Судя по всему, он пришёл на поле как раз под конец тренировки. Игроки постепенно снижались, выслушивая нотации тренера, одна лишь Таня оставалась наверху, зависнув почти под самым куполом поля и задумчиво глядя куда-то вдаль. Эта картина показалась Глебу смутно знакомой, а ещё через секунду его обожгло болезненное воспоминание.

«— Я почти люблю тебя!

— Я знаю.

— И что??

— Если огонь не погаснет, дерево сгорит. Поэтому огонь, любя дерево, должен уйти. Даже если уйти для огня значит лишиться пищи и умереть. Я оставляю тебя, потому что люблю. И буду любить вечно…».

Это была великая победа в великом матче, но для Глеба всё прочее стёрлось, и триумф собственной воли был уничтожен одним-единственным «люблю» из уст Тани Гроттер.

Развернувшись, он медленно покинул поле, так и не заметив, что вслед ему смотрят печальные каре-зелёные глаза.

А теперь он шёл по коридору, думая о том, что сам себя загнал в ловушку, в дикую, безвыходную ситуацию: он не мог быть с Таней, потому что она была несвободна, потому что она не любила его, потому что он боялся разрушить её, спалить дотла. И в то же время он не мыслил жизни без неё, вдали от неё, не мог представить её с другим мужчиной или себя с другой женщиной.

Его мысли зашли в тупик, как и длинный коридор, в конце которого находились душевые и несколько спален. Глеб уже подошёл к своей, когда дверь чуть поодаль открылась. Таня Гроттер в лёгком сарафане вышла из комнаты, сжимая в руках банные принадлежности. Заметив Глеба, она дёрнулась и застыла. Её взгляд пробежал по его блестевшей от пота груди, видневшейся в распахнутых полах рубашки. Бейбарсов жадно следил за её реакцией, и вот оно — два ярких красных пятна на скулах. Не сказав ни слова, он дёрнул ручку двери и скрылся во мраке своей спальни.

Прислонившись затылком к прохладному дереву, Глеб слушал удаляющиеся шаги Тани. Если он сейчас пойдёт в мужскую душевую, если хоть шаг сделает по коридору, всё будет кончено. Он не сможет сдержаться, наплюёт на всё и…

Он мужчина, в конце концов! Он любит эту женщину, он хочет её. А Гроттер тоже удумала — в платьях тут расхаживает, совсем уже!

Злость нисколько не остудила его пылкость, скорее наоборот. В ярости бросив на кровать ножны с кинжалом, Глеб опустился на колени и, пошарив по полу, выудил на свет до боли знакомую початую бутылку. Бело-красная этикетка смутно выделялась в темноте. Он зажёг лампу и глотнул из горла, слегка поморщившись.

Бывший некромаг поклялся себе бросить пить, не взяв в рот ни капли с тех пор, как Сарданапал сообщил ему о грядущих событиях и начал тренировать. Но как тут бросишь, когда рядом постоянно дразнящим призраком маячит вездесущая рыжеволосая ведьма!

У двери послышалось какое-то шуршание. Бейбарсов быстрым шагом пересёк комнату и резко распахнул дверь, однако там никого не оказалось. Он нахмурился и уже хотел вернуться к себе, когда увидел на пороге глянцевый прямоугольник. Быстро проверив его на наличие сглаза или порчи, Глеб наклонился и поднял с пола нечто, оказавшееся журналом. «Сплетни и бредни», значилось на обложке, с которой на него смотрело два знакомых лица: его собственное и Тани Гроттер.

Захлопнув дверь, мужчина подошёл к столу с горящей лампой, чтобы получше разглядеть фотографию. На ней они были изображены совсем юными, ещё до выпускного. Он развернул журнал на нужной странице и пробежал глазами статью. «Старая любовь не забывается?»… Глеб сделал ещё пару глотков из бутылки, молча разглядывая другие снимки, сопровождавшие текст. Он сидел так довольно долго, а потом вскочил и, смяв журнал кулаком, в гневе отбросил его куда-то в сторону.

В тот же момент в дверь спальни кто-то постучал.

— Ну, сейчас я пошлю тебя к Лигулу на рога, — раздражённо пробормотал Глеб, думая, что это неизвестный, подбросивший ему журнал. — Какого чёрта ты шляешься возле моей двери! Таня?…

На пороге действительно стояла она, по-прежнему сжимающая в руках мочалку и абсолютно сухое полотенце. Судя по всему, до душевых она если и дошла, то явно забыла, зачем.

— Можно мне войти? — растерянно поинтересовалась девушка, будто сама не до конца понимая, зачем ей это нужно.

Глеб неслышно выдохнул.

Он на взводе, потный и злой. На лице трёхдневная щетина, под глазом синяк. А она такая прекрасная, такая нежная в этом дурацком сарафане в полоску, и волосы, собранные в узел, на висках кудрявятся от влажности.

Он же знал, что нельзя этого делать.

Глеб, стой на месте.

Не подходи к ней, не трогай её.

Не впускай её в комнату.

Эти мысли испуганными птицами пронеслись в его голове за доли секунды, а потом он, слегка посторонившись, пропустил Таню внутрь и закрыл за ней дверь.

***

Они неловко стояли на пороге. Девушка с любопытством оглядывала комнату. Бейбарсову показалось, что в её глазах мелькнуло удивление. Когда она всё-таки решилась окинуть взглядом его самого, то сразу заметила бутылку, которую он всё ещё сжимал в руке. Глеб отставил её на стол, ощущая досаду и сожаление: он предпочёл бы, чтобы Таня не знала о том, что он выпивает.

А затем её взгляд остановился на скомканном журнале, валяющемся у стены. Зрачки девушки расширились.

— Не знала, что ты читаешь жёлтую прессу, — с досадой сказала она, первой нарушив молчание.

— Я не читаю. — Его голос хрипел, и он сомневался, что это пройдёт, пока Таня в комнате. — Его подбросили мне под дверь. Кстати, ты не видела никого, когда шла сюда?

Девушка отрицательно мотнула головой. По тому, как она смотрела на журнал, Глеб догадался, что ей известно содержание статьи. Возможно, им стоило поговорить об этом, но бывший некромаг не мог найти в себе силы, чтобы поднять эту тему. Несколько глотков крепкого алкоголя на голодный желудок сделали своё дело, и голова начала слегка кружиться.

— Таня, что ты хотела? — устало спросил он.

Она сделала несколько шагов вперёд и пристально посмотрела ему в глаза:

— Я пришла спросить напрямую: ты ищешь какой-то важный тёмный артефакт?

Бейбарсов моментально протрезвел. Откуда она узнала? Окинув её быстрым взглядом, он заметил, что девушка по-прежнему сжимает в руках свои банные принадлежности: костяшки её пальцев побелели от напряжения. Выходит, она ждала его ответа и волновалась, а значит, Таня знает далеко не всё. Однако врать или что-то придумывать сейчас у Глеба не было ни сил, ни желания. Поэтому он просто поинтересовался:

— С чего ты это взяла?

— Я видела книги, которые ты брал в библиотеке. Почти все они о теории ратной магии, о тёмных артефактах и способах их укрытия и защиты. Я видела, как ты пару раз заходил в запретный фонд. Видела, что ты много времени проводишь с академиком в Битвенном зале.

Глеб старался ничем не выказать изумления. Оказывается, пока он ходил около неё и подбирал слюни, как подросток, Гроттер успела выяснить почти всё о том, чем он занимается! Он облокотился на стол, сложив руки на груди и вскинув бровь.

— Ну допустим. Дальше-то что?

Казалось, Таня растерялась. Видимо, она думала, что он просто даст ей честный ответ.

— Я хочу знать, чем ты занимаешься и почему.

— Зачем тебе это? — его голос был напряжённым, вибрирующим.

— Потому что… — она запнулась, — потому что мне не всё равно.

Глеб смотрел на неё мгновение, растянувшееся в вечность. На то, как твёрдо Таня сжала губы после произнесённых слов, будто одновременно жалела о сказанном и бросала этим вызов. Как она сделала лёгкое, едва уловимое движение ему навстречу. Как в глазах её мелькнуло то, что он видел лишь однажды: болезненную, страшную тоску — точно таким же взглядом она смотрела на него, когда он покинул её после матча со сборной вечности.

Всё это длилось буквально секунду, а в следующую они уже с грохотом впечатались в дверь, к которой он оттеснил Таню. Она выронила мочалку и полотенце, которые упали куда-то им в ноги. Он слышал её сбивчивый шёпот, кажется, она просила его подождать, но он не мог…