Бейбарсов склонился, приник губами к её ладони, а она прижалась к его взлохмаченной макушке, втягивая носом запах, который давно уже преследовал её: тонкий, едва ощутимый аромат одеколона и терпкий, вяжущий — самого Глеба. Запах, ставший самым желанным, самым родным.

Таня не заметила, как забылась тревожным, коротким сном-воспоминанием.

Она вновь оказалась в продуваемой всеми ветрами будке у железной дороги. Оглянувшись, девушка резко дёрнула занавеску, уже зная, что увидит за ней. Там, на узкой койке, лицом к потолку, лежал Глеб. Его лицо было худым настолько, что выделялись кости черепа. Таня с отчаянным криком бросилась к нему и успела заметить, как в последний раз в тёмных зрачках некромага вспыхнул счастливый огонёк. Вспыхнул — и тут же погас, забирая с собой его жизнь.

Рывком проснувшись, ещё находясь на грани между кошмаром и реальностью, Таня разрыдалась. Глеб, испуганно поднявшись, схватил её за плечи, что-то спрашивал, встряхивал. А она смотрела в его глаза, теперь уже серые, стальные, полные жизни и немного — тревоги за неё, и ей было страшно, невыносимо страшно, когда она думала о том, что жуткая рана на его ноге могла никогда не зажить. Она ширилась бы, поглощая всё больше живых клеток, росла и росла, пока всё его тело не превратилось бы в одну гноящуюся рану, и тогда он перестал бы существовать. Он стал бы всем тем, что олицетворял его прежний тёмный дар: холод, тлен, разложение, прах.

Нечеловеческий ужас спазмом охватил её всю, когда Таня представила, что Глеб мог исчезнуть навсегда. Умереть. Ничего не осталось бы от того наглого юноши с печально-кривой ухмылкой, который целовал её под дождём во дворе Магфорда. И эта мысль определила всё.

Таня не могла представить себе мир, в котором не было бы Глеба. Она не хотела знать этот мир, не хотела иметь с ним ничего общего.

Сила, — странная, таинственная и невыносимая, заставлявшая предпочитать его счастье, его жизнь, его благополучие всему остальному — наконец, расправила крылья в душе Тани, заняв собой всё место.

Сила, имя которой девушка, в конце концов, смогла назвать, прошептать едва слышно сквозь рыдания, а потом выкрикнуть в лицо тому, кто был её хозяином.

Она любила, и Глеб, наконец, услышал это.

***

Если ещё несколько часов назад Таня колебалась, думая о том, стоит ли всё же долететь до Ваньки и объясниться с ним, то после произошедшего поняла чётко и ясно: нет. Она не готова прямо сейчас к серьёзному разговору, слишком много накопилась у неё на душе, слишком она переполнена всем произошедшим за последние сутки. Ей нужно время, чтобы успокоиться, чтобы разложить по полочкам свои мысли и чувства, чтобы представить перед Ванькой спокойной и собранной. Готовой причинить ему боль, поняла Таня, и от этого ей стало горько: она по-прежнему любила этого маечника. Иначе, чем Глеба, но мысль о том, что она сделает Ваньку несчастным, по-прежнему мучила девушку.

И было ещё кое-что: какое-то смутное ощущение, симбиоз интуиции и предвидения, говорило Тане, что время для их с Валялкиным встречи ещё не настало. И девушка решила просто довериться своему чутью. Поэтому, едва солнце раскинуло над Алтайскими горами свои золотистые крылья, чёрная ступа и контрабас взмыли в небо и взяли курс на Буян.

Молодые люди останавливались всего раз, чтобы перевести дух и ополоснуть горло. Когда Глеб, выпрыгнув из ступы, потянулся к Тане за поцелуем, она со смехом накрыла его губы ладонью и покачала головой. Девушка знала, что, если они начнут целоваться, то вернутся в Тибидохс поздно ночью, а время играло против них. Поэтому следующую попытку Бейбарсова она прервала уже более жёстко, окатив его водой из небольшой речушки.

И всё равно полёт обратно занял у них больше времени, чем Таня рассчитывала, поэтому на остров они прибыли, когда его уже обнимал ранний вечер. Приземлившись на крыше Башни Привидений, они не стали даже заходить переодеваться, а сразу направились в кабинет главы Тибидохса.

Старый маг встретил их на пороге проницательно-внимательным взглядом, и Таня вдруг отчего-то смущённо зарделась, как будто академик мог каким-то образом узнать, что она вытворяла этой ночью. Но её смущение отошло на второй план, когда Глеб выложил на стол найденный ларчик и открыл крышку.

Сарданапал молча изучил пергамент и откинулся на спинку кресла. Его непослушные усы были скреплены сзади позолоченной заколкой, из плена которой тщетно пытались вырваться.

— Итак, Стоунхендж, — задумчиво пробормотал академик.

Молодые люди переглянулись и кивнули.

— Что ж, весьма логично, — продолжал Сарданапал. — Всего-то и нужно было, что найти данное подтверждение того, что ритуал был проведён, а значит, Амулет существует, и спрятан он там, где, не зная подробностей, никто не догадался бы искать — в месте его создания. Столько лет сильнейшие маги всего мира старались обнаружить хоть что-то, что укажет на его расположение — а вам двоим это удалось меньше чем за сутки. Что лишний раз подтверждает: я сделал правильный выбор. И я благодарю вас.

Старый маг улыбнулся Тане и Глебу, чуть подольше задержав взгляд на последнем.

— Выходит, теперь нам необходимо лететь в Англию?

Академик кивнул, задумавшись.

— Да. И в этот раз я полечу с вами.

После этих слов Таня поняла, что ставки повысились: если в игру вступает сильнейший маг последних столетий, значит, это будет несколько сложнее, чем охота на хмырей.

— Глеб, — обратился к нему Сарданапал. — Думаю, нам понадобятся силы твоих сестёр. Тебе стоит связаться с ними и предупредить, что послезавтра мы вылетаем в Магфорд — мне нужно время, чтобы кое-что подготовить. Никаких подробностей, их мы сообщим на месте.

Бывший некромаг кивнул, и вместе с ним Таня двинулась к выходу. Однако их остановил голос академика, в котором прорезались ироничные нотки:

— Таня, Соловей вчера чуть не взорвал мой кабинет из-за того, что я отпросил тебя на один-единственный вечер. Так что оставшиеся до чемпионата дни, боюсь, он будет к тебе особенно строг.

— Ничего, академик, я справлюсь, — улыбнулась Таня, уже представляя всё, что она услышит от тренера. — Сейчас перекушу и отправлюсь на поле.

— Вы оба можете идти, однако, Глеб — тебя я попросил бы вернуться ко мне после того, как ты отдохнёшь с дороги. — Глаза Сарданапала весело блеснули за толстыми стёклами очков. — У меня есть к тебе разговор.

— Конечно, — кивнул бывший некромаг, и они с Таней покинули кабинет главы Тибидохса.

По пути к спальням девушка рассуждала:

— Как думаешь, зачем академику твои сёстры?

— Очевидно, ритуал, созданный с помощью тёмной магии и некромагии может охраняться подобными же заклинаниями. Я смогу распознать некромагию и, возможно, даже обезвредить, но практиковать её уже не в моей компетенции.

— Ты понимаешь, что это значит? — спросила Таня, и в душе её поднялось чувство, похожее на благоговение. — Это значит, что впервые за Лигул знает сколько лет светлые маги и некромаги объединятся, чтобы спасти этот мир. Это значит, что всё, пережитое тобой, было не напрасно — ты обрёл сестёр и союзниц!

Остановившись перед её дверью, Глеб улыбнулся, погладив Танину щёку:

— Ты удивительная, — пробормотал он. — Так страстно хочешь убедить меня в том, что я страдал не зря, — подожди, не перебивай меня! — и я тебе за это благодарен. Более того, я даже согласен с тем, что ты говоришь, потому что сам уже пришёл к подобным выводам чуть ранее. Но правда в том, что для меня прошлое было важным совсем по другой причине: я встретил тебя.

Таня не успела ответить, потому что в следующую секунду он коснулся её губ своими, и она почувствовала, как пол уплывает у неё из-под ног. Глеб целовался, не закрывая глаз, и она тоже не смела опустить веки. Ей хотелось, чтобы это продолжалось вечно, но тут в конце коридора послышался какой-то шум, и Таня вздрогнула, испугавшись, что их увидят. Она хотела отпрянуть, но Бейбарсов уже сам отпустил её и, шепнув напоследок: «Приходи ко мне сегодня ночью», направился в сторону своей спальни.