- Арей, это так вкусно! Попробуй!

И, не слушая его, запихнула липкое лакомство в рот мечника. Тот жевал, силясь не кривиться - он ненавидел сладости. Наконец, с трудом пропихнув приторную массу по гортани, барон мрака улыбнулся и чмокнул Пельку в нос.

- Очень вкусно.

- Хочешь ещё? - восторженно предложила девушка, протягивая ему второй кусочек.

- Нет, - поспешно ответил Арей. И тут же добавил: - Будет несправедливо, если я съем сласти, которые купил тебе в подарок.

- А как они называются? - спросила Пелька с набитым ртом, расправляя на кровати отрез ткани, купленной на площади.

Мечник подошел к окну, заложив руки за спину.

- Лукум. Его делают османские пекари из крахмала и сахара. Этот лукум не очень хороший, в следующий раз я добуду тебе его с орехами и сухими фруктами в ягодном сиропе.

Девушка с восторгом поглощала квадратные пластинки, представляя, каким же должен быть обещанный орехово-фруктовый лукум, раз самый обычный так божественен на вкус. Одновременно с дегустацией десерта она размышляла, как поступить с отрезом ткани. Взгляд её упал на старый, потрепанный пояс Арея. К нему он пристегивал оружие, и этот же пояс удерживал брюки мечника. Решение сшить для барона мрака красивый кушак пришло к девушке мгновенно, и она быстро сложила ткань валиком и засунула под тюфяк, пока мужчина не обернулся.

Следом настал черед позолоченных серег. В противоположном углу комнаты, у чана, стояло небольшое мутное зеркало. Пелька встала перед ним, вынув украшение из шкатулки. Уши её были проколоты, сколько девушка себя помнила, и, хотя она не носила серег прежде, никогда не зарастали. Поэтому тонко изогнутый металл легко проскользнул в крохотный прокол, Пелька осторожно застегнула изящный замочек и отступила на шаг, залюбовавшись. Щедрые лучи заходящего солнца проникали через окно, скользя по витиеватым восточным узорам, преломляясь на гранях, и серьги сияли и переливались десятками драгоценных камней. Это зрелище завораживало.

Арей бесшумно приблизился к Пельке, положил тяжелые ладони ей на плечи.

- И почему холодные и безмолвные камни имеют на женщину такое влияние? - задумчиво произнес он.

Девушка подняла на мечника очарованный взгляд:

- Потому что они красноречивее любых медоточивых слов.

Украшение так поразило Пельку, что веер, украшенный павлиньими перьями, и крохотная бутылочка с пахучей жидкостью почти не произвели на неё впечатления.

Аккуратно сложив все свои сокровища в небольшую шкатулку, девушка скинула обувь и, осторожно ступая по студеному полу, подошла к окну. Тяжелые свинцовые облака, до этого лениво наползавшие из-за горизонта, теперь заполняли половину небосвода, мрачно нависая над городком.

- Будет гроза, - послышался из-за спины голос Арея.

- Но ведь ещё только март! - Пелька изумленно обернулась. - В марте не бывает гроз.

- Это ведь Лысая Гора, - улыбнулся мечник. - Здесь бывает всё.

Сверкнувшая за окном молния подтвердила его слова. Девушка поражённо всматривалась в невероятный пейзаж. Сочетание золотисто-медовых небес, на которые медленно накидывали сизое покрывало туч, ещё неоттаявших до конца сугробов снега и тускло блестевших кое-где луж, освещенных резкой вспышкой - всё это не поддавалось описанию, это нужно было видеть.

- Русалки женятся, - шепот барона мрака, неожиданно возникшего рядом, заставил Пельку вздрогнуть.

Она растерянно мотнула головой, околдованная разгулом природы, а в следующую секунду по булыжной мостовой застучали крупные капли. Дождь хлынул с такой неистовой силой, что сомневаться не приходилось - он послан чьей-то сверхъестественной волей. Тугая пелена не позволяла разглядеть ничего уже на расстоянии нескольких метров, однако заметно было, что волшебный коньячный закат полностью скрылся за грозовыми облаками.

Пелька обернулась к Арею. Её глаза лучились нежностью.

- Значит, кто-то из них сегодня воссоединился со своим возлюбленным, - так же шепотом ответила девушка, принимая мужчину в крепкие объятия, прильнув к его горячим губам своими. И тут же отпрянула, потупилась, водя тонким пальчиком по каменному подоконнику.

Мечник коснулся носом её затылка, глубоко вдохнул запах девичьих волос, посылая вниз по позвоночнику волну мурашек. А в голове его пойманной птицей билась одна-единственная мысль. Та, что уже давно не давала покоя. Та, что который месяц зрела на плодородной почве его чувств и, наконец, дала всходы. Мысль, рожденная вопреки доводам разума, взлелеянная сердцем, вылилась в решение, принятое наперекор опыту. Наперекор всему.

- Мне нужно ненадолго уйти, Пелька, - его губы по-прежнему накрывали макушку девушки, из-за чего голос прозвучал глухо. - Не волнуйся, спокойно поужинай, натешься своими подарками. Я вернусь ещё до того, как ты ляжешь спать.

Девушка ничего не ответила, лишь прикрыла на мгновение веки, выражая понимание. Мерный шум дождя за окном и потрескивания дров в очаге нарушил едва слышный шорох, возвещая уход мечника.

Простояв у окна ещё какое-то время, Пелька отошла вглубь комнаты, присела на грубо сколоченный стул. В ней зрело какое-то смутное беспокойство. Не тревога, не ожидание чего-то плохого - наоборот, нетерпеливое сладостное предвкушение окрашивало щеки привычным уже румянцем. Она сама себя не узнавала. Где прежняя Пелька? Та самая пугливая, нагловатая и задиристая особа, которую практически невозможно было отличить от мальчишки? Та Пелька носила шаровары, коротко стригла волосы и не расставалась с любимым ножом. Она никому не доверяла, была сама по себе и не нуждалась ни в чьей помощи.

Что же теперь? Волосы, прежде свисавшие на лоб грязным комом, теперь аккуратно струились вдоль шеи и уже достигали плеч. Спокойным, почти изящным движением задрав платье, Пелька дотронулась до кожаного ремня на бедре - вот и он, её неизменный острый спутник, ждёт своего часа и встречи с врагом. И былая несгибаемость при ней, и беспардонная напористость. Всё так, как прежде - но при этом иначе.

И только потому лишь, что она полюбила. А влюбленная женщина слаба, таковой её делает мужчина, которому она вручила своё сердце, вместе с последним вверив и жизнь, и судьбу.

Эта слабость пугала Пельку, вместе с тем рождая в душе тихое умиротворение. Оно бархатным оцепенением накрывало сердце, которое билось всё сильнее от ласковой чуткости и невероятного, всепоглощающего обожания.

Пелька любила Арея всем своим безрассудным нутром, любила больше себя и больше жизни. Больше всего, что у неё было, есть и будет. С ним рядом её не пугала ни мрачная перспектива будущего, ни жуткое прошлое мечника. Ей нравилось слушать его рассказы о жизни, о свете, об истории человечества - он открыл ей столько нового и неизведанного. Он многому её научил, благодаря этому мужчине Пелька стала образованнее и раскованнее. Ей впервые в жизни захотелось увидеть мир, лежащий за пределами той безопасной зоны, в которой девушка долгие годы вынуждена была обитать.

И хотя все прежние опасения и страхи были при ней, их заглушала любовь такой невероятной силы, что от осознания её девушке порой делалось дурно. Никогда прежде не знала она в себе такой глубины чувств, не знала, что ей доведется подобное испытать. И трепет, и теплую ласку, и мягкую привязанность, и страсть, будоражащую кровь.

Пелька нагнулась над столом, спрятала пылающее лицо в ладонях. Вот до чего её способны довести одни только мысли о возлюбленном! Сказал бы кто раньше о таком, она бы его засмеяла.

Между тем дождь за окном не прекращался, и даже толстые стены трактира вздрагивали от громовых раскатов, а молния то и дело освещала сырые углы. Забывшись думами, девушка не заметила, сколько прошло времени. Уже стемнело, и по комнате гуляли холодные порывы ветра. Она поднялась, натянула поскорее сапоги и прикрыла ставни. Подойдя к очагу, протянула к огню озябшие руки. Веселые всполохи оранжевого цвета вдруг напомнили ей сегодняшний заход солнца. Красивый, медовый закат цвета…

- Янтаря, - вслух пробормотала Пелька, и в её голове снова заиграла печально-игривая мелодия. - Среди ила и камней быть одной из нас женой, - задумчиво напевала девушка, разглядывая свои тонкие пальцы, когда вдруг очередной раскат грома прервал её, вспышкой выхватив воспоминание.