— Это ты из-за Лайта такая задумчивая? — спросил Элрион, выведя Куруми из молчаливой задумчивости, в которой она пребывала минут десять. — Тебе-то чего о нём беспокоиться?

— Да я не беспокоюсь, — ответила она, всё так же продолжая напряжённо вглядываться в воду. — Я думаю над тем, правильно ли, что мы ему доверяем. Просто он же убил кардинала Игнасия, а он ему всё-таки родственник, и… Я не понимаю, как можно убить кого-то из своей семьи, пусть даже он ужасный человек!

— Знаешь, именно те, кто, прикрываясь мнимой добротой, толкают на самые ужасные поступки, ломают других, подстраивают под себя и создают настоящих чудовищ. И раз так, разве они не должны быть готовы однажды за это поплатиться? — Элрион грустно усмехнулся.

— Не знаю, — пробормотала Куруми, — это всё равно как-то звучит слишком жестоко. Разве тогда это не значит, что те люди добились своего. Ну то есть создали чудовище? Разве это не всё равно, что признать их победу?

— Может быть. Но какая разница? Чудовищем быть не так уж плохо, — пожал плечами Элрион, — Ты просто слишком добрая. Ну и не сталкивалась с подобным. К счастью.

— А ты будто сталкивался? — в голосе Куруми послышалась обида, хотя, как казалось Элриону, он ничего обидного не сказал.

Сонливость всё же брала верх. Он опёрся спиной на ствол дерева, прикрыл глаза, на выдохе ответив:

— Пожалуй, что сталкивался.

Он отлично помнил этот день, до мельчайших подробностей. День, когда было уже очевидно, что план Елены с ядом провалился. Он пришёл в тот лес лишь затем, чтобы убедиться в том, что всё действительно кончено. Это был глупый, болезненный интерес — узнать, как Елена станет отбиваться, будучи загнанной в угол. Как бы не обернулось дело, Элрион не собирался вмешиваться.

Он с холодным интересом наблюдал за тем, как Елена меняется, отравленная собственным ядом. Ему было почти всё равно, чем это закончится. Единственным, что действительно удивило — было появление старого гоблина, сбросившего Елену со скалы.

Элрион не собирался покидать своего укрытия, но почему-то всё же спустился вниз. Чтобы убедиться, что она действительно умерла — говорил он сам себе. Наверно, это должно было стать чем-то вроде финальной точки, наконец разорвать их с Еленой связь.

Он нашёл её недалеко от места падения. От настоящей Елены в этом существе осталось уже не так много. Можно сказать, почти ничего. Всё её тело было окутано сумраком. Она стала больше похожа на уродливую тень из ночных кошмаров, чем на эльфа. Но Элрион не испытал жалости, ведь, в конечном итоге, она была виновата в этом сама.

— Элрион, — даже голос её изменился, исказился, став скрипучим, режущим слух, — Элрион, это ведь ты, да? Помоги мне. Спаси меня, Элрион!

Странное существо, когда-то бывшее Еленой, тянуло к нему руки. Если это, конечно, можно было назвать руками.

Элрион смотрел на это и не испытывал ни отвращения, ни горечи, ни уж тем более желания помочь. Судя по всему, этому существу в любом случае оставалось недолго.

— Спаси меня, — вновь прохрипела Елена. — Я же твоя наставница, ты не можешь бросить меня.

Зато она могла его бросить. Что-то в груди болезненно заныло, и Элрион подавил внезапный порыв схватить Елену за руку. Та нить, что накрепко привязывала его к ней всё ещё существовала, всё ещё заставляла его желать подчиняться каждому её слову. Эту нить нужно было порвать. Любым способом.

— Элрион?

В глазах того, что когда-то было Еленой, мелькнул ужас, но всего на мгновение. Ведь в следующее стальные когти пронзили её тело насквозь.

***

В эльфийском лесу было тихо. И в этой тишине ощущался какой-то почти неуловимый оттенок печали, так что Элисии захотелось, чтобы сюда влился шум Небесной гавани, лишь бы не слышать эту тишину.

Всю дорогу она думала над тем, что им теперь делать, и так ничего и не решила. У них была карта старого, полуразрушенного замка Питера и поручение от короля обыскать это место как можно быстрее. Но на спешку Элисии было плевать. Единственное, что она чётко для себя решила — сегодня она поговорит с Советником и больше ничего. Вообще. Пусть хоть отряд гвардейцев из Гавани пришлют, они не заставят её сегодня делать хоть что-то.

Элисия и сама удивлялась той апатии, которая её накрыла. Отдалённо это напоминало болевой шок, когда какое-то время после ранения ты не чувствуешь вообще ничего, и лишь потом тебя накрывает болью.

Рассказывая Советнику о случившемся, Элисия даже не запоминала, что конкретно говорит. Как только слова таяли в воздухе, она тут же забывала их, но, судя по тому, как внимательно её слушали, рассказ всё же выходил связным.

— Так вот, значит, как люди обращаются со своими героями, — Советник нахмурился, вид у него был почти оскорблённый, — а потом они удивляются, что эльфы им не доверяют.

— Не позволю, чтобы Аргенту второй раз вычеркнули из истории, — сказала Элисия, и внутри всё будто обожгло огнём.

— Я говорил не только об Аргенте, — Советник грустно улыбнулся, — но и о тебе.

— Я не герой, — покачала головой Элисия, — герои всех спасают, а я, кажется, делаю только хуже…

— Ты смогла объединить людей и эльфов под общим знаменем, разве этого мало?

— Не знаю. Я не знаю.

***

— Почему тебя так долго не было? Тебя что, люди в тюрьму посадили?

Слова о тюрьме отозвались неприятной тяжестью в груди. Хотелось ответить: «Посадили, но не меня».

— И тебе привет, — выдохнула Элисия вместо ответа, пересказывать всё произошедшее ещё и Геранту не было уже никаких сил. — Я тебе всё расскажу, но позже, ладно? Я так устала сегодня.

— Вот вечно так, Аргенте тоже было некогда всё мне объяснить. Она всё время откладывала всё на потом, а в итоге… — Герант резко замолчал и отвернулся.

Элисии вдруг стало очень стыдно. На самом деле, она ведь даже не планировала говорить с ним сегодня. Если бы они случайно не столкнулись, Герант бы до сих пор пребывал в неведенье. Когда-то её саму раздражало подобное отношение от других, а теперь она поступает так же с Герантом.

— Мы должны отомстить за Аргенту Вельскуду, но у тебя, похоже, есть дела поважнее! Не могу поверить, что «друзья» Аргенты забыли о ней, стоило ей умереть! — в голосе Геранта было так много искренней, почти детской боли и злости, что Элисию в первую очередь ранило именно это, а не его слова.

Она закрыла глаза, спрятав лицо в ладонях, и досчитала до трёх. Когда ты сам последние несколько дней близок к истерике, как никогда, успокаивать других — последнее, что тебе захочется делать. Но выбора не было.

— Если мы не спасём мир от Питера, мстить будет некому, — наконец сказала Элисия. — Но ты, конечно, можешь делать, что хочешь. Как я могу указывать дракону в конце-то концов? Только учти, что Аргента сделала всё, чтобы спасти этот мир. И она рассчитывала, что ты продолжишь её дело, а не сделаешь её жертву бессмысленной ради какой-то мести.

На самом деле, в какой-то мере это была манипуляция и удары по болевым точкам. Элисия могла бы донести до Геранта всё то же самое, но мягче, сделать это не так болезненно. Но нужно было больше времени и сил. Ни того, ни другого у Элисии сейчас не было. Так что она выбрала короткий путь, мысленно отметив, что общение с Лайтом всё же дурно на неё повлияло.

— Ты точно знаешь, что Аргента бы хотела этого?.. Ну чтобы я спасал мир… — Герант вдруг стал таким неуверенным и виноватым, что Элисии стало стыдно перед ним.

— Она умерла, ради его спасения, так, как ты думаешь, чего она хотела? — вопрос вышел слишком резким, Герант даже отшатнулся от неожиданности, а Элисия снова закрыла лицо руками. — Прости. Я не хотела. Я просто… устала. Очень. Ты правда можешь делать, что хочешь. Но я продолжу дело Аргенты и не позволю людям её забыть, чего бы мне это ни стоило.

Когда Элисия убрала руки от лица, то встретилась взглядом с удивлёнными глазами Геранта.

— Первый раз вижу тебя в такой ярости, — пробормотал он, — ты… Значит, тебе тоже грустно от того, что Аргента погибла?