Чума всё побери! Последний раз он видел Таню Гроттер почти год назад, а казалось, будто только вчера. Всё внутри у него кипело от вновь потревоженных чувств, тело напряглось только лишь от того, что он стоял в паре метров от девушки и лёгкий ветерок доносил до него запах её духов. У него всё мутилось в голове: было забыто проваленное задание, предстоящий праздник и целая школа прежних товарищей, которые вряд ли обрадуются встрече с ним.

Таня была здесь. Она была совсем рядом. И Глеб вынужден был признаться — если не ей, то хотя бы себе, что…

…он любил её и хотел заниматься с ней любовью. И всё остальное было уже не так важно, всё уплывало, растворяясь в тумане безвременья и равнодушия.

***

Спустившись по узкой лестнице на Жилой Этаж, Глеб услышал гомон возбужденных голосов. Выругавшись сквозь зубы, мужчина замер: ему совсем не улыбалось встретиться лицом к лицу с толпой бывших однокурсников. Пока он стоял и раздумывал, как ему попасть в свою комнату, минуя эту засаду, кто-то схватил его за локоть. Бейбарсов обернулся: перед ним стояла Ленка Свеколт.

Приложив палец к губам, она потащила его за собой. Поднявшись на один пролет вверх и пройдя по коридору пару метров, девушка впихнула его в одну из учебных комнат. Лунное сияние высвечивало ряды парт, уже успевших покрыться тонким слоем пыли.

Захлопнув дверь, Лена уставилась на Глеба, сложив руки на груди.

— Ну и куда ты запропастился?

Бейбарсов провел рукой по деревянной поверхности ближайшей парты, оставляя в пыли след.

— Никуда, вот он я.

Свеколт закатила глаза:

— Глеб, не придуривайся! Мы с Жанной пытались связаться с тобой почти месяц!

— Может, уже хватит опекать меня? — резко перебил он. — Я взрослый человек, в конце концов.

Бывшая сестра по дару скептически поджала губы:

— Когда ты в последний раз говорил такое, мы нашли тебя полумертвым и пропахшим перегаром на полу нижегородской квартиры.

— Лена, это было больше года назад, — устало вздохнул Глеб, потирая переносицу. — Всё в прошлом, и я не хочу это обсуждать.

— Я знаю, что ты продолжаешь пить, — известила его Свеколт.

— И что с того? Это никак не влияет на мою работу. А как я распоряжаюсь своим свободным временем — моё личное дело.

— Кстати о личном. Как там твоя лопухоидная блондинка?

— Мы с Алёной расстались, — Бейбарсов подошёл к окну, разглядывая тёмные верхушки деревьев тибидохского парка. — Я сказал ей, что перевёлся учиться в Москву. Она… расстроилась. Сказала, что будет приезжать так часто, как сможет, предлагала встречаться на расстоянии, но я объяснил, что это не для меня. В общем… да, всё кончено. Но я не жалею: ни о том, что эти отношения были, ни о том, что они закончились.

— Это из-за неё, да? — раздался позади напряженный голос Лены. — Из-за Тани?

— Нет, это не из-за неё, — он снова завелся. — Помимо Тани Гроттер, в моей жизни за последний год прибавилось проблем и поводов для беспокойства. Но да, я был слегка не готов увидеть её здесь, — добавил бывший некромаг. — Сарданапал не говорил мне о предстоящем слёте бывших птенцов.

— Вот, а если бы ты отвечал на звонки зудильника или не блокировался от меня, то узнал бы!

— Начнём по новой? — саркастично поинтересовался Глеб.

— Нет. — Лена тряхнула цветными косами, отталкиваясь от двери и подходя ближе, чтобы взглянуть ему в лицо. — Пойми ты, наконец, мы с Жанной не хотим быть тебе няньками или кем-то в этом роде. Мы просто беспокоимся о тебе, ты… ты нам не чужой, Глеб.

Бейбарсов повернулся к ней, вскинув бровь.

— Я польщен. Столько лет спустя услышать, что ты кое-что значишь для своих сестер… Ладно, ладно, Ленка, не злись. — Он примирительно поднял руки. — Я бы хотел сказать, что рад вашему неравнодушию, но не уверен, что вообще что-то чувствую по этому поводу. Я слишком привык быть один, и тебе это известно, ты ведь и сама такая.

Свеколт покачала головой:

— Я избирательна в своих связях, но я не одиночка, Глеб. Я люблю, я любима. А в тебе после всего произошедшего, кажется, осталась одна только горечь, одна ненависть. Как ты не понимаешь — она тебя убивает.

Глеб посмотрел на неё долгим взглядом и тихо возразил:

— Ты ошибаешься. Моя ненависть меня спасла.

— Тогда, много лет назад, на Алтае — возможно. Но, как ты сам говорил, всё давно в прошлом. Жизнь меняется, ты изменился… Перестань цепляться за то, что давно ушло! Отпусти Таню Гроттер.

Он усмехнулся и качнул головой — отросшая челка снова упала ему на глаза.

— Не могу. Я не могу, Ленка. Она въелась в меня, пустила во мне корни, понимаешь? Она давно стала кровью в моих жилах, потом на моём лбу. Лучше я буду несчастен рядом с ней, чем счастлив, но без неё.

Лена смотрела на него распахнутыми глазами. Горький излом бровей выдавал крайнюю степень боли и волнения, которые захватили девушку. Она отступила, и с её ресниц упали две тяжёлые слезы. Глеб никогда, на разу за все эти годы, не видел Лену плачущей: даже когда они бежали по страшному ночному лесу от мертвяков, насланных старухой, даже когда огонь в печи, где они ночевали, буквально выкручивал внутренности, даже когда они спали в рассохшихся гробах среди зловонных останков.

А теперь она плакала, увидев всё отчаяние и обреченность его любви. И это укололо его, добавилось к тому огромному монолиту страданий, что денно и нощно прокручивался у него в груди, царапая лёгкие острыми краями.

***

До кабинета Сарданапала Глеб добрался уже ближе к полуночи. Ему всё-таки пришлось столкнуться с бывшими однокурсниками. К удивлению Бейбарсова, приняли его гораздо лучше, чем он рассчитывал.

Шурасик тепло улыбнулся и пожал ему руку. Семь-Пень-Дыр фамильярно хлопнул по плечу и, подмигнув, отвел в сторону:

— Слушай, я сейчас на Лысой Горе заправляю большими делами. Ты только дай знать, я тебя приму в свою команду. Твои навыки нам могут пригодиться.

Глеб красноречиво скосил глаза на руку Дыра, всё ещё нагло лежащую на его плече, и тот сразу убрал её.

— Заправлять большими делами — это быть шестёркой вампирской мафии? — уточнил Бейбарсов. — Если да, то, увы, я вынужден отказаться: это для меня слишком высокий уровень.

Семь-Пень-Дыр нахмурился, понимая, что бывший некромаг знает о его делах гораздо больше, чем остальные. Мысленно сделав себе пометку выяснить, кто слил Бейбарсову эту информацию, он пожал плечами и отошел.

К нему тут же, цокая каблуками, подплыла Гробыня Склепова, сияя самой ослепительной из своих улыбок.

— Кусайпесиков, какие люди! Как твоё ничего?

Глеб заверил, что его ничего вполне себе, и что лучше бы Гробыня беспокоилась о «ничего» своего супруга.

— Что ты, Пинайжирафиков, у Гуни всё как надо! И у меня тоже! Смотрел нашу с Грызианкой передачу?

— Нет, Трупенция, я слышал. Однажды чуть не поседел от звуков, которые издают хмыри в период спаривания. Я уже было удивился, но оказалось, это твой смех — зудильник сам сработал, поймав вашу передачу.

Гробыня хмыкнула. С одной стороны, она не любила, когда в битве сарказма побеждала не она. С другой, приятно хоть иногда встретить достойного соперника.

Только Глеб облегчённо выдохнул, вырвавшись из плотного облака склеповских духов, как его окружили Жора Жикин, Дуся Пупсикова и Верка Попугаева.

— Привет, Глеб! Мы слышали о том, что тебе вернули магию. Как оно, без некромагических штучек? — поинтересовалась Попугаева.

Бейбарсов признал, что без «некромагических штучек» ему живется тоже неплохо.

— Хорошо выглядишь, — пропела проходящая мимо Ритка Шито-Крыто.

— Да! — подхватил Жикин, пальчиком помяв бицепс Глеба. — Ты качаешься?

Глеб вежливо отвел от себя Жикинский палец, поясняя, что качаются лопухоидные быки из охранных агентств. Жора важно закивал, соглашаясь: он всегда поддакивал тому, кого считал более авторитетным.

— У тебя тоже красивые мышцы, — вдруг вставила Дуся Пупсикова, глядя на Жикина и краснея.

«Ууу, всё ясно!», подумал Бейбарсов, бочком протискиваясь к выходу. Одновременно он пытался осмыслить две вещи: что могло связывать Жикина и Пупсикову и где последняя разглядела у Жоры мышцы.