— Три. То, что Фрит переживает сейчас — третье, второе было в прошлом веке, то есть четыреста лет назад, и его остановил Воин света. А первое случилось ещё во времена мёртвых богов.

Я хотел было уточнить, что это за «времена мёртвых богов», но дышать становилось всё труднее, и я решил экономить воздух.

Я уже кое-как передвигал ноги, и вовсе не от того, что местность была гористая. Из меня потихоньку высасывала энергию сама земля, и я был в этом уверен. Но, когда я уже думал, что свалюсь в обморок, мы наконец-то вышли к этой самой Моркетской пади.

Это была низина, полностью заполненная мутно-серым туманом, на дне которой виднелась длинная трещина. Именно из этой трещины и сочился туман, точно кровь из открытой раны. Он клубился, извивался точно живой, тянулся к нам, стоящим на возвышенности, но, словно бы обжигался о лучи солнца и отползал обратно, замирая в нескольких сантиметрах от наших ног.

— Странное место, его можно обогнуть, но нельзя пройти насквозь, — сказала мне Фрея, но я уже её не слушал.

Моё внимание было полностью поглощено даже не туманом, а фигурой, что стояла между деревьев. Дымчатая, полупрозрачная, на была словно соткана из того самого тумана, что заполнял низину. Я двинулся в его сторону, желая рассмотреть, но она отдалилась. Я ускорил шаг. Она медленно плыла куда-то в сторону, а я спешил за ней и никак не мог догнать. И как бы я не старался, фигура оказывалась всё время чуть дальше, чем на расстоянии вытянутой руки. Буквально пару миллиметров, и я бы…

Я услышал крик Фреи откуда-то издалека, словно она кричала с другого конца леса, вот только я не понял слов. Кажется, она пошла за мной, но отстала. Ничего, вернусь к ней, когда поймаю это…

Она всё кричала что-то, но я никак не мог разобрать что, а потом её голос и вовсе стих, или это я только перестал его слышать.

Фигура плавно летел вперёд, покачиваясь из стороны в сторону, но только теперь он приняла более понятные очертания, и стала похожа на чью-то тень.

Мне вспомнилась одна игра, она называлась «кагефуми», если я ничего не путаю. Её целью было догнать чужую тень, наступив на неё. И вот сейчас я гнался за чьей-то потерянной тенью, играя в эту странную игру. Проигрывая.

Мысли почему-то путались, я не мог сконцентрироваться на чем-то конкретном, хотя вроде бы гнался за тенью. Но это делало тело, а вот разум, занимался чем-то посторонним.

Женская. Эта тень была женской. Я уже мог отчётливо различить пряди волос, разлетающиеся в разные стороны туманной дымкой, полы длинного платья, что шлейфом стелилось по траве. Она была мне знакома. Я помнил каждое её движение. Помнил, как она чуть оборачивается, словно проверяя, не отстал ли я. Помнил, как она не шагает, а плывёт над землёй. Помнил…

Я начинал понимать, зачем бегу за ней. Я должен был её догнать. Должен. Почти обязан. Но не догнал.

Она вдруг нырнула в туман, сразу оказавшись на другом его конце. В груди неумолимо росло давящее, рвущее на части чувство, что-то сродни ненависти или любви. Я замер перед стеной тумана, который услужливо разошёлся передо мной, обнажая голую, потрескавшуюся каменистую почву.

«Странное место, его можно обогнуть, но нельзя пройти насквозь.»

Смысл слов Фреи дошёл до меня с опозданием. Но как же нельзя? Я же вижу противоположный берег в этом океане тумана, до него совсем недалеко. А она там, она стоит и смотрит, улыбается, словно ждёт. Словно зовёт. Она знает — я пойду за ней. Хуже того — я сам это знаю

***

— Странное место, его можно обогнуть, но нельзя пройти насквозь, — сказала Фрея вглядываясь в туманную дымку.

Она видела противоположный берег, но знала, как обманчиво это впечатление. Всё дело в том, что стоит человеку только шагнуть в туман, он сразу проваливается в иллюзию, созданную этим осколком Моркета. Жертва как бы падает в пустоту, до противоположного берега можно идти бесконечно долго, но так и не сдвинуться с места, ведь пространство и время в Моркетской пади сильно искажены, если не сказать, что они там отсутствуют.

Завихрения тумана на несколько мгновений приковали к себе внимание Фреи, она словно была зачарована, утратив бдительность, а когда обернулась, то избранного на месте уже не было, лишь где-то невдалеке шуршали кусты. Она сразу ринулась в сторону звука, надеясь поймать непонятно куда рванувшего юношу, но его даже видно не было.

— Стой! — закричала Фрея изо всех сил, но отклика не последовало. Тогда она продолжила погоню, надеясь, что с избранным не успеет ничего случиться, хотя, похоже, что-то уже случилось.

Продираться сквозь лес было сложно. Везде валялись сломанные ветки и упавшие стволы деревьев. Корни выпирали из земли, будто специально стараясь попасть под ногу. Приходилось перепрыгивать их на бегу, стараясь не врезаться в соседнее дерево или не наткнуться на камень. Дыхание начало сбиваться из-за постоянной смены темпа, но вот впереди замаячила знакомая рыжая голова.

— Остановись! Подожди! — закричала Фрея, окончательно сбив дыхание, но избранный её не услышал. Он словно вообще не слышал и не видел, что происходит вокруг него, лишь уверенно нёсся вперёд, так будто преследовал кого-то или что-то.

Моркетская тень. Конечно, что ещё могло его так увлечь? Петляя между деревьев, точно гончая преследующая лисицу, Фрея чувствовала себя идиоткой. Потому что она сама привела избранного сюда. Она знала, что сейчас он полностью открыт для чужого влияния, но думала, что сможет за ним уследить. Самоуверенная идиотка, слишком привыкшая работать с людьми, которые и так могут о себе позаботится. В худшем случае расплачиваться за её самоуверенность придётся избранному. В самом худшем — всему миру.

Она снова начинала паниковать.

Фрея предприняла новую отчаянную попытку схватить избранного, ринувшись к нему, но упала, споткнувшись о корень. Дерево словно специально поставило ей подножку.

Ладони и локти кольнуло болью — зря она не надела сегодня перчатки. Будь Фрея в них, на её руках сейчас бы не алели длинные неровные царапины и ссадины, оставленные камнями.

На тренировках она падала сотни и даже тысячи раз. Больно, неприятно, неловко. Но её учитель всегда говорил ей — сила не в том, чтобы никогда не падать, а в том, чтобы всегда подниматься.

Поэтому она заставила себя встать почти мгновенно, оттолкнуться ногой от земли и снова ринуться в погоню. Ей уже самой начинало казаться, что она гонится за моркетской тенью, принявшей облик избранного.

И вот его силуэт вновь замаячил между деревьев. Избранный стоял совсем рядом со стеной тумана, словно раздумывая, стоит ли шагнуть или всё же остаться.

— Стой! Не смей этого делать! — в голосе Фреи явно чувствовалась паника. Она знала, что, если избранный шагнёт туда, обратно он может и не выйти. Но он её не слышал, будучи под действием какой-то иллюзии, в этом Фрея не сомневалась, и это её пугало. Она неслась вперёд, он стоял не двигаясь, всматриваясь в туман. Она спотыкалась, одежда рвалась, цепляясь за ветки, но её это не волновало, она должна была успеть.

Успеть поймать его.

Он наконец на что-то решился. Их разделяло расстояние около метра, Фрея почти догнала его, протянула руку и схватила…

Схватила пустоту, опоздав совсем ненадолго и наступив на тень, что задержалась на земле лишь на мгновенье дольше самого избранного.

***

Если бы я знал, как чувствует себя человек, утопающий в болоте, то, наверно, сказал, что чувствую себя так же. Зато теперь я знал, что соваться в этот туман было одной из самых моих больших ошибок. Только шагнув за туманную грань, я понял, что уже отсюда не выйду, но навязчивое чувство, которому я даже не мог дать названия, влекло меня за собой. Заставляло стремиться куда-то, где раньше находился противоположный берег и чья-то сбежавшая тень. Но не сейчас. Сейчас передо мной стоял сплошной, непроглядный тёмно-серый туман, который сковывал каждое движение, да и не только движения, даже мысли.

А затем я услышал их. Голоса ворвались в мою голову как один неразделимый поток. Мне показалось, словно меня сшибло волной, оглушило и бросило в мутную воду. Я не понимал слов, даже не понимал, были ли это человеческие голоса. Они кричали, завывали, плакали, и все эти миллиарды звуков в одну секунду пролетали через мою голову. Я попытался зажать уши руками, но это совершенно не помогло, ведь этот звук шёл вовсе не извне, а изнутри, так, словно апокалипсис начался прямо в моей голове.