Еще одна улыбка, на этот раз гораздо печальнее.
— Все в порядке, дорогой. Ты через многое прошел. Я не жду, что ты сразу все вспомнишь. Такие вещи требуют времени. Будь терпелив к себе, и все наладится.
Что-то в том, что он сказал, должно быть, задело Томаса за живое, потому что на лице мужчины внезапно появилась обнадеживающая улыбка.
— Ты что…? — спросил он, едва сдерживая волнение. Азирафаэль почувствовал, как в животе у него все сжалось. — Мы… то есть я не хочу ничего предполагать, но ты здесь, со мной, и все такое. Значит ли это…? — он посмотрел на Азирафаэля блестящими серыми глазами. Ангел почти слышал безмолвную молитву, которую он, должно быть, мысленно выкрикивал.
— Мы вместе? Ты мой?
Вздохнув, ангел медленно покачал головой, его желудок скрутило в узел, а лицо Томаса мгновенно вытянулось.
— Прости, дорогой, — его голос был мягким и нежным. Настолько успокаивающим, насколько это вообще возможно. Азирафаэль понятия не имел, сохранились ли у Томаса еще какие-то чувства к нему. Судя по опустошенному выражению лица мужчины, он мог бы чувствовать, даже если бы не помнил имени Азирафаэля. — Мое сердце принадлежит кое-кому другому.
Было странно говорить вслух о своей самой сокровенной тайне человеку, который когда-то был демоном. Он уже говорил об этом Томасу однажды, в камере, погребенной в глубинах Ада, но на этот раз все было по-другому. На этот раз он не мог объяснить мужчине, почему Кроули так много для него значит. Он не мог погрузиться в их историю, не мог объяснить, как им пришлось скрывать свои отношения так долго, потому что Рай и Ад могди наказать их, если они когда-нибудь узнают об этом.
Томас ничего не знал ни о Рае, ни об Аде. Он ничего не знал ни об ангелах, ни о демонах, ни о шеститысячелетней истории мира. А без этого, как Азирафаэль сможет объяснить?
— Он счастливчик, — мягкая улыбка в голосе Томаса вывела Азирафаэля из задумчивости. Ангел быстро покачал головой.
— О нет, дорогой. Это мне повезло. Он удивительно добрая душа, хотя никогда в этом не признается, — это было правдой. Кроули может быть демоном. Он может точно знать, как проникнуть под кожу людей и раздражать их до бесконечности. Он может получать удовольствие от таких вещей, как снос всех вышек сотовой связи в районе большого Лондона, но в глубине души Кроули имел в себе что-то хорошее.
Кроули — демон, который усомнился в Боге, когда Она планировала утопить сотни тысяч детей. Кроули — демон, который ворвался в Бастилию, чтобы освободить плененного ангела. Кроули — демон, который использовал свои собственные силы, чтобы спасти сумку с книгами от полного уничтожения просто потому, что понимал, как много они значат для Азирафаэля.
Ангел улыбнулся.
— Он — мой самый лучший друг.
Он сказал бы больше — Азирафаэль хотел сказать больше, хотел кричать о своих чувствах с крыш, чтобы весь Лондон мог знать об этом. Он мог бы сидеть здесь и часами говорить о Кроули с Томасом, если бы тот захотел слушать. Всякий раз, когда демон появлялся в его сознании, Азирафаэль едва сдерживался, чтобы не улыбнуться, как полный идиот.
К несчастью, его прервал тихий стук в дверь.
Обе головы повернулись на звук.
— Войдите, — тихо позвал Азирафаэль, ожидая, что дверь откроет Ремиэль. Ангел заерзал на стуле, собираясь подняться на ноги, когда она войдет, чтобы уступить ей место рядом с Томасом. Он остановился, когда знакомая рыжеволосая фигура просунула голову в дверь.
Жар прилил к щекам Азирафаэля, когда он принял позу Кроули. Брови высоко подняты, глаза широко раскрыты от шока, лицо наполнено едва сдерживаемыми эмоциями. Его рука лежала на дверном косяке, белые костяшки пальцев почти ослепляли. Свободная рука у него слегка дрожала, а грудь демона поднималась и опускалась с гораздо большей скоростью, чем обычно.
Как много он слышал?
Как долго Кроули стоял у этой двери, прислушиваясь? Если бы он услышал что-нибудь в последнюю минуту или две, демон точно знал бы, что Азирафаэль чувствует к нему. Судя по тому, как он стоял за дверью, ангел подозревал, что дело обстояло именно так.
— Эй, ангел, — голос Кроули дрогнул, и этот звук почти подтвердил подозрения Азирафаэля. Кроули знал. Кроули знал, что Азирафаэль любит его.
О, этот разговор должен был идти совсем не так. Это должно было быть романтично и поэтично. Он должен был взять Кроули за руку и отвести его в какое-то особое место, которое они будут помнить еще шесть тысяч лет. Кроули не должен был узнать об этом, выслушав признание Азирафаэля бывшему демону.
— Прошу прощения, Томас, — прошептал Азирафаэль, едва осмеливаясь дышать, когда его взгляд встретился с взглядом Кроули, и он понял, что не может отвести глаз. — Я пришлю сюда кого-нибудь другого, чтобы тебе объяснили, что произошло.
Быстрее, чем он когда-либо двигался в своей жизни, Азирафаэль пересек комнату, практически вытолкнув демона за дверь, прежде чем быстро закрыть ее за собой.
Только когда они вышли из комнаты, Азирафаэль заметил вопиющую ошибку в своем плане. В то время как ангел отодвинулся подальше от Томаса, чтобы они могли поговорить наедине, демон этого не сделал. Как только знакомый щелчок закрывающейся двери достиг его ушей, Азирафаэль поднял голову и увидел лицо Кроули в нескольких дюймах от своего собственного. Солнцезащитные очки исчезли, и яркие янтарные глаза смотрели на него сверху вниз, сияя бесконечным количеством невысказанных эмоций. От одного его вида, такого близкого, открытого и уязвимого, у Азирафаэля подогнулись колени.
— Ты серьезно? — вопрос прозвучал как шепот — тщательно охраняемая молитва.
О боже. Он действительно слышал, верно? Ангел надеялся, что как только он усадит Кроули, чтобы объяснить, тот найдет в себе силы простить Азирафаэля за то, что он был полным идиотом.
Глаза Кроули широко раскрылись, и Азирафаэль увидел, как слезы стекают по его нижнему веку. Его охватила паника. Неужели он сказал это вслух? О чем сейчас думал Кроули? Неужели он думал, что Азирафаэль не имел в виду то, что сказал раньше? Неужели он считал, что все это — одно большое недоразумение? От боли на лице демона ангелу захотелось плакать. Он должен был исправить это сейчас. Ждать подходящего момента было уже невозможно.
— Кроули, дорогой, — пробормотал Азирафаэль, понимая, что Томас все еще может слышать их из комнаты. Медленно, он потянулся вниз, чтобы схватить руку Кроули, боясь, что демон может попытаться отступить, если он этого не сделает. В тот момент, когда их руки соприкоснулись, Кроули переплел их пальцы и сжал, заставляя Азирафаэля задыхаться, а его сердце взлетело, как бегун во время марафона.
— Встретимся снаружи? Мне нужно обсудить с тобой кое-что очень важное.
— Снаружи? — Кроули выглядел неуверенным, и Азирафаэль не мог его винить. В последний раз, когда они парили на этом утесе, собираясь вместе спрыгнуть в неизвестность, Азирафаэль вошел внутрь, а Кроули поехал домой, и следующее, что они сделали, — они сражались против всего Ада, чтобы снова оказаться рядом друг с другом. Он понимал, почему его друг не решается выпустить Азирафаэля из поля зрения.
— Да, дорогой, — пробормотал Азирафаэль, мягко пожимая руку демона и надеясь, что это его успокоит. — Мне просто нужно быстро спуститься вниз и сообщить Ремиэль, что он проснулся. Я не задержусь больше чем на несколько секунд, клянусь.
Искренности на лице Азирафаэля, должно быть, было достаточно, чтобы убедить его, потому что с последним пожатием и неуверенной улыбкой Кроули отпустил его руку и в мгновение ока исчез.
Поправив жилет, Азирафаэль чудом спустился вниз, где Анафема и Ньютон раздавали закуски четверым детям, сидевшим на диване. Ремиэль все еще стояла в передней части комнаты, скрестив руки на груди, глядя в пепельный камин, очевидно, погруженная в свои мысли.
Она подняла глаза, когда он появился рядом с ней, сначала испуганная, но быстро перешедшая в ярость.
— Ты что, с ума сошел? — прошипела она, раздувая ноздри и широко раскрыв глаза. — Ты только что спустился сюда из его комнаты? А если он тебя увидит? Ты хоть понимаешь, как щекотливо его положение сейчас?
