В одном ботинке Ньют допрыгал до двери и, не смотря в глазок, открыл ее. За дверью стоял Томас.

- Привет. А я вот к тебе, - виолончелист улыбнулся, но улыбка вышла какой-то грустной и вымученной. - Я тут еды принес.

Томас приподнял огромный пакет.

- Ну заходи, - Ньют обреченно вздохнул и запустил парня в квартиру.

***

Ньют сидел на кухне и в одной руке у него дымилась сигарета, а в другой был зажат карандаш. На столе лежала лист формата А3, и издалека было видно лишь очертания каких-то узоров и цветов. Томас подошел ближе, и в этот же момент пепел с сигареты упал на лист, прожигая в нем дырку.

- Черт, - Ньют с досадой взглянул на лист, а потом, кидая сигарету в раковину, собрался порвать испорченный рисунок. Остановили его теплые руки с шершавыми мозолями на пальцах.

“От струн” - невольно подумал художник, вспоминая, с какой силой виолончелист зажимает струны.

Невольно вспоминая, с какой силой он может сжать в объятиях.

- Неужели нельзя исправить? Красиво же, - Томас кивнул на рисунок.

- Неа, - Ньют беспечно мотнул головой и, вместо того, чтобы порвать лист, скатал его в трубку, снял резинку с руки и надел на лист, чтобы стянуть его. Потом закинул трубу на холодильник, где лежало еще пять таких же.

- Что это? - Томас подошел к холодильнику и кивнул головой на него.

- Это называется холодильником, Томми. Обычно там хранят еду. В моем случае, там вешаются мыши и прочие грызуны.

Ньют рассмеялся, проводя правой рукой по лицу, отчего на щеке остался след от карандаша. Руки художника часто были испачканы карандашом или красками, но Томас только почему-то сейчас начал замечать такие мелочи. Именно сейчас виолончелист заметил, что на руках у художника много фенечек и браслетов, хотя, он был уверен, раньше их не было.

Пока Ньют доставал из-под стола новый лист, Томас встал на носочки, чтобы дотянуться до лежащих на холодильнике рисунков. Достав наугад один из них, он, не слушая просьбы блондина не смотреть, развернул лист. На рисунке была изображена худая, но от этого не менее красивая, женщина с длинными, заплетенными в толстую косу, волосами. Одета женщина была в платье в пол, обвязанное на талии пояском. Лента в волосах доставала почти до колен, сами волосы были чуть выше. И хоть рисунок был черно-белым, Томас был уверен, что глаза женщины карие, а волосы соломенного цвета.

- Это твоя мама… - скорее утверждение, чем вопрос.

- Я просил тебя не трогать, - Ньют покачал головой. В его голосе не было упрека, скорее несвойственная ему грусть. - Да, это она.

- Она красивая. Ты похож на нее.

- Да не дай бог, - художник рассмеялся. Обычно Томас повернулся бы, чтобы посмотреть на улыбку блондина. Но сейчас он был уверен, что Ньют не улыбается.

Томас был уверен, что Ньют плачет.

Скатав лист обратно в трубку, Том положил его туда, откуда взял. Потом открыл холодильник и, пытаясь сделать голос как можно более бодрым и веселым, сказал:

- Пицца или роллы?

- Что?

Томас все-таки выглянул из-за дверцы холодильника и посмотрел на Ньюта. У того были чуть красные глаза и растрепаннее обычного волосы, но, в целом, он выглядел позитивным. Старался, по крайней мере, выглядеть таковым.

- Я спрашиваю, что ты будешь: пиццу или роллы. Я же принес. И думаю, что нам стоит посмотреть какой-нибудь фильм, - виолончелист пожал плечами и вытащил из холодильника коробку с пиццей и коробку с роллами. - Короче, пусть будет и то, и другое.

- Фильм? Типо под одеялом, вместе, как пара? - Ньют усмехнулся, ехидно смотря на Томаса.

- Под одеялом, конечно. Потому что у тебя здесь пиздецки холодно. Ну пусть будет как пара.

Брюнет подошел к столу, и, поставив на него коробки с едой, приблизился к Ньюту. Нежно проведя рукой по щеке, выпачканной в карандаш, он прошептал:

- А почему бы нам не быть парой? То, что мы два парня, - это не оправдание. У любви нет пола.

- А если любви нет? - взгляд Ньюта был направлен куда-то мимо Томаса, как и слова.

- Это точно не любовь. Но и не полное безразличие и случайный перепих. Для меня это так. Как для тебя… сам решай.

Виолончелист убрал руку, чувствуя тепло на кончиках пальцев. К сожалению, из-за холода в квартире оно быстро испарилось. Неловкое молчание, повисшее после этого в кухне, напрягало настолько, что каждый нерв был натянут как струна.

Первым это молчание нарушил Ньют. Он кашлянул, а потом сказал:

- Если будем смотреть фильм, то давай я пока еду погрею.

- А я в ванну схожу. Можно? - Томас кивнул в сторону ванной двери.

- Да, конечно, - Ньют быстро подхватил коробки со стола и поставил пиццу в микроволновку. - Полотенце возьми в комнате в шкафу. Увидишь, оно там на верхней полке.

Кивнув, Томас вышел из кухни и прошел по коридору в комнату Ньюта. Она находилась слева, прямо был зал, где парень еще не успел побывать. В комнате художника было уютно, несмотря на ее маленькие размеры. Обои в этой комнате были бежевыми, на них были какие-то спиралевидные узоры кофейного цвета. Слева по стене стояли шкафы и стол, над которым висели полки с книгами. Справа стоял небольшой диван, на котором было застелено помятое постельное. Видимо, застилать диван в привычки Ньюта явно не входило.

Взяв в шкафчике полотенце, Томас направился в ванну - единственную теплую комнату в квартире. В квартире было холодно, а потому оба парня ходили в джинсах и свитерах. И вот теперь, снимая их, Томас осознал, что не так уж и тепло даже здесь. Вместо привычной ванны стояла душевая кабинка, справа от нее была стиральная машинка, забитая вещами так, что дверца не закрывалась. Кинув на гладкую поверхность стиралки свои вещи, Томас открыл горячую воду сильнее, чем холодную, и встал под нее. Почти горячие струи приятно обжигали кожу, а спустя уже пять минут по ванной витал пар. Пробыв в душе еще минуть двадцать, Томас, надев только трусы, вышел. Он искренне надеялся, что у Ньюта не стоят счетчики на воду, и что, выйдя почти в чем мать родила, он не замерзнет.

Выходя, виолончелист увидел Ньюта, сидящего на полу в коридоре и делающего какие-то наброски в альбоме. Парень склонился над листом так, что почти касался его носом. Волосы закрывали глаза, но Томас был уверен, что сейчас в них нет ничего, кроме грусти.

- Извини, что так долго, - Том закрыл дверь, чтобы не выпускать тепло из ванной. - Может, тоже пойдешь в душ, пока там тепло? Не зря же я столько там был. Почти что парилка.

Томас улыбнулся,садясь напротив Ньюта. Тот наконец-то оторвал голову от листа и посмотрел на сидящего напротив…кого? Друга? Нет. Своего парня? Тоже нет. Любовник? Точно нет.

Ресницы блондина были влажными, а рисунок, на котором вырисовывались контуры лица с россыпью родинок, был местами чуть влажным.

- Мама порой так же делала, - Ньют посмотрел Томасу в глаза. - У нас часто бывали перебои с отоплением, поэтому она, не жалея воды, нагревала ванную так, что оттуда пар валил. А потом только отправляла меня туда, даже если мне всего лишь надо было одеться в школу. Аргументировала это тем, что я замерзну, пока буду одеваться. А с моим иммунитетом точно заболею.

Парень встал, опираясь на стену, подошел к Томасу и, наклонившись, прошептал:

- Ты заботишься обо мне. Как и она. Спасибо.

И он поцеловал виолончелиста. Коротко, всего лишь легкое касание губами.

А потом Ньют стремительно скрылся за дверью ванной, оставляя Томаса в прострации и наедине с мыслями.

***

Ньют подсоединил к телевизору ноутбук и открыл первый попавшийся в Яндексе фильм. Этим фильмом оказался “Начало” с Ди Каприо.

- Не против? - блондин кивнул в сторону экрана.

- Нет, - Томас мотнул головой. Пока Ньют загружал фильм, он перетаскивал в зал теплый плед, еду и пиво из холодильника.

Когда фильм загрузился, оба парня устроились под одним пледом на диване. Вдвоем было теплее, поэтому Ньют воспользовался тем, что рядом есть тело, которое было явно горячее температуры в комнате. Парень поставил ноги на ноги Томаса, отчего тот зашипел. У Ньюта всегда конечности были ужасно холодными, а реакция Тома была забавной. Он выдал тихий поток матов, когда холодная рука художника легла ему на торс под майкой, но возражать не стал.