– Алло, Насть. Мы тут приехали чтобы я встретися с местной девушкой, с которой познакомился по интернету. Давай все вместе сходим в кино?

– Я никуда не хочу.

Я была уверена на 100% что Миша был в курсе что я употребила. В эту ночь домой он не пришёл. Зато, пока я лежала в кровати, из соседней комнаты раздалось:

– Мяу!

Издевательство! Неужели так сложно во всём признаться?! Давно можно было всё это прекратить, просто признавшись в этих нелепых играх!

Всё усугублялось тем, что он начал называть меня шизофреничкой и на каждое его вранье, которого становилось всё больше и больше, он говорил, что у меня глюки и мне показалось. Полный бардак!

Как-то раз, когда мы смотрели дома телевизор, за окном раздалось:

– Мяу…

– Слышала? – спросил Миша.

– Нет, тебе показалось, – с издёвкой ответила я.

Он взбесился и вышел из комнаты, хлопнув дверью. Не очень-то приятно, наверное, когда над тобой издеваются и отвечают тем же… А я «играла» в эти игры целых два года. Позволяла над собой издеваться и глумиться, внушая мне что у меня шизофрения и глюки. О чувстве собственного достоинства и речи не шло. Я была как подопытный кролик и пациент психушки на дому. А «врачом» был мой собственный муж.

Я лежала под кайфом в постели у нас дома. У меня кончился кокаин и мне хотелось ещё. Никогда не думала, что на кокаин можно «подсесть». Наркотик хотелось нестерпимо. Я позвонила моему старому знакомому – стриптизёру и слёзно умоляла срочно привезти мне «орех». Так знающие люди его называют.

– Заплачу в два раза больше, только срочно привези мне ещё хотя бы грамм! – вопила я.

– Насть, ты чего?! – голос его был испуганным.

– В три раза больше заплачу! – истерично кричала я в трубку.

Он бросил трубку. Испугался видимо такой сильной зависимости. Испугался того, что подсадил меня. Хотя он был не виноват. Это же был мой выбор. Я купила бы у другого, если не у него.

Я осознала, что заигралась. Осознала, что у меня зависимость. Пришёл мой муж и я призналась ему что у меня зависимость. У него как гора упала с плеч:

– Ну слава богу! – он был рад что я, наконец, сама вышла на этот разговор. Он добился чего хотел.

– Мы положим тебя в клинику, – утешал он и гладил меня по голове, – Вылечим тебя…

С тех пор у больше не употребляла. Мне не нужна была никакая клиника. Я призналась и ловить его на лжи уже не имело смысла. А значит и употреблять.

Но я так и не добилась признания. С этим было тяжело жить. С этой ложью и недосказанностью.

Через две недели я решила проверить свой телефон на прослушку. «Если всё закончилось, то нужно убедиться, что он перестал использовать свои штучки в виде прослушки и прочей слежки,» – думала я, – Иначе дальнейшая совместная жизнь просто невоможна». У меня до сих пор не прошли ощущения что в квартире были камеры. Я знала у моего мужа не было времени просматривать записи с этих самых камер – а значит их просматривает посторонний человек. Может просмотреть как мы занимаемся с Мишей сексом и как я хожу голая по квартире. Я, с тех пор, никогда не чувствовала никакого личного пространства и никакого права ни личную жизнь. Не чувствовала себя защищенной и того, что мой дом – моя крепость. Чувствовала, что из моей жизни сделали проходной двор, а на все интимные сферы жизни плюнули большим смачным плевком и прошлись большим кирзовым сапогом.

Найдя объявление об установке прослушивающих программ на телефон, я позвонила по указанному номеру телефона:

– Здравствуйте! Вы устанавливаете программы для прослушки на телефон? – я была полна решимости.

– Да, конечно, приносите телефон, и мы вам её установим в течение десяти минут.

– А обнаружить есть ли она на моём телефоне можете?

– И это можем, – заверили меня,

– Спасибо, я подъеду через час.

– Стойте! Вам обязательно нужно знать пароль..

– Я его знаю, – заверила я его.

Примерно два с половиной года назад друг моего мужа общался с ним и обсуждал что он установил своей девушке на телефон прослушивающую программу и теперь он может знать где она находится, какие сообщения пишет и прослушивать её звонки. Всё это обсуждалось при мне. А спустя полгода, когда у меня возникли подозрения о том что и на моём телефоне установлена такая программа, мой муж сказал мне:

– Что за бред?! Насмотрелась телевизора!

– Да вы это при мне с Лёшей обсуждали! – возмутилась я, – Хватит из меня дурочку делать!

– Да не бывает таких программ и не обсуждали мы с ним подобных вещей.

Сложно сохранять самоуважение и человеческое достоинство, когда из тебя делают полную дуру. Ты хочешь прожить с человеком всю жизнь, а тебе в ответ полнейшее неуважение. Но, при этом, говорят, что любят, жить без тебя не могут и просят сделать его счастливым.

Приехав к ним в офис, я отдала им оба телефона. Через пять минут я уже знала, что на моем телефоне есть прослушивающая программа. Еще через десять, прослушивающая программа была установлена на телефон мужа. Я решила проверить как она работает. Они сделали привязку к моему второму номеру телефона, с которого я могла бы прослушивать телефон мужа. Если звонить ему с этого номера, то он не увидит входящий звонок, а я смогу слушать что происходит рядом с его телефоном. Оглушённая, я вышла из их офиса и поехала домой. Это была как последняя капля для моей психики. Я решила уйти от него окончательно, нервы мои больше не выдерживали таких нечистоплотных вещей. Гадко это всё.

Я положила его в спальню и Миша, видимо, просто подумал, что забыл телефон дома. В этот день он пошёл с друзьями в баню. Я позвонила ему и слушала что там происходит. «Может быть там девочки», – подумала я. Но ничего предосудительного там не происходило. Они беседовали о делах и не было слышно ни одного девичьего голоса. Также я посмотрела его местоположение на карте. Просто для интереса как это всё работает. Мне стало противно что я занимаюсь такими грязными делами и копаюсь в чужом грязном белье. Когда ты пытаешься делать такие вещи, это дурно пахнет и похоже на одержимость человеком. Нездоровая тема. «Я не буду прослушивать его и следить за ним», – решила я.

Я не помню, как я собирала чемоданы. Не помню, как покупала билеты на самолет и бронировала отели. «Я сейчас или повешусь, или мне срочно нужно лететь к морю и расстаться с ним после всего этого ада!» – билось у меня в голове. Я действительно хотела повеситься и, если бы я это сделала, то меня бы уже никто не спас. Это не таблетки. Чувство самосохранения возобладало, и я выбрала улететь в Тайланд.

Я бросила двух моих йоркширских терьеров, в которых души не чаяла в нашей квартире, которая и нашей- то не была раз она оформлена на его сестру. Да и тылом, крепостью эта квартира для меня перестала быть. После всего что было, после всех этих посторонних людей что были в квартире, когда мне внушалось что у меня шизофрения, она для меня была как проходной двор.

А постель, в которой мы занимались любовью, как арена в цирке. И зверьком была я. Клоуном, пациентом и зверьком. Я никогда бы не бросила своих питомцев если бы не была в таком оглушённом состоянии.

Долетев до Бангкока и почувствовав, что до Самуи сил лететь уже не было, я решила доехать на такси до Паттайи и отлежаться там некоторое время. Вид у меня был как у наркомана: дикие бегающие глаза, потное лицо и дрожащие руки.

Я не помнила ни как собирала чемоданы, ни как покупала билеты, ни как ехала в Московский аэропорт, ни как летела. Вспышками был лишь отель в Москве, где меня принимали за проститутку и пытались снять на ночь, и отель в Паттайе, консьерж в котором, как мне показалось, думал, чем у меня поживиться. В таком состоянии я была, как говорится, легкой добычей для разного рода не чистых на руку личностей.

Поэтому я закрыла дверь не только на замок, но и на щеколду и легла восстанавливаться. Скорее всего я была в так называемом пограничном состоянии сознания. Психика после этих двух лет ада была доведена до предела.