— Змее это скажи, — огрызнулась девушка и замолчала, напряженно следя за каждым изгибом колец пятнистой твари.
«Уходи…» — прошипел он, и змея опустила узкую голову в траву, ощупывая раздвоенным языком новое пространство. — «Уходи!» — повторил Дэрри, и пестрая лента гибкого змеиного тела, перетекая, поползла к реке. Молча проводив ее взглядом, он поднял глаза на Джинни, но она уже не выглядела такой грозной. Широко распахнутые глаза, приоткрытые губы, побелевшие костяшки пальцев, сжимавших волшебные палочки — она до последнего не верила, что её подозрения подтвердятся. Строго говоря, способности змееуста тоже не являлись стопроцентным доказательством, Гарри Поттер и Том Реддл были далеко не единственными, кто владел парселтангом, но при таком количестве совпадений он и сам посчитал бы идентификацию личности завершённой.
— Гарри, — чуть слышно выдохнула она, а затем замешательство вновь уступило место гневу, и Джинни набрала в грудь воздуха, чтобы высказать ему все, что думала о нем последние десять лет. — Да как ты!…
В три больших шага Дэрри преодолел разделявшее их расстояние и, одной рукой схватив девушку, другой сжал в кармане портключ в свою квартиру. В его планы не входило выяснять отношения с Джинни в присутствии всей семьи Уизли.
***
— Это твоя квартира? — оглядывая помещение, спросила Джинни, чтобы хоть как-то прервать тягостное молчание. Молниеносное перемещение ошеломило ее и заставило ненадолго позабыть гнев. — Она похожа на чулан под лестницей.
Квартира не была пуста: здесь стояла мебель, подобранная без всякого стиля и вкуса, на стенах висели светильники, в холодильнике и кухонных шкафчиках наверняка нашлась бы еда и немного кофе, но всё это было похоже на гостиничный номер. Здесь не было ни единой лишней вещи, приобретённой для забавы или по прихоти: ни сувениров на память о путешествиях, ни книг, чтобы скоротать вечер, ни даже лишней посуды, чтобы пообедать с друзьями.
— Мы не виделись десять лет, а ты начинаешь разговор с оскорбления места, где я живу. — Дэрри забрал у нее свою палочку, включил свет и отошел к окну. Путь мягкому вечернему свету преграждали плотно закрытые жалюзи.
Повсюду был идеальный порядок, как если бы тетушка Петуния все еще стояла за спиной этого взрослого мужчины и твердила: «Чтобы ни соринки не было! Пока не наведёшь порядок, не ляжешь спать, маленький паршивец!»
— Ты здесь не живёшь, Гарри, — она покачала головой и отвернулась. — Ты приходишь сюда спать. Живёшь ты, я полагаю, в аврорате.
— Не называй меня так.
— Из-за пары глотков оборотного зелья ты не перестал быть тем, кто ты есть.
Для Джинни происходящее всё ещё выглядело так, будто он уехал со своими родителями из страны, а затем вернулся, чтобы стать аврором, скрываясь под чужой личиной.
— Это не зелье, — проговорил он с горькой усмешкой, понимая, что она прежде всего хочет видеть в нём Гарри Поттера и никого иного. — Я действительно так выгляжу, Джинни. И я не Гарри Поттер.
Разумеется, сначала она не поверила во всю эту историю с подменой, но в конце концов это было ничуть не менее вероятно, чем внезапное возвращение живых Поттеров шестнадцать лет спустя.
— Почему ты ничего нам не сказал? Рон и Гермиона, Джордж, мама и папа — все они думают, что ты их предал, как только у тебя появились деньги и слава! Почему ты не вернулся к нам?
«Я вернулся. Вот только тебе нужен не я…»
— Вернуться? — усмехнулся он. — Чтобы все началось сначала? Не пойми меня неправильно, я доверяю вам и знаю, что никто из вас никогда даже под страхом смерти не выдал бы этот секрет, но существует множество способов вытянуть из человека тайну помимо его воли.
Это был шах и мат. Джинни и сама понимала, что последними годами спокойствия и благоденствия семья Уизли была обязана именно отсутствию Гарри. Если бы он был рядом, их никогда не оставили бы в покое.
— Когда я впервые увидел тебя после стольких лет, я хотел уйти, правда хотел, — тихо проговорил он и подошёл к ней вплотную. — Выйти из этой забегаловки, закрыть за собой дверь, отправиться на работу как ни в чём не бывало и забыть тебя, как сон, через пару дней. — Дэрри поднял правую руку и слегка коснулся ее щеки. — Но я не смог. Прости.
— Не смей! — прошипела она и залепила ему пощечину. Даррел даже не вздрогнул, только губы его побледнели и сжались в тонкую линию — он знал, что заслужил это. — Не смей извиняться за то, что вернулся! — прорычала она и замахнулась снова. — Прощения нужно просить за десять лет без тебя! — еще одна пощечина обожгла его лицо. — За каждую, чёрт возьми, минуту!
Джинни ударила бы его и ещё раз, но он схватил её за руку, посчитав, что этого достаточно.
Можно было забрать его имя, его судьбу, его достижения, но изменить его сущность невозможно. Гарри Поттер или Дэрри Пирс, он оставался собой — героем. Парнем, который рискует и побеждает, или рискует и проигрывает, а затем пытается снова. Он был героем, и ему нужна была девушка героя. Джинни ею была. Она не стала обозревателем светской хроники, она не писала о роскошных особняках чистокровных семейств или последних тенденциях моды магической Британии, она выбрала хроники мракоборцев, чтобы быть ближе к опасности, которой ей не хватало с тех пор, как она окончила Хогвартс.
— Зачем ты стала журналистом? — спокойно спросил он, чтобы как-то отвлечь девушку.
— Кто-то должен писать правду, — сглатывая злые слёзы, сквозь зубы выдавила она.
Все еще крепко держа ее за руку, Дэрри покачал головой:
— Правда никому не нужна.
— Это официальный девиз аврората? Или твой личный? — слёзы текли по ее щекам и капали с подбородка, но Джинни не пыталась их вытереть. Она, не отрываясь, смотрела ему в лицо. — Мне! Мне нужна правда! Мне нужен ты, Гарри!
— Я здесь, — спокойно проговорил он и даже не стал в очередной раз уточнять, что здесь нет никакого Гарри. Джинни обвила его руками и поцеловала, и будь он проклят, если это была всё та же рыжая девочка в школьной форме, которую он в последний раз целовал в гриффиндорской гостиной! Имя Джинни Уизли теперь носила взрослая женщина, чуть более решительная, гораздо более раскованная, но все такая же притягательная.
— Серьёзно? — спросил он, когда почувствовал, как она расстегивает его ремень. — В прошлый раз ты сказала, что не готова.
— Мне было шестнадцать! — фыркнула она. — И я не знала, что следующего раза придется ждать десять лет!
Есть два способа чувствовать себя живым: жить полной жизнью и выживать. Годы травли и постоянной опасности сделали его экспертом по части выживания, и он всегда делал упор именно на этот способ: опасность, адреналин, сражения… Что заставит тебя острее почувствовать жизнь, чем осознание того, что она в любой момент может оборваться?
Поцелуй любимой женщины, её улыбка сквозь слезы, горячие руки под рубашкой, полный желания взгляд ярких карих глаз, полузабытый запах ее волос, шорох одежды, прерывистый вздох, тепло её тела… Он почти ничего не помнил о любви, что заставляет почувствовать жизнь острее, чем близкая смерть. Сжимая в объятиях Джинни, он позволил себе на время забыть обо всех противоречиях: о том, что должен хранить свою тайну, о том, что ему никогда не удастся вырвать эту девушку у Гарри Поттера, о том, что, закрывая глаза, она видит не его лицо.
***
Ночь давно спустилась на город, и из-под плотных жалюзи пробивался только холодный свет уличных фонарей. Длинный бледный луч, пересекая пространство тёмной комнаты, ложился на лицо девушки, выхватывая из темноты полуоткрытые губы.
Дэрри в одних домашних штанах сидел в кресле напротив кровати и смотрел на Джинни. Сам он не мог спать так же сладко, а прикасаясь к ней, не мог спокойно думать. Пирс медленно проворачивал в пальцах свою волшебную палочку. Он не ожидал, что за право быть самим собой придётся сражаться с Джинни. Против её любви и бесконечной преданности у него не было и не могло быть оружия.
Он запустил руку в волосы и нахмурился. Незачем себя обманывать. Джинни не виновата в том, что он оказался в таком сложном положении. Это он так сильно хотел быть с ней, что выбрал самый легкий путь — быть тем, кем ей хочется. У Дэрри Пирса не было шансов, пока она ждала возвращения Гарри Поттера. Гермиона была права: никто не может сравниться с ним, даже он сам.
