— Теперь ты здесь, — сказала она, нежно сжимая его руку. Томас просиял, глядя на нее. Он ничего не мог с собой поделать. Улыбка Ремиэль была заразительной. — Ты здесь, ты в безопасности, и это все, что имеет значение.
На мгновение Томас позволил себе купаться в ее свете, просто довольный тем, что живет в покое этого мгновения. Он не мог припомнить, чтобы когда-нибудь чувствовал себя так, но что-то в этом было до боли знакомым. Мужчина обнаружил, что через некоторое время не может оставаться спокойным.
— Как ты думаешь, — начал он, глядя на ее заплаканное, улыбающееся лицо, их руки все еще крепко сжимали друг друга, — как ты думаешь, если ты расскажешь мне о себе, о нас, я смогу вспомнить? — что-то изменилось в ее лице, легкая вспышка паники в глазах, едва заметная морщинка в уголке рта. Она исчезла прежде, чем Томас успел полностью понять.
— Мы были друзьями, — тихо объяснила она, и что-то в сердце мужчины сжалось. И снова Томас почувствовал, что у него было что-то чудесное, что-то невероятно драгоценное, что он каким-то образом потерял. Это чувство впилось ему в грудь, высасывая воздух из легких, делая почти невозможным дыхание. Слезы застилали ему глаза, и у мужчины возникло непреодолимое желание отнять свою руку от ее руки.
Сама сила ее хватки в его руке, как будто она боялась отпустить его, была единственной вещью, которая удерживала Томаса от этого.
— Что произошло? — он поймал себя на том, что спрашивает, боясь услышать ответ.
Ее улыбка погасла, и Томас возненавидел себя, понимая, что во всем виноват он. Он был причиной этой внезапной печали, этой печали, которая, как он полагал, существовала уже давно.
— Ты ушел, — выдохнула Ремиэль едва слышным шепотом. В ее глазах было больше, чем просто грусть. Томас почти ничего не помнил из своей жизни, но, глядя на нее, понял, что никогда не испытывал такой боли. Такого горя и потери.
— Мы потеряли связь, — тихо призналась женщина и впервые отвела от него взгляд. — Произошла большая драка, и после того, как пыль осела, ты ушел, — голос Ремиэль застрял у нее в горле, и она с нежным рывком поднесла руку Томаса ко лбу, прижимая костяшки его пальцев к своей коже в движении, которое было более интимным, чем, вероятно, должно было быть. Мужчина обнаружил, что не может отвести взгляд.
— Мне жаль, — пробормотал он, не зная, что еще сказать. Что-то в том, как она произнесла эти слова, заставило его почувствовать, что драка произошла по его вине, что именно он оставил ее позади. И все же тот факт, что она была здесь и сейчас, в час его величайшей нужды, должен был что-то значить.
Она снова подняла голову и посмотрела на него.
— Мне тоже, — Томас нежно сжал ее руку, радуясь, что она все еще в его руке. Он не мог себе представить, что он сделал, чтобы причинить Ремиэль такую боль, но в этот момент мужчина поклялся, что сделает все возможное, чтобы снова наладить отношения между ними.
— Я думала, ты ушел, — сказала Ремиэль после того, как между ними воцарилась тишина. Она наклонилась вперед, положив локти на кровать рядом с ним. Томас поднял голову, его серые глаза изучали каждый дюйм ее лица. И снова он ощутил теплую вспышку, когда запах земли и цветов заполнил его ноздри, намекая на воспоминание, которое было просто вне его досягаемости. — Я пыталась найти тебя, но не смогла, я перепробовала все, искала везде. Ты исчез.
Слезы хлынули из ее глаз, и Томас подвинулся на кровати так, что его лицо оказалось на одном уровне с ее лицом. Мужчина медленно протянул руку и приложил ладонь свободной руки к ее щеке, большим пальцем смахнув влагу с правой стороны ее лица. Она наклонилась навстречу его прикосновению, карие глаза затрепетали, когда с ее губ сорвалось тихое дыхание.
Что-то ожило в груди Томаса. Что-то сильное и уверенное. Он не помнил, что произошло между ними. Не знал, почему его так трудно было найти после их ссоры, но Ремиэль была права. Томас был здесь, сейчас, и это было все, что имело значение. В конце концов память вернется к нему, и даже если этого не произойдет, он сможет создать новые воспоминания здесь, с Ремиэль, и с кем-нибудь еще в этом доме, кого он мог забыть.
Вск будет хорошо. Он верил в это с большей верой, чем, вероятно, имел за всю свою жизнь до этого момента. Томас не знал, откуда ему это известно, но так оно и было. Без тени сомнения, этот человек знал, что теперь, когда Ремиэль снова была рядом с ним, все будет хорошо.
***
========== Глава двадцать шестая ==========
***
Это было не по-настоящему.
Не может быть, чтобы это было правдой, что он, Кроули, сидит в саду под небом, раскрашенным огненным, и его целует самый красивый, добрый, умный, упрямый ангел во всем Раю или где-то еще. Должно быть, это был сон. Мучительно прекрасный сон, от которого он никогда не хотел просыпаться. Кроули не хотел, чтобы это когда-либо закончилось.
Он мечтал об этом моменте так долго — почти шесть тысяч лет мечтаний. Мечтал о том, каково это — держать Азирафаэля за руку. Каково было бы чувствовать кожу ангела, когда кончики пальцев Кроули касались его щек. Он мечтал о долгих прогулках по парку, о нежной руке Азирафаэля на своем плече, о том, как он остановится и бросит несколько кусков хлеба уткам. Мечтал сидеть на их скамейке и разговаривать весь день напролет, наклоняться, чтобы нежно прижаться губами к губам ангела, мечтал о сладких поцелуях на открытом воздухе и украденных поцелуях ночью. Легком прикосновеним губ и страстной смеси зубов и языка. Кроули хотел получить все.
Кроули хотел получить Азирафаэля. Всего его — все, что ангел мог ему дать, отныне и до конца вечности.
Я люблю тебя, Кроули.
Это был не сон. Это было реально. Поцелуй Азирафаэля под осенним закатом происходил с ним прямо сейчас. Это было реально. Он сидел здесь, у этой каменной стены, рядом с Азирафаэлем, их руки переплелись, нога ангела прижалась к его ноге. Пальцы Азирафаэля запутались в его волосах, притягивая его ближе, дергая его с непреодолимой потребностью, которую демон был счастлив заполнить.
Это был не сон.
— Ангел, — выдохнул Кроули, отстраняясь и разрывая контакт их губ. Слишком быстро, он был уверен, что снова начнет целовать Азирафаэля, но сейчас ангелу нужно было кое-что узнать. Кроули не мог прожить и дня, не сказав об этом Азирафаэлю. Они понятия не имели, что может принести завтрашний день, и демон не собирался позволить чему-либо встать между ними снова.
Тихий стон вырвался из горла ангела при потере контакта, вызвав небольшую ухмылку на лице Кроули. Он смотрел, как Азирафаэль выпрямился, убрав одну руку со щеки Кроули. К радости демона, другая рука осталась надежно переплетенной с его собственной, мягко лежа между их коленями.
— Азирафаэль, — серьезно сказал Кроули, глядя в эти ярко-голубые глаза. — Ангел, после всего, что с нами случилось, я просто… — он замолчал, опустив взгляд на их переплетенные руки. Черт. Это было намного труднее, чем он думал.
— Мне нужно, чтобы ты знал, что я имею в виду, когда говорю, что люблю тебя.
Он снова поднял глаза и увидел, что Азирафаэль мягко улыбается ему, в глазах его пляшут радость и нежность. Кроули почувствовал, как его сердце наполнилось теплом, теплом, которое мог принести только Азирафаэль.
— Я знаю, дорогой, — пробормотал ангел с нежной улыбкой на лице.
Кроули покачал головой, его желудок начал нервно скручиваться.
— Не знаешь, ангел. Я так не думаю. Во всяком случае, не полностью.
Он остановился, пытаясь собраться с мыслями. Сейчас или никогда. Кроули не собирался терять ни секунды без того, чтобы Азирафаэлл не понял одного очень простого факта.
— Ты для меня все, ангел, — начал демон, поднимая голову и глядя в эти глаза, которые он так любил. Азирафаэль на мгновение замер, слезы сверкнули на его ресницах. — Я не знаю, как выразить, что я имею в виду это всем своим сердцем. Всем, что я есть. Когда я увидел тебя стоящим на той стене в Эдеме, я честно не знал, чего ожидать.
