Он ничего не ел и почти не пил. Организм, и без того истощённый после тяжелой борьбы за жизнь, больше не укрепленный даром некромагии, сдал на третьи сутки вечером, и Глеб потерял сознание. Очнулся он на том же самом диване, свесившись над подлокотником, как безвольная кукла. Голова кружилась, его трясло.

За несколько суток пройдя все известные стадии принятия неизбежного, Бейбарсов смог изобрести новую — стадию скотины. Он начал пить. В жизни прежде не пробовавший водку, бывший некромаг на двадцать первом году жизни смог, наконец, оценить все её преимущества. Теперь он методично травил себя. Просыпался ближе к обеду, на автомате умывался и шёл в магазин, стоящий за углом. Возвращался обратно с пакетом, в котором гремело бутылки две-три. Надирался до нечеловеческого состояния и засыпал прямо там, где упадет. А на следующий день всё повторялось.

Несмотря на пережитое, молодое и выносливое тело не подводило его, и Глеб продержался месяц в условиях, в которых любой другой уже давно сыграл бы в ящик. Так продолжалось до тех пор, пока его не отыскали Жанна с Леной. Разозленные и обеспокоенные донельзя тем, что от него ни слуху, ни духу, некромагини, хоть и не связанные больше с Глебом общим даром, по-прежнему чувствовали его, только уже не по магическому, а по эмоциональному шлейфу.

Прибыв в Нижний и отыскав замызганную квартирку на окраине города, девушки обнаружили бывшего некромага валяющимся в коридоре. Он был небрит, осунулся, давно не стиранная одежда висела на нём грязным мешком.

— Вот же свинья! — не выдержала Ленка Свеколт.

Жанна укоризненно посмотрела на неё, но возражать не стала. Запах в тесной квартирке стоял такой, что, едва переступив порог, они синхронно зажали носы. Бегло оценив обстановку и убедившись, что Глеб живой, девушки переглянулись и, тяжело вздохнув, принялись за работу.

Для начала они с трудом оттащили тяжелого парня в крохотный грязный санузел. Бейбарсов всё ещё не приходил в себя, и голова его безвольно моталась из стороны в сторону, пока девушки общими усилиями погружали его в ржавую ванну. Жанна, краснея, стянула с Глеба пропахшую потом рубашку, а Ленка выдохнула и до упора выкрутила кран с холодной водой. Лейка душа фыркнула, выдавая жалкую струйку, и Свеколт направила на неё перстень.

Сверкнула красная искра, и на Глеба сверху обрушился целый Ниагарский водопад. Однако он так давно был в запое, что даже от ледяного душа не сразу пришел в себя. Лена несколько раз хлестнула его по заросшим щекам, и только тогда Бейбарсов приоткрыл налитые кровью глаза и с трудом сфокусировал их на девушке.

— Очухался? — холодно поинтересовалась Свеколт.

Глеб попытался закрыться руками от тугих холодных струй воды, хрипло выкрикивая не самые эстетические фразы.

— Не ругайся! — прикрикнула на него Жанна.

Ленка же молча и методично поливала бывшего некромага, время от времени направляя лейку ему в рот, чтобы хоть ненадолго заткнуть поток брани. В конце концов, решив, что с него хватит, Свеколт закрутила кран, и вместе они довели насквозь промокшего и дрожащего Глеба до комнаты. Там он рухнул на заботливо расстеленный Жанной диван и снова захрапел.

— Ну и что нам с ним делать? — спросила Аббатикова почему-то шепотом, прикрывая парня комковатым одеялом.

Ленка задумчиво рассматривала мокрую темную макушку — Глеб заснул в нелепой позе, уткнувшись лицом вниз— и хмурилась.

— Пока не знаю, — призналась она. — Но нельзя бросать его в таком состоянии. Он не выкарабкается сам. Он просто не захочет, — добавила Свеколт, выходя из комнаты и направляясь на кухню.

В этой части квартиры бардак был самым неимоверным: грязная раковина, липкая столешница шатающегося стола и куча бутылок с дешевой водкой, выстроившихся вдоль стены. Оглядев всё это великолепие, девушки в который раз за последние полчаса вздохнули и принялись за работу. Вскоре кухня приобрела более-менее жилой вид, сантехника засверкала чистотой, а морозный воздух, проникавший через открытое окно, постепенно выветривал из квартиры застоявшийся запах перегара и грязи.

Закончив уборку, Ленка расстелила на столе старую цыганскую шаль. Перед ними возникло несколько горшочков с рагу, тарелка вяленого мяса и пара кубков с вином. Молчавшая всё это время Жанна нарушила тишину:

— Ты думаешь, он вообще когда-нибудь оправится?

Свеколт внимательно посмотрела на неё и, отпив из кубка, кивнула:

— Да. Просто ему нужно время. Представь себя на его месте? Мне, если честно, сложно даже подумать о себе, полностью лишившейся магии.

— Я не об этом говорю, — помотала головой Аббатикова. — Я говорю о ней.

Ленка замерла. Медленно дожевала кусок мяса и неожиданно спросила:

— А ты?

Жанна поняла, что она имела в виду, и печально улыбнулась:

— Я уже оправилась. Я смирилась, потому что осознала, что невозможно указать чужому сердцу нужное направлении. Но я не Глеб. Я надеялась, что после Тартара и потери магии он… ну, знаешь, проклятье спало, и он столько всего навидался, что его чувства постепенно затухнут. Но я чувствую его — ты ведь тоже чувствуешь!

— Потому что это больше не имеет отношения к проклятью старухи, если вообще когда-то имело, — тихо возразила Лена, тряхнув цветными косами. — Даже если чувства Глеба и были когда-то основаны на магическом внушении, с годами их первопричина стерлась. Теперь же, когда Глеб лишился дара, можно с уверенностью сказать: его любовь к Тане имеет совершенно естественную природу. Это чувство — его собственное, никем не навязанное и не сфабрикованное.

На какое-время в кухне воцарилось молчание, а потом Жанна добавила так тихо, что Ленка едва расслышала её слова:

— Знаешь, я одновременно и понимаю Таню и не понимаю вовсе. Дело даже не в том, кто именно её любит, а в том, как! Она ведь могла бы дать ему шанс теперь, когда у него появилась возможность начать всё заново. Я вижу, я точно вижу, что она… что у них ещё не всё кончено.

Свеколт вскинула голову:

— Что именно ты видишь?

Жанна помотала головой, допивая вино:

— Ничего конкретного. Только то, что их пути ещё пересекутся. Она не забыла его, — грустно прибавила девушка.

Лена задумалась, перебирая пальцами зелёную косу, а затем пробормотала:

— Я тоже не до конца понимаю Гроттер, но отчасти всё же уважаю её выбор. Видишь ли, она достаточно хорошо изучила Бейбарсова-некромага, чтобы осознавать: они не смогут быть вместе. Прежний Глеб — это огонь и страсть, бурление эмоций, усиленное некромагическим даром. Было бы ему достаточно лишь Тани? Простой, спокойной жизни? Дети, совместная старость? Нет. Он весь был как натянутая огненная стрела, выпущенная в цель. До всего случившегося ему было бы мало простой Тани, простой любви и простой жизни.

— А сейчас?

Ленка перестала теребить косу и залпом опрокинула в себя остатки вина:

— А вот это хороший вопрос. Всё будет зависеть от того, какой путь изберет Глеб теперь. Пока, судя по всему, он решил помереть от пьянства.

***

Глеб Бейбарсов не спал.

Он лежал на продавленном диване, дрожа от похмелья и холода. Контрастный душ Ленки практически испарил алкогольной дурман, и мысли Глеба немного прояснились. Подогнув колени и обняв мокрую подушку, он позволил эмоциям вести его по просторам собственной души.

Он думал.

Он вспоминал.

Глеб Бейбарсов никому никогда не говорил о том, что с ним сделали годы, проведенные в плену у старухи. Ленка и Жанна видели всё сами. А остальные…

Они испугались бы, почувствовав даже десятую часть его боли. Они ужаснулись бы, поняв, в каком страхе он жил, узнав столько отчаяния, сколько испытал он.

О да, среди них он был изгоем. Лена и Жанна вписались в новый мир, потому что они были стабильнее, сильнее духом. А Глеб, гораздо более одаренный, решительный, страдал болезнью, которой страдали все подобные ему яркие личности — непомерным тщеславием.

Он был испуган. Он был зол. И он был одинок, потому что прошлое жило в нём и обрекало на это. Бейбарсов хотела власти и величия, хотел выпустить наружу всю страсть, что кипела в нём, подобно лаве, хотел доказать, что ничего не боится и ему никто не нужен.