– Да? Я думал, он не покидал пристань в последнее время.

Докер, с которым я разговаривала, решил помочь товарищу, и вместе они перевернули тяжелую катушку, поставив ее на попа.

– Он на другом причале неподалеку. Старый рыбак – вы его сразу узнаете.

Я прошла через лабиринт соединенных между собой причалов, постоянно выискивая взглядом кого-нибудь с сетями. Только на третьей по счету пристани я наконец увидела его.

Экер сидел на скамье, а вокруг него были разложены сети и катушки темно-синей и зеленой веревки. Десятилетия, проведенные в порту, сделали его кожу темной и испещрили ее глубокими морщинами. Костлявыми скрюченными пальцами старик держал причудливо искривленную иглу, которой сшивал сети. Его руки легко нащупывали веревки, разложенные вокруг, но внезапно я поняла, что он не видит. Старик был слеп.

Я замешкалась, не зная, что делать дальше. Скорее всего, он не сможет рассказать мне никаких подробностей об Эулалии: найти ее мог только Биллапс. Я уже хотела было уйти, но тут Экер медленно развернулся, отложил сети и посмотрел прямо на меня белесыми, невидящими глазами.

– Если ты собираешься пялиться на старика все утро, девочка, лучше подойди поближе и составь ему компанию. – Экер вытянул руку и поманил меня корявым пальцем.

Подавив нервный смешок, я приблизилась к его скамье.

– Я не знала, что вы видите меня, – извинилась я, поправляя льняную юбку.

– Естественно, я не вижу тебя. Я же слепой, – ответил старик.

Я непонимающе встряхнула головой:

– Тогда как…

– Твои духи. Или мыло. Или что там любят юные девушки. Я почувствовал их еще за сто шагов.

– Ах, вот как.

К своему удивлению, я почувствовала разочарование, когда услышала такой приземленный ответ.

– Так что тебе нужно от слепого старика?

– Я слышала, вы были вместе с рыбаком, обнаружившим тело…

– Девочка моя, в следующий вторник мне стукнет девяносто восемь. В моей жизни было множество самых разных тел. Какое конкретно тебя интересует?

– Эулалия Фавмант. Дочь герцога.

Рыбак опустил иголку:

– А, эта… Ужасное дело.

– А ваш приятель Биллапс не заметил ничего необычного?

– Красивые юные леди не так уж часто падают с обрывов, не так ли? Ты ведь это имеешь в виду?

Я присела на скамью рядом с ним:

– Вы думаете, это был несчастный случай?

Экер поднес к груди два скрюченных пальца, словно пытаясь отогнать злых духов.

– А что же еще? Она точно не спрыгнула. Мы видели медальон.

– Медальон? – задумчиво повторила я. Никогда не видела, чтобы Эулалия носила подобные украшения.

Старик кивнул:

– Цепочка разорвалась, но надпись на самом медальоне мы все же различили.

Я хотела было задать следующий вопрос, но тут рыбак застыл и резко схватил меня за руку. Его костлявые пальцы впились в мою ладонь, и я вскрикнула от неожиданности и боли. Хватка была настолько крепкой, что я даже не попыталась освободить руку.

– Скоро что-то случится, – испуганно прохрипел он.

Я подняла свободную руку и прикрыла глаза от яркого солнечного света. Верфь жила в своем ритме и постепенно наполнялась привычными звуками. Над головой кричали чайки, выжидая момента, чтобы стащить наживку у ничего не подозревающих рыбаков. Капитаны кричали на грузчиков, раздавали приказы и время от времени крепко ругались на непутевых моряков, умирающих от головной боли после бурной ночи в таверне.

– Я ничего не вижу.

Старик сжал мою ладонь еще сильнее, он был не на шутку встревожен.

– Разве ты не чувствуешь?

– Что?

– Звезды. Звезды падают.

Я с сомнением посмотрела на утреннее небо, окрашенное в темно-персиковые и янтарные тона, и не увидела ни одной звезды, даже Диадемы Вирсайи – самого яркого созвездия, названного в честь Королевы Ночи.

– А что стало с медальоном? – спросила я, пытаясь отвлечь старика от невидимых звезд и вернуться к теме нашего разговора. – Вы забрали его вместе с телом?

Рыбак уставился на меня своими белесыми глазами, очевидно оскорбившись.

– Я не вор.

Я подумала о похоронах Эулалии и внезапно вспомнила об уродливом украшении на ее шее. Это был единственный раз, когда я видела его. Неужели это тот самый медальон? Я с досадой вздохнула. С похорон прошло уже больше двух недель. Гроб, естественно, уже давно распахнулся, и Эулалия вместе со своим ожерельем обратилась в Соль.

– Вы, случайно, не запомнили, что там было написано?

Экер кивнул:

– Биллапс прочитал вслух. Мы чуть не прослезились.

Старик откашлялся, словно готовился продекламировать стихотворение:

Я разинула рот от изумления:

– Невестой? Эулалия не была ничьей невестой.

Экер пожал плечами и снова принялся за шитье. Однако он промахнулся, и старая кривая игла попала прямо в иссохшую подушечку большого пальца.

Старик продолжил как ни в чем не бывало, но на темно-синих сетях появились бурые пятна крови.

– Вы поранились.

Его настроение вновь неожиданно изменилось. Кровь не останавливалась, и Экер с досадой потер пальцы.

– Убирайся отсюда, пока я не лишился всей руки, глупая девчонка! – Он поморщился и плюнул на землю.

Я отскочила от Экера и побежала по причалу, постоянно оглядываясь на старика, кричавшего мне вслед проклятия. Никогда не видела, чтобы у человека так быстро менялось настроение. Может быть, с годами его разум начал затуманиваться? Я оглянулась в последний раз и налетела на кого-то, чудом удержавшись на ногах.

– Прошу прощения! – вскрикнула я, пытаясь вернуть равновесие.

Утреннее солнце светило прямо в спину незнакомцу, создавая вокруг него сияющий ореол. Я не могла различить его черт: перед глазами прыгали темно-синие и ослепительно-белые круги. Как те самые звезды, о которых говорил старик.

– Кажется, это ваше? – спросил мужской голос, и человек приблизился ко мне с протянутой рукой. В его добрых голубых глазах читалась тревога.

Неожиданно я почувствовала себя очень маленькой, потому что едва доставала незнакомцу до плеч. Они были достаточно широкими, и я засмотрелась на его статную фигуру чуть дольше, чем следовало бы приличной девушке. Его пальто из хорошей шерсти скрывало мощные мускулы, и я подумала, что, скорее всего, он капитан корабля. Я могла с легкостью представить, как он одним махом поднимает тяжелые паруса.

Его волосы были длинными не по моде: темные кудри заканчивались у нижней челюсти. Один локон, подхваченный порывом утреннего ветра, выбился и коснулся уголка губ, и неожиданно я почувствовала пугающее желание смахнуть эту прядь. Молодой человек кашлянул, и я зарделась, словно он мог догадаться, о чем я думаю. Он так и стоял, протягивая мне монету, а я продолжала глазеть на него, отчаянно пытаясь отогнать нескромные мысли.

– Вы обронили. – Он взял мою руку и вложил в нее медную монетку.

Этот простой жест, привычный для торговцев и моряков, не должен был вызвать особенных переживаний, но прикосновение незнакомца чрезвычайно взволновало меня. Он мягко дотронулся большим пальцем до середины моей ладони, оставляя монетку. У меня перехватило дыхание от безумной мысли о том, каково было бы ощутить подобное прикосновение на шее, щеке, губах…

– Благодарю, – пробормотала я, взяв себя в руки. – Вы очень добры. Любой другой на вашем месте забрал бы деньги себе.

– Мне бы и в голову не пришло присвоить то, что мне не принадлежит.

Мне показалось, что незнакомец едва сдерживает улыбку.

– К тому же это всего лишь медный флорет. Я предпочел бы расстаться с деньгами в обмен на беседу с их прекрасной владелицей.

Я хотела что-то ответить, но так и не смогла вымолвить ни слова. Незнакомец подошел ближе, пропуская рыбаков, перетаскивающих на другой причал тяжелый ящик.