесся из шлема. Он напомнил Клаусу и Вайолет кашляющих рыб в Порченом потоке, которые пытались дышать в черной, полной пепла воде. Солнышко кашляла.

– Солнышко! – позвал в окошко шлема Клаус.

– Болезнь, – ответила Солнышко, желая сказать «Мне как-то нехорошо».

– Не разговаривай, Солнышко, – посоветовала Фиона и обернулась к старшим Бодлерам. – Мицелий разрушительно действует на дыхательную систему. – С этими словами миколог направилась к шкафу. – В письме говорилось именно об этом. Ваша сестра должна экономить дыхание. Споры будут все больше мешать ей говорить, и она, вероятно, начнет кашлять все больше, по мере того как гриб будет разрастаться внутри. Через час она не сможет дышать. Наблюдать это было бы увлекательно, не будь это так страшно.

– Увлекательно?! – Вайолет прижала ладони ко рту и закрыла глаза, пытаясь не представлять себе, как чувствует себя испуганная Солнышко. – Что мы можем сделать?

– Мы можем приготовить противоядие, – отозвалась Фиона. – В моей библиотеке наверняка найдется полезная информация, чтобы спасти вашу сестру.

– Я помогу тебе, – сказал Клаус. – Мне, конечно, будет трудно понять текст, но я…

– Нет, – ответила Фиона. – Для исследований мне требуется быть одной. А вы с Вайолет заберитесь по веревочной лесенке наверх и запустите двигатели. Надо выбраться из пещеры.

– Но мы все должны заняться исследованиями! – запротестовала Вайолет. – Остался только час, а может быть, и того меньше! Если грибы успели прорасти, пока мы плыли к подводной лодке, то…

– То у нас уже нет времени на пререкания, – докончила Фиона, открывая шкаф и сдвигая в сторону ряд книг. – Приказываю вам оставить меня одну и дать мне возможность заняться книгами, чтобы спасти вашу сестру.

Старшие Бодлеры посмотрели друг на друга, а потом на водолазный шлем, стоящий на столе.

– Ты нам приказываешь? – не поверил своим ушам Клаус.

– Так точно! – вскричала Фиона, и Бодлеры услышали, как она впервые произносит эти слова. – Я здесь за старшего! Теперь, когда отчима тут нет, я – капитан «Квиквега»! Так точно!

– Не имеет значения, кто капитан! – возразила Вайолет. – Сейчас главное – спасти мою сестру!

– Лезьте наверх! – скомандовала Фиона. – Так точно! Запускайте двигатели! Так точно! Мы спасем Солнышко! Так точно! И найдем моего отчима! И сахарницу! Так точно! Колебаться некогда! Та, кто колеблется, – пропала! Вот моя личная философия!

– Это личная философия капитана, – буркнул Клаус, – а не твоя!

– Я – капитан! – с яростью воскликнула Фиона, и средний Бодлер разглядел сквозь треугольные очки, что миколог плачет. – Идите делайте, что я приказала!

Клаус открыл было рот, чтобы сказать что-нибудь еще, но, как оказалось, у него тоже полились слезы, поэтому без дальнейших споров он повернулся и пошел к веревочной лесенке, а Вайолет последовала за ним.

– Она не права! – гневно прошептала старшая Бодлер. – Ты сам знаешь, Клаус, что она не права. Что мы будем делать?

– Запустим двигатели и выведем «Квиквег» из пещеры.

– Но это не спасет Солнышко, – настаивала Вайолет. – Ты помнишь описание медузообразного мицелия?

– «В их спорах яд ужасной силы. Вдохнешь – и через час в могилу», – процитировал Клаус. – Естественно, помню.

– Час? – послышался из шлема испуганный голос Солнышка.

– Ш-ш-ш, – остановила ее Вайолет. – Береги дыхание, Солнышко. Мы найдем способ быстро тебя вылечить.

– Быстро не выйдет, – грустно проговорил Клаус. – Теперь Фиона капитан, а она нам приказала…

– Мне все равно, что она приказала, – прервала его Вайолет. – Она чересчур переменчива и ненадежна, чтобы вызволить нас из создавшейся ситуации, она такая же, как ее отчим и как брат! – Старшая из Бодлеров сунула руку в карман комбинезона и достала газетную вырезку, которую взяла в гроте. При этом она задела рукой баночку с васаби и вздрогнула: ей так захотелось, чтобы сестра выздоровела и смогла использовать японскую приправу в каком-нибудь кушанье. – Послушай, что я прочту, Клаус!

– Не буду слушать! – шепотом огрызнулся брат. – Может быть, Фиона права. Может быть, нам не следует колебаться, да еще в такой момент! Если не найти противоядия для сестры, она может погибнуть! Колебания только все ухудшат.

– Будет хуже, если заводить двигатели, вместо того чтобы вместе с Фионой искать противоядие, – продолжала твердить свое Вайолет.

Но в эту минуту оба они увидели нечто такое, отчего поняли, что хуже быть уже не может и оба они не правы. Им не следовало заводить двигатели и запускать «Квиквег» и не следовало помогать Фионе в ее исследованиях, а также не следовало спорить друг с другом. Бодлерам да и Фионе следовало замереть на месте, стараясь не производить ни малейшего шума, и, вместо того чтобы смотреть на водолазный шлем, где томилась отравленная ядовитым медузообразным мицелием Солнышко, им следовало смотреть на экран гидролокатора или в иллюминатор, глядевший в темную глубину пещеры. На зеленом экране светилась буква «К», символизирующая «Квиквег», но это была еще одна вещь, которую, как мы выше говорили, трудно увидеть, поскольку это же самое место занимал другой зеленый светящийся символ. А за стеклом иллюминатора виднелось множество небольших металлических трубок, они кружили по воде, выпуская тысячи и тысячи пузырьков, и в центре, где трубки сходились, зияла огромная дыра, похожая на гигантский голодный рот – рот осьминога, готового поглотить «Квиквег» и остатки его команды. Изображение на экране локатора было, само собой разумеется, глазом, а в иллюминаторе была видна субмарина, но и то и другое, как знали дети, означало одно: Граф Олаф. А уж это было хуже некуда.

Если вы подумываете, не начать ли преступную жизнь – а я решительно надеюсь, что это не так, – то для успеха вам, как и всякому злодею, требуется соблюдать целый ряд условий. Прежде всего следует относиться с преступным пренебрежением к остальным людям, грубо разговаривать со своей жертвой, не обращать внимания на мольбы о пощаде и даже, если вздумается, вести себя агрессивно. Кроме того, преступник должен обладать злодейским воображением, чтобы на досуге вынашивать разные злодейские планы для поддержания своей преступной карьеры. Злодей подбирает себе небольшую группу или отряд негодяйски настроенных личностей, которые готовы служить ему в качестве его личных приспешников. Преступник должен к тому же выработать особый злодейский смех, который знаменовал бы собой торжество очередного злодейства и одновременно запугивал оказавшихся рядом людей без преступных наклонностей. Всеми этими качествами преуспевающие злодей или злодейка должны обладать в полной мере или же отказаться вообще от преступной жизни и постараться вести жизнь добропорядочную, чистую, исполненную доброты, что гораздо труднее, хотя и благороднее, но далеко не так увлекательно.