— Не надо, Тань. Ванька всё решил.

Она осела вдоль стены и замерла, бледная и молчаливая.

— Итак, все готовы? — голос Сарданапал был спокойным, однако Глеб ощущал, что старый маг волнуется.

Тщательно рассчитав место, откуда он будет выпускать искру, Бейбарсов принял боевую стойку и сосредоточился. Он смотрел прямо в глаза Валялкину, и перед ним калейдоскопом проносились картинки прошлого: вот они друг напротив друга посреди драконбольного поля, на нечестной дуэли; в дешёвой гостинице на окраине города; в подвале барака, полном упырей.

Сколько дел наворотил он, Глеб, отравленный некромагией, страшным детством и болезненной любовью к Тане. За всё это он поплатился, и поплатился заслуженно. У него отняли самое дорогое, а потом случилось невероятное: ему дали шанс, вернув всё в троекратном размере.

А Валялкин, всю жизнь делавший только добро, любивший Таню так же искренне, спасший самому Глебу жизнь, поплатился ни за что. И эта несправедливость, прежде не затронувшая бы Бейбарсова, теперь терзала его. Он чувствовал, он знал, что не сможет жить спокойно, не будет счастлив с Таней, пока не вернёт Ваньке должок.

Больше не осталось места для ревности и злости, и ненависти тоже больше не было.

Лишь белый слепящий свет — желание преподнести человеку дар, ничего не прося взамен. И прозвучавшее боевое заклинание, вырвавшееся искрой размером с кулак, шло из самых глубин души Глеба.

— Искрис фронтис максимус!

Полыхнула яркая вспышка, ослепившая всех, находившихся в комнате, а следом за ней ещё одна. Заклинание прошло через Амулет сотни магов и, увеличив искру вдвое, врезалось прямо в грудь Ваньке. Он вскрикнул и, не устояв на ногах, упал навзничь. Вспышка же не прошла сквозь него, а как будто всосалась внутрь — лицо Ваньки исказила судорога, а потом он застыл.

Первой к нему кинулась Таня. Упав на колени, она пыталась приподнять тяжёлое тело. Ей помог подоспевший Ягун. Несколько секунд глаза маечника оставались закрытыми, но потом его веки дрогнули раз, другой, а грудь начала мерно подниматься и опадать. Распахнув глаза, он уставился на окруживших его слегка осоловевшим взглядом. Сел, потряс головой. С помощью друзей поднялся на ноги.

— Иван? — голос Сарданапала был полон надежды.

Ванька неуверенно поднял руку, на которой по-прежнему тускло блестел бесполезный для обычного человека перстень. Глеб видел, как страшно было Валялкину, как жутко казалось поверить, а потом разочароваться. В конце концов он слабо улыбнулся цеплявшейся за него Тане и шагнул вперёд.

— Хап-цап, — произнёс он так тихо, что заклинание услышал лишь стоявший совсем рядом Глеб.

Пылесос Ягуна, стоявший в противоположном углу комнаты, оторвался от пола и приземлился у ног Валялкина. Он неверяще уставился на него, а потом выдохнутся, прикрыл глаза, и улыбка робкого счастья осветила его лицо.

С помощью одной-единственной искры Глеб вернул дар магии Ваньке, отплатив, наконец, и этот долг.

— Что ж, друзья мои, — послышался голос Сарданапала, — мы справились.

Ягун облегчённо рассмеялся, кинувшись к другу:

— Ванька, эх! Иди сюда, я тебя расцелую!

Маечник от целований отказался, однако на крепкое объятие друга ответил таким же. Улыбающаяся и смаргивающая слёзы Таня медленно приблизилась к Глебу:

— Спасибо.

Отодвинув в сторону ликующего Ягуна, Ванька посмотрел на Бейбарсова долгим, спокойным взглядом. А потом протянул руку и сказал — без лишних экивоков, но с таким глубоким чувством, что бывший некромаг понял самое главное, невысказанное:

— Спасибо. Спасибо тебе.

Глеб крепко пожал протянутую ладонь и кивнул:

— Спасибо нам всем. Это не только моя заслуга.

— О нет, Глеб, — академик выступил вперёд, всё ещё держа в руках бесполезный теперь уже Амулет. — Это твоя заслуга. И тебя благодарит не только Иван. Я, школа, все мы — благодарим тебя.

И когда академик слегка склонил свою седую голову, когда Ягун обратил к нему своё восторженное лицо, когда Ванька ещё раз крепко сжал его ладонь, Глеб посмотрел на Таню, в её блестящие от слёз глаза, и позвонил, наконец, покою наполнить его душу.

Он искупил свои грехи.

Он был прощён.

***

Первым, что Глеб услышал, спустившись вниз ближе к вечеру, был высокий капризный голос, который он узнал мгновенно: Склепова. Его обладательница показалась мгновением спустя: юбка короче некуда, на руках — дочь, а за ними навьюченным осликом тащился Гломов. Эта картина была уже настолько привычна, что Глеб подумал: вряд ли с годами что-то поменяется, даже длина юбок Гробыни, только детей у неё на руках прибавится.

— Ооо, Бейсусликов! Наш светлый друг! — лысегорская ведущая звонко чмокнула его в щёку и отстранилась, разглядывая своими невообразимыми глазами. — Знаешь, это почти преступление — так хорошо выглядеть после того, что жизнь с тобой сделала.

Глеб проигнорировал своеобразный комплимент и перевёл взгляд на маленькую девочку. Елизавета сидела на руках у матери и улыбалась ему, демонстрируя все свои немногочисленные зубки. Он не выдержал и улыбнулся ей в ответ, а в груди что-то сжалось: он вспомнил их с Таней разговор накануне.

Пожав руку Гуне, Бейбарсов кивнул на многочисленные чемоданы:

— Помощь нужна?

Гуня, красный от напряга, помотал головой и хмыкнул:

— Неа, я уже привык.

Стоило семейству Гломовых скрыться на верхней площадке Лестницы Атлантов, как в холле показалось сразу несколько бывших однокурсников: Ритка Шито-Крыто со своим длинным, похожим на жердь рыжим супругом, Пипа Дурнева под ручку с Генкой Бульоновым, Жора Жикин, обнимавший за талию Дусю Пупсикову. Последнее порядком удивило Глеба — он не знал, что они сошлись.

Однако, отвечая на рукопожатия и получая поцелуи, Бейбарсов внутренне напрягся: ему вдруг казалось, что сам воздух сгустился. Для всех окружающих обстановка казалась наполненной приятным предматчевым волнением, и только он в числе немногих посвящённых знал, что завтрашний день мог закончиться либо боем, либо заключением под стражу.

И это чувство усилилось, когда из толпы, окружённый свитой из боевых магов и представителей спорткомитета, вышагнул Бессмертник Кощеев в блестящих доспехах. Оглядев холл колючим взглядом, он замер, увидев Бейбарсова.

Бывший некромаг уже сделал шаг вперёд, как откуда-то сбоку вырос Сарданапал и с дружеской улыбочкой приблизился к Бессмертнику и его приспешникам.

— Здравствуй, старина! —притворно-радостным голосом приветствовал академика глава Магщества. — Вы усилили полётные блокировки над островом? Славно, славно, благодарю за радушный приём. Мой новый представительский склеп чуть не врезался в один из щитов.

Глава Тибидохса усмехнуся:

— Мы всегда рады старым добрым друзьям.

— Позвольте полюбопытствовать, что здесь делает преступник, который был нами осужден? — всё тем же елейным голоском поинтересовался Бессмертник, указывая маленькими глазками на Глеба.

— Преступник? Осуждённый преступник в школе? — удивлённо уточнил Сарданапал. — Полно, господа, разве я позволил бы такому персонажу разгуливать по зданию, в котором обучают детей.

Бессмертник Кощеев натянуто улыбнулся. Боевые маги из окружения подхватили эту мерзкую улыбочку.

— Что ж, не будем портить всем настроение перед матчем. Однако после него, академик, уверяю вас, мы заберём господина Бейбарсова в Дубодам, и ни один магвокат его оттуда не вытащит.

Сарданапал ответил ему что-то, но Глеб уже не слушал. Он увидел, как из-за спины Бессмертника показались Франциск и Вацлав, полувампиры, представители следственного отдела Магщества. Он хорошо помнил этих ребят ещё по истории с зеркалом Тантала. И те, в свою очередь, явно не забыли его.

Остаток дня оказался просто безумным. После прибытия команды невидимок все были заняты тем, чтобы разместить иностранных гостей с удобством. По лестницам сновали циклопы, тащившие здоровенные чемоданы, а подросший малютка Клоппик обстреливал из из-за угла запуками. Прибывшего в гордом одиночестве, если не считать верных телохранителей, Гурия Пуппера Глеб размещал лично вместе с Таней, стараясь игнорировать щенячьи взгляды, которые знаменитый очкарик бросал на его невесту. Но замечая опасливые, которые драконболист кидал на самого Глеба. Когда девушка вышла за дверь, Бейбарсов задержался и спокойно сказал: