— Ну, вы там уладили все свои вопросы? — спросила Фрея, уже сидевшая верхом.

— Нет, подожди, ещё одна мелочь осталась, — ответил я и снова обратился к Бесу, — давай так, я тебе — второе яблоко, а ты не сбрасываешь меня по дороге.

По его глазам я понял, что он колеблется. О да, это же такой тяжёлый выбор: получить гастрономическое наслаждение или эстетическое, созерцая, как я вылетаю из седла и кубарем качусь по земле.

— Послушай, я, конечно, понимаю твоё твою жажду отмщения, но и ты пойми, если ты меня сбросишь, велика вероятность, что я потом не встану, в смысле уже вообще никогда.

Бес думал. Фрея тихо смеялась, наблюдая за тем, как я совершенствуюсь в искусстве дипломатии, ведя переговоры с конём. А я думал о том, как же мне не хватало подобной здоровой идиотии в моей ставшей слишком серьёзной жизни.

Когда мне всё же удалось выкупить свою безопасность у этого поистине бессердечного животного, мы двинулись в путь.

Дорога показалась мне унылой и утомительной, как никогда. Самой неприятной её частью был тот момент, когда, миновав вересковое поле, мы свернули на лесную дорогу. То ли это была психосоматика, то ли ещё что, но когда мы проезжали те места, где на нас напали, мои раны снова начали глухо ныть. Может быть из-за этой боли и усталости, резко на меня нахлынувшей, я и погрузился в странное, пограничное состояние.

Я знал, что периодически проваливаюсь в сон. В тот самый сегодняшний сон, в котором я ехал по этой дороге — я знал, что именно по этой и ни по какой другой — и искал кого-то. Кого-то, кто мог бы помочь мне или оборвать мою жизнь одним лишь движением руки. Я чувствовал, как бесконечен и велик этот лес, и одновременно я знал, что ещё от силы час — и мы вывернем к полям, с которых вот-вот начнут убирать урожай. Я помнил карту, но помнил и сон. Два сознания смешивались, сплетались, мешая мне мыслить здраво. Мне снова начало казаться, что здесь есть кто-то ещё. Что здесь есть она. Та, кто ступает легко и бесшумно, почти не приминая травы. Та под чьими ногами распускаются цветы даже среди осени.

— Когда ты молчишь больше получаса к ряду, мне становится тревожно, — сказала Фрея, и я вернулся в реальность, словно вынырнув со дна глубокой и тёмной реки.

— Мне тоже, — честно ответил я.

— О чём-то думал? — спросила она, и может, мне показалось, но я различил едва уловимое беспокойство в её тоне.

— Да, — кивнул я, — решил вот попробовать, но, если честно, мне не очень понравилось, так что больше, наверное, не буду.

Фрея улыбнулась, кажется, даже успокоенно. Наверно, подумала, что пока я могу говорить глупости, волноваться за меня не стоит. Хотя ей ли не знать, что глупости — это то, что я буду говорить даже на смертном одре.

— А этот лес ведь раньше был больше? — спросил я, неожиданно даже для себя самого.

— Ну да, — ответила Фрея, немного удивлённо, — просто раньше Вечный лес начинался здесь.

Вечный лес — звучало очень знакомо. Я напряг память и вспомнил, что, согласно тому, что я наговорил Райну при нашей первой встрече, мой роскатт должен быть оттуда родом.

— Подожди, но Вечный лес — это же на другом континенте, — я напряг память ещё сильнее и вспомнил, что помимо этого «Вечными» назвались почему-то два леса, — вернее даже «на других континентах». Или я опять что-то путаю?

— Нет, не путаешь. С географией у тебя всё очень даже неплохо, — по голосу Фреи было слышно, что она мной горда. — Всё дело в том, что раньше они были одним лесом.

— Объясни, — попросил я, отчего-то чувствуя, что мне крайне важно прояснить этот вопрос.

— Вечный лес существовал всегда, начиная с момента сотворения мира, ну или, по крайней мере, с момента пришествия в него богов. Он был обителью для богини Витар и считался священным вплоть до Сорокалетней войны. Никто не знает, кто первым начал рубить деревья и охотится сверх дозволенного богиней, но всего за несколько лет люди нанесли лесу такой вред, что богиня не выдержала и обратилась против них. Входящие в Вечный лес перестали возвращаться оттуда. Тогда люди попытались сжечь его, но огонь гас или полз даже по голой земле и перекидывался на их дома. Но разгневанные и доведённые до отчаяния люди не оставляли попыток, надеясь одолеть силу богини. Они боролись друг с другом, пока не появился Рейденс. Никто не знает, как Воин Света смог заручиться поддержкой богини и успокоить людей, но каким-то образом он привёл их к согласию. Богиня разрешила охотиться в её лесах, чтобы люди не умирали от голода. Разрешила рубить столько деревьев, сколько нужно для мирной жизни, но не для нужд войны. По прошествии многих лет после Сорокалетней войны эти правила забылись, люди снова начали медленно уничтожать лес. И тогда другой бог, Фолкор, принял решение разделить Вечный лес на три части. Одну он оставил здесь, а две другие перенёс за море.

Я снова вспомнил карту. Один из Вечных лесов занимал весь восточный континент, он, конечно, был самым маленьким, но тем не менее континент есть континент. Второй же Вечный лес занимал чуть не половину северного континента, к слову, самого крупного. И часть ещё была здесь. Я мысленно собрал всё это воедино. Вышло, мягко говоря, масштабно.

— А почему сама Витар этого не сделала? — спросил я, когда Фрея закончила свой рассказ.

— К тому моменту она была уже мертва, — в голосе Фреи чувствовалась странная, едва уловимая грусть, — а до этого… не знаю, может, она надеялась, что люди одумаются.

— Божество, верящее в людей, которые больше в него не верят, звучит даже слишком трагично.

***

Чтобы добраться до Эвигтри нам потребовалось часа четыре или чуть больше. За это время меня ещё дважды уносило в это подобие сна наяву, но я тут же заставлял себя проснуться. Отдохнуть мы остановились всего раз, как только выехали из леса, потому что оставаться в нём дольше, чем необходимо, не было желания ни у меня, ни у Фреи.

За лесом начались поля и пастбища, а перед самым Эвигтри раскинулся яблоневый сад. Ветки яблонь нависали над дорогой так низко, что я почти физически ощущал желание Беса подпрыгнуть и схватить зубами ближайшее яблоко. Но он каким-то чудом держал себя в узде. Ну то есть в узде-то его держал, конечно, я, но если Бес действительно чего-то хочет, это ему обычно не особо мешает.

Эвигтри оказался классической фэнтезийной деревенькой. Поначалу у меня сложилось ощущение, что я попал в локацию из какой-нибудь игры, слишком уж тут всё было идеально. Аккуратные каменные или деревянные домики, увитые плющом или украшенные плиткой или резьбой. Палисадники за низенькими заборами, яркий аромат первых осенних цветов. Волне себе Шир, разве что без хоббитов, хотя чёрт его знает, кто здесь обитает.

Мы быстро свернули на какую-то окольную дорогу, идущую вокруг деревни по самым окраинам. Чуть в стороне, на одном из холмов стоял небольшой двухэтажный дом. Из-за того, как плотно он был укрыт плющом, казалось, что он вырастал прямо из земли, словно дерево. За домом начинался сад. Перед домом пышно цвели какие-то неизвестные мне нежно-фиолетовые цветы, так что казалось, будто тропинка к дому укутана дымчатым туманом. Именно у этого дома мы остановились и спешились.

— За домом есть, где привязать и напоить коней, но сначала надо снять защитные чары, — сказала Фрея, идя по посыпанной белой каменной крошкой дорожке.

Она остановилась на крыльце, порылась в кармане и, достав оттуда жёлтый ключ, открыла дверь. Она отворилась без скрипа, пропуская нас в светлую гостиную.

Сразу с порога было понятно, что в этом доме никто не живёт. Тут было даже не слишком, а неестественно чисто. Так никогда не бывает в жилых домах, где вещи лежат именно так, как нравится хозяину дома, а не кому-то другому. Здесь же всё было почти математически правильно: камин вычищен, дрова для него лежат брёвнышко к брёвнышку, кружевная салфетка точно посредине кофейного столика, покрывала на диване и креслах без единой складочки.

— Кстати, а чей это дом? — поинтересовался я, оглядываясь.