— Он Поттер, — буркнул в ответ Северус.

— И что? Ритуал можно проводить в любом родовом зале. К тому же мальчик довольно сильный волшебник. Змееуст, если я не ошибаюсь? Вот бы заполучить такого в род! — мечтательно произнес Мариус.

— Мальчик, — выделив это слово, Северус ехидно ухмыльнулся, — не далее как вчера стал Главой Рода Поттеров. И это в пятнадцать лет.

Аурелиус неаристократично открыл рот, Перегрина о чем-то задумалась, и лишь Мариуса это заявление нисколько не смутило:

— Драко Малфой, насколько мне известно, принадлежит обоим родам: будущий лорд Малфой, Глава Рода Малфой, и Наследник Блэк. Скажи, что помешает ему быть Поттером и Принцем одновременно?

— Мой труп, — привычно съязвил Северус, представляя в голове подобный вариант.

Кинув злой взгляд на портрет, он круто развернулся и вылетел из зала, громко хлопнув дверью.

Дальнейшее обсуждение плюсов и минусов подобного предложения происходило уже без действующего Главы Рода.

*

— Нет, не трогай! Это мое! — громкий надрывный крик настиг Северуса на лестнице и вынудил резко сменить направление и направиться в детскую.

Увиденная картина заставила вздрогнуть: зареванная девчушка выдирала свое платье из рук причитающей домовички:

— Ниппи приведет вещи в порядок и вернет! Ниппи не воровка! Она повесит их в шкаф!

— Не прикасайся к ним! Пусть лежат в сумке! Это мои вещи, убирайся!

Северус глубоко вздохнул, сложил руки на груди и рявкнул во всю мощь своих легких:

— Что здесь происходит?

Невовремя прибежавший на крики Поттер аж подпрыгнул, а Вирги… Саманта даже бровью не повела.

— Пусть оставит мои вещи в покое! Это мама мне покупала! Я не хочу, чтобы их кто-то трогал!

Раскрасневшаяся, с растрепанной косой, она даже притопнула от негодования.

Поттер, не понаслышке знакомый с таким явлением, как рассерженный Снейп, так и замер в дверях, в любой момент готовый к бегству подальше отсюда. Ниппи, выпустившая наконец из рук платье, прижала уши к голове и прислонилась к шкафу.

— Молодая хозяйка не хотела разбирать вещи. Ниппи хотела помочь… — пролепетала она, глядя в пол.

— И почему же не хотела? — задал вопрос Северус, прожигая взглядом дочь и полностью игнорируя тихое «Ниппи не знает».

— А зачем? — нахально заявила та, сгребая платье и вновь засовывая его в сумку. — Вряд ли я долго проживу в доме, где меня ненавидят. Сквибам не место среди волшебников.

Северус призвал на помощь все свое спокойствие, которого с прошлого дня и так было в недостатке. Сделал пару вдохов-выдохов, зыркнул на застывшего статуей Поттера и, осторожно подбирая слова, поинтересовался:

— Что еще ваша дражайшая матушка вам наговорила? Что я живу в чаще Запретного леса и питаюсь исключительно кровью единорогов? А по ночам варю зелья, используя печень младенцев, похищенных в Лютном? Приношу девственниц в жертву на алтаре? Я прав?

— Что вы злой и терпеть не можете детей, — знакомо фыркнула Саманта. — Но остальное тоже подразумевалось.

— Кто бы сомневался, — ухмыльнулся Северус. — Я хорошо знаком с Джаффрой, чтобы не испытывать иллюзий по поводу ее особенного отношения ко мне. Вот только все это не имеет никакого значения. Разбирай вещи, отныне ты будешь жить здесь. Долго и, надеюсь, счастливо.

Удивление, скользнувшее на детском лице, было неподдельным. Северус по этому поводу особо не обольщался: бывшая любовница была той еще стервой. А уж пудрить мозги она умела лучше всего. Его она, мягко говоря, недолюбливала еще со времен бурной молодости, а уж когда забеременела, сам Мордред велел держаться подальше. Настроить ребенка против собственного отца было несложно — хоть как-то отомстить наглому полукровке за испорченные семь лет жизни и неоправданные надежды.

Род Канниган, ведущий свою историю от англосаксов, хоть и не был так известен, как Малфои или Прюэтты, но чистоту крови чтил, и не раз роднился со священными двадцатью восьмью. Рождавшиеся в этих браках маги воспитывались в строгости и смирении, обучались на дому и тщетно пытались соблюсти все законы рода, главными из которых было: «Чистота крови — путь наверх». И если с первым сбои практически не случались, то вторым явно пренебрегали: за три века в том же совете Визенгамота были всего лишь два представителя этого рода, да и то недолгое время.

Сквибы у Канниганов рождались нечасто, и их тут же изгоняли в маггловский мир, отсекая от рода. Больше всего доставалось женщинам, родившим неугодное Роду дитя. Наказания были суровыми: роженицу могли выгнать из дома, проклясть и даже убить. Все зависело от количества нормальных рожденных детей-магов до неудачных родов, положения в обществе и суммы приданого несчастной. Правда, в последнее время, когда Род несколько поредел, такое практиковалось нечасто. Со сквибами по-прежнему не церемонились, а вот к их матерям стали относиться более лояльно. Итак, провинившейся Джаффре предоставлялся второй шанс, и, если он тоже будет неудачным, то ее дальнейшая судьба будет незавидной.

— Все, инцидент исчерпан. Вопросы?

Девчушка замотала головой, все еще не веря в происходящее. Она будет жить в мэноре, в своей — личной — комнате, не деля ее ни с кем! Этого просто не может быть!

Улыбнувшись своим мыслям, она даже не заметила, с каким облегчением посмотрел на нее отец — и, выдохнув, продолжил:

— Раз так, попрошу меня не беспокоить. На третий этаж не подниматься, в комнаты, где идет ремонт, не лезть, можно гулять в саду, но за границу поместья тоже не выходить — там опасно. Поттер, ты за главного.

— Да, сэр.

Кивнув, он закрыл за собой дверь и тут же кинулся к камину: восстанавливать спокойствие следовало где-нибудь в другом месте…

*

Последние полтора года жизнь Саманты была слишком уж однообразной и скучной. Причем от нее практически ничего не зависело. Ну, разве что магическое ядро не могло выдать ни единого всплеска. Именно поэтому мама, которая была доброй и чуткой, вдруг резко изменила свое отношение. Воспитываясь в большой семье — детей, с которыми Саманта играла с детства, было четверо, — она очень болезненно переживала разрыв, когда однажды утром мама с отчимом, собрав все ее вещи, решили поменять место проживания дочери. Маленький домик на окраине какой-то заброшенной деревеньки: две комнаты, в одной из которых жила она с няней, а во второй — садовник, охранник и еще Мерлин знает кто, кухонька и веранда — вот и все, на что сменились личные апартаменты с кучей слуг и учителей. Подружки, как и мама, остались в мэноре.

«Почему?» Этот вопрос она часто задавала своей няне, но та лишь отмахивалась: «Вот явится твоя мать, у нее и спросишь». Когда это произойдет, тоже не озвучивалось, и Саманта, затаив детскую обиду на всех, молча плакала в подушку.

Мать приехала навестить дочь лишь спустя год, после ее шестого дня рождения. Одна и без подарка. Не обняла, когда девочка кинулась к ней, лишь сильно встряхнула и, схватив за руку, повела в комнату, процедив няне сквозь зубы: «Оставьте нас».

Говорили они долго, вернее, говорила мама, а Саманта рыдала, не в силах поверить в происходящее. Джаффра же чувств дочери не щадила, рассказала все без утайки: и что муж мамы ей не родной отец, а отчим, а настоящему папаше она не нужна, потому как он гад и сволочь. И что она сквиб, а таких у них в семье не было и быть не может. И что маме поставили ультиматум избавиться от девочки в ближайшее время, потому как это будет правильно и сделано во благо Рода.

Но больше всего Саманту ранило то, что мама вот так просто отреклась от нее, обозвав «поганой сквибкой» и «снейповским отродьем». И оставила рыдать, бросив напоследок: «Собери вещи, я придумаю, куда тебя деть».

Саманта тогда проплакала весь день и часть следующего, и лишь на третьи сутки, достав из-под кровати сумку, решилась перебрать свой гардероб. Это занятие тоже не порадовало: за этот год ей не купили ни одной новой вещи, а из старых, как оказалось, она давно выросла. Девочка отобрала три более-менее приличных платья, кофту с юбкой и нижнее белье — все остальное было либо мало, либо порвано. Сумка осталась полупустой. Немного подумав, она смахнула в нее все свои игрушки: куклу, дракончика и пушистого котенка, и задвинула обратно.