Они оба стояли на проржавевшей детской площадке и вокруг носилась маленькая собачка Мики. Отчаянно лающая, и, как ни странно, это звук совсем не был похож на попискивание комнатных собачек. Может, пёс и был небольшим, но уж точно не комнатным.

Сама Мика разговаривала с Тесом, тут же были еще ацтеки и другие боги. Даже Локи крутился здесь же, хотя не имел никакого отношения ни к мертвецам, ни к их дороге.

— Стоило взять Анубиса, — заметила Персефона. Она вынырнула чуть со стороны, прижимаясь щекой к плечу Гадеса. — Три бога смерти лучше, чем два.

Он легонько пожал плечами:

— Анубис сам отказался. Наотрез. Заявил, что со своими глюками будет только мешать. И он прав.

— Гор может видеть дорогу мертвецов.

— Когда я уходил, Гор еще отсыпался после изнанки.

— У него хотя бы получилось! Теперь мы с Неф сможем провести ритуал и в Дуате.

— Не переусердствуй, вам тоже надо отдыхать.

Персефона только хмыкнула, но не стала возражать. Гадес нашел взглядом Нефтиду, она пожелала отправиться с ними и сейчас спорила о чем-то с Микой. Та в итоге пожала плечами и подошла к Гадесу с Персефоной.

Сегодня на ней было яркое цветастое пальто, будто из лоскутков, поверх ткани лежали толстые косы, перевитые нитями с бусинами. Сегодня Мика тоже казалась нездешней, но совсем иначе, чем в прошлый раз, контрастируя с обычными осенними пальто других богов.

— Сменила имидж? — поинтересовался Гадес.

— Пришел мой багаж. Затерялся где-то между аэропортами. У людей всегда всё работает так плохо?

— Давай тогда как боги поработаем хорошо.

Гадесу не хотелось расставаться с Персефоной, но она сама поняла, что наступает время действий. Ее ладони выскользнули из его пальто, она отошла, а после и вовсе направилась к Нефтиде. Та вместе с остальными богами уже благоразумно отступила в сторону, оставляя богов смерти вместе с дорогой.

Гадес вообще не очень понимал, откуда набралось столько зрителей. Персефона пожимала плечами и говорила, что это неплохая подстраховка, но всем было понятно, что это просто зеваки.

Хорошо хоть попкорн с собой не взяли.

— Мой муж управляет мертвецами, — неожиданно сказала Мика. Негромко, так что никто больше не мог их услышать. Она спрятала ладони в рукава лоскутного пальто и смотрела на площадку, где сейчас шагали невидимые мертвецы. — Ты знаешь, он в этом хорош. Но в последнее время у нас возникли сложности. Не с мертвецами. Друг с другом.

Гадес кивнул. Он понятия не имел о личной жизни ацтекской богини, даже не был с ней знаком раньше. Хотя о муже ее знал. Миктлантекутли редко покидал границы своего загробного мира, его не очень интересовали люди как таковые, хотя во многом он был более мирным, чем другие ацтекские боги. Гадес видел его раз или два, но это было больше тысячи лет назад.

— Мой муж давно заперся в нашем доме без окон среди мертвецов, — продолжила Мика. — Ты знаешь, боги смерти больше, чем другие становятся… странными.

Она произнесла последнее слова и нахмурилась, как будто англоязычный аналог не совсем передавал то, что она хотела сказать.

Гадес понимал. Он хорошо помнил Осириса, который еще во времена первого знакомства Гадеса с Сетом был очень отстраненным от людей богом. Его интересовали призраки и мертвецы, собственный загробный мир, статичный и не развивающийся.

Его не интересовали люди. Он вообще считал их несмышленышами, не понимающими, что надо делать.

Насколько знал Гадес, Дуат начал меняться только по мере взросления Анубиса. Изменяться, больше ориентируясь не на застывшего короля, а на хаотичного принца, который невольно вил новые дороги и приносил изменения из мира людей.

Поэтому Анубису зачастую и было сложно, а Осирис всё это не очень понимал.

Гадес тоже мог бы стать таким застывшим в смерти божеством, но у него был энергичный Сет, далекий от подобных вещей. И Персефона. С ее постоянными циклами перерождений, с тем, что она хоть и королева Подземного мира, но всё равно богиня весны и жизни.

Гадес не мог бы запереться в Подземном мире. И тот тоже изменялся, перестраивался.

— Я люблю мир людей, — сказала Мика. — У меня здесь много друзей. А муж… нет. Ему сложно это понять, он не хочет. Он — смерть, застывшая, непоколебимая. Которая не меняется тысячи лет. Он чем-то похож на Тиамат. Как думаешь, мы все такими станем?

Гадес думал об этом. Как-то вечером он сидел на кухне с ослепшим Амоном и тот негромко сказал, что понимает Тиамат. Она — древнее существо, очень древнее. Почти все настолько древние боги давно уснули, превратились в окаменелости, которые вроде как дышат, не могут быть мертвы, но и на живых существ не похожи.

Тиамат ходила и жила. Но она уже забыла, каково это, сопереживать, испытывать эмоции.

Амон тоже был очень древним. И боялся стать похожим на Тиамат. Боялся застыть. С точки зрения Гадеса, ему это не грозило, но страх он понять мог.

— Мы станем такими, если запремся в загробных мирах, — ответил Гадес. — Или в домах без окон.

Мика кивнула. Ее собака подбежала и вжалась в ее ноги, как будто напоминая, что осенний холод очень даже лютый, а они собрались не ради разговоров.

— Давай попробуем загнать мертвецов обратно и закрыть дверь, — сказала Мика.

Гадес знал, что один из немногих, кто сегодня пришел не ради праздного любопытства — это Зевс. Он не особо мелькал, общаясь с остальными, зато пообещал проследить, чтобы никто из людей в ближайшее время к площадке не подходил. Гадес понятия не имел, Зевс использовал какие-то силы, амулеты-талисманы или просто нанял людей, чтобы они следили за периметром.

Это было делом Зевса. Задача Гадеса состояла в другом.

Собака больше не тявкала. Она выступила вперед, и на ее месте заклубился белесый туман: одновременно это было физическое воплощение маленькой собаки и призрачная фигура пса побольше, с шерстью цвета крови, в которой запутались перья.

Мика сказала что-то на языке, которого Гадес не знал и подняла вверх руки. Он сам не очень-то ощущал, что в окружающем мире что-то изменилось. Стоял, сунув руки в карманы пальто и хмуро смотрел на покосившиеся качели в сумерках.

Что-то изменилось.

Легко, неуловимо, а потом призраки вздыбились вокруг Гадеса, он не видел, но ощущал их. Их холодные рты, их жажду и тоску по тому, чего они были лишены.

Гадес прикрыл глаза. Он был готов к этому — после того, как Анубис и Гор притащили за собой призраков в квартиру Сета, это не было неожиданным или странным. Гадес просто отдал им приказ. Прочувствовал шлейф собственных мертвецов, светящуюся тьмой корону над головой, которую поддерживали свежие побеги растений от Персефоны.

Гадес отдал приказ.

Призраки не послушали.

Их было слишком много, они липли, привлеченные Микой, но не желали слушать. Они признавали авторитет Гадеса, он был королем.

Не их королем.

— Плевать! — прошипела Мика по-английски. — Давай закроем дверь!

Еще недавно Гадес на такое не решился бы. Управляться с чужими мертвецами, пытаться закрыть дыру, которую создали с помощью Ключа — это было непонятно и опасно. Но после того как он приказал мертвецам на кухне Сета, стало очевидно, что можно и так. Они будут слушать силу.

В Тиамат было одно несомненное достоинство: она невольно показала, что боги куда сильнее, чем сами могут о себе думать.

Гадесу казалось, сверху падает пепел. И призрачный кровавый дождь. Хотя вряд ли то или другое имело хоть какое-то отношение к реальности.

Мика шептала слова и пыталась закрыть дверь. Это был ее мир мертвецов, и Гадес мог только вливать свою мощь, чтобы помочь. Да отгонять особенно навязчивых призраков, которые, кажется, решили устремиться к ним.

Гадес пожалел, что рядом нет Анубиса, который, возможно, смог бы провести мертвецов обратно в мир Мики. Или Сета, просто надежного тыла — но Гадес сам посоветовал ему остаться дома. «Сделать там ты ничего не сможешь, а здесь хоть за Анубисом с Гором присмотришь»

Сет, конечно, проворчал, что в няньки он не нанимался, но возражать не стал. Он тоже прекрасно понимал, что с мертвецами абсолютно бесполезен.