Когда стало понятно, что лоза прижилась на новой земле, молодой человек принялся за постройку дома. Любая хозяйка сказала бы, что северная сторона холма подходит лишь для сезонного выпаса коров и овец, но никак не для того, чтобы строить дом. К счастью, он был холост и ему не грозили подобного рода упреки и нарекания.

Молодой человек нанял лучших в округе строителей, каменщиков плотников и работа закипела, словно воскресный наваристый суп.

Местные мамаши незамужних хорошеньких дочерей, с большим аппетитом поглощали последние новости Изумрудного холма, в прикуску с пирожными и пирогами, запивая все это яблочным сидром, чтобы немного успокоить расшатанные неясностью нервы.

Спустя год тяжелой кропотливой работы, было истрачено немало денег, выпито немало виски, вина и прочей дряни. Среди изумрудного моря листвы высился огромных размеров дом. Белоснежные стены, облицованы тончайшим белым мрамором, оранжевая черепичная многоуровневая крыша, причудливые дымоходы разных размеров, резные арочные окна хаотично разбросанные вдоль стен. Широкие дорожки, словно ветви неизвестного дерева, разбегались от входной двери по всему винограднику.

Чуть выше дома расположилось еще одно громадное здание, с огромными арочными проемами, черепичной крышей и белоснежными стенами. Его собирались использовать в качестве конюшен и хозяйственных построек. Между домом и конюшнями, измотанный, но безумно счастливый молодой человек, в хаотичном порядке, на приличном состоянии друг от друга, посадил десяток, истощающих необыкновенный аромат, эвкалиптов.

Под конюшнями был обустроен глубокий погреб, для хранения вина, с дощатым полом, воздушной подушкой, во избежание сырости, огромными каменными арочными потолками, пузатыми, пахнущими свежей древесиной, бочками, широким столом, многочисленными корзинами из ивовых прутьев для сбора винограда, бутылками, ящиками и прочей нужной утварью.

В хозяйственных помещениях разместилось новейшее оборудование для производства вина.

На примыкающих к конюшням землях, щипали траву упитанные разномастные лошади, резво машущие пышными хвостами, прогоняя надоедливых мух.

К тому времени, как утихли вызывающие головную боль, отбойные звуки десятков работающих молотков, лоза дала свои первые ягоды. Молодой человек позвал всех желающих и принялся собирать урожай.

На уставшую за лето землю, бережно ступая, пришла осень, все кусты были заботливо обрезаны, укутаны мешковиной и прикопаны землей.

К Рождеству, когда винное сусло забродило, молодой человек выбрал себе жену, тем самым разбив самые смелые надежды мамаш из приличного местного общества. Он разрушил все ожидания на свой счет. Его женой стала хрупкая деревенская девушка, работающая на винограднике в сезон сбора ягод. Она была не счесть каким ребенком, в вечно голодной шумной семье, с бледной кожей и черными как смоль волосами, волнами спускающимися до самых колен.

Тихая и застенчивая, с молчаливой грустью в больших синих глазах, она смотрела на лозу с таким восхищением и любовью, что это было ясно, как Божий день, лучше спутницы ему не найти. Он всем сердцем желал, чтобы девушка полюбила Изумрудный холм всей душой.

К весне девушка немного повеселела, земля напрочь убивала всю грусть, требуя ежеминутного внимания и заботы. Они с ней спасли друг друга и были связанны невидимыми нитями на век.

Спустя годы, у вытянувшихся эвкалиптов делали свои неуклюжие шаги дети, туда сюда метались собаки, по многочисленным дорожкам сновали рабочие, время от времени раздавался звонкий смех. Повсюду жизнь била ключом. К вечеру слышался плеск воды – это рабочие смывали с загоревших лиц пыль навсегда ушедшего дня. Каждый день тебе предстоит делать выбор. Все, что тебе нужно – выбирать то, что находит отклик в твоем сердце.

Вино удалось на славу. Заказы поступали со всех уголков Большой Земли. Его разливали дворецкие, в бокалы из лучшего хрусталя, чтобы уставшие от пустых разговоров дамы, в роскошно обставленных гостиных, могли промочить пересохшее горло. Вино поблескивало в свете свечей, словно жидкий янтарь, оно облегчало головную боль, скрашивало скучный вечер, а порой, этот напиток был единственным спасением от долгих холодных зимних ночей.

Дети выросли и покинули отчий дом, виноградник вернул свои пожелтевшие листья земле. Время посеребрило ее черные, как смоль, волосы. Теперь ему, с каждым днем, стало все тяжелее подниматься на холм, чтобы выкурить сигару в тени сильного, покрывшего вершину холма, виноградного куста.

Однажды, они закружились в медленном танце, словно листья. Они возвращались к земле. На дворе стояла теплая осень, было время обрезки, однако на виноградниках слышалось лишь нежное, спокойное шуршание возвращающихся домой, к земле, листьев. Их прошлое, настоящее и будущее навеки сплелись, как виноградные лозы.

Когда на Изумрудный холм пришла зима, ветер трепал незакрытые ставни большого дома, он свободно гулял в опустевших комнатах, со свистом проносился сквозь холодные пустые конюшни, яростно трепал необрезанные, неприкрытые тонкие гибкие лозы. Человек навсегда простился с жизнью, он обрел вечный покой в сырой земле.

Ричард знал эту историю, благодаря случайной находке.

Под дощатым полу прогнившим полом погреба был найден ящик. Ящик винных бутылок. Он был очень старинным, в современном мире такие можно только заказать у столяра. Сколоченный из грубых  неотесанных досок, ящик был поделен на сорок восемь частей специальными, слегка выпуклыми, медными перегородками. Сорок семь из них крепко держали разнокалиберные бутылки из толстого стекла. Каждая из бутылок хранила солнечные лучи, энергию земли и тепло человеческих рук, ушедшего навсегда года. Сорок семь бутылок, сорок семь долгих счастливых лет. В сорок восьмой ячейке, вместо бутылки, был сверток, похоже кто-то плотно скрутил журнал, или тетрадь. На мягкой, податливой обложке, аккуратным ровным почерком чья-то рука, определенно женская, темными чернилами, вывела «Дневник Благодарности».  Воспоминания о великом будущем, черными чернилами ночи, въедались в бумагу. Ричард страшно обрадовался. Он почти ничего не знал о истории этого места, это был шанс познакомиться с Изумрудным холмом поближе.

Страницы потускнели от времени, буквы утратили былую форму и расплылись от сырости подвала.

Ричард подхватил находку, сгорая от нетерпения, он стал перешагивать по две ступеньки сразу, пока не оказался на поверхности, ногой прикрыл дверь, ведущую в глубокий погреб, чтобы какое-нибудь животное, случайно, не забрело и почти бегом, не сводя глаз с тяжелеющей ноши, отправился через заднюю дверь прямо в просторную кухню. Голос из прошлого тихо заговорил с ним, стоило лишь прикоснуться к пыльной находке.

Вино – это не просто напиток, это история…Возьми вон ту, с шоколадной тесьмой, осторожно, ей уже много лет, возможно её грело тепло рук известного человека, а может уставший крестьянин не раз бросал глаз на её манящий силуэт, в надежде утопить в ней свои беды,…сколько слов слышала она, сколько рук согревало это тёмно-зелёное, мутное стекло и где было начало её пути? Все ответы внутри, стоит лишь открыть, почувствовать аромат, сделать один глоток, и она расскажет, раскроет все свои тайны… Одна из таких историй заслуживает вашего внимания.

Она стала еще одним знаком. Не то, чтобы Ричард сомневался в своей затеи, однако всегда приятно получить дополнительную поддержку.

Из «Дневника Благодарности»

Случилось это много веков назад, это были времена, когда в доме модно было держать прислугу, непременно с кожей цвета промокшего угля, купленную на ежегодной ярмарке. Это были те еще зрелища. Посреди площади, в огромных клетках, сидели люди. Вокруг толпились те, кто называл себя людьми, и жадно сбивали цену, ссылаясь на неровные зубы, большой, опухший живот, грустные глаза и прочую чепуху, которая по их мнению не должна быть оплачена из толстого кармана.

Той весной, моя бедная Шерли, только что вышла замуж и обзавелась собственным домом. Прошло всего лишь несколько недель после свадьбы, как Гарри, желая угодить молодой супруге, купил на местной ярмарке, по весьма сходной цене, молодую чернокожую рабыню.