По телевизору должны были транслировать заседание, посвящённое всесоюзному дню милиции, но почему-то вместо него передавали симфонический концерт. И всё равно в комнате отдыха яблоку негде было упасть: ждали фильма. Мефодий следил за Миколой – найти бы какой-нибудь предлог для столкновения… Тот притулился в углу, один, вроде тоже смотрел, но вот резко поднялся и вышел в коридор.

Вскоре свет в коридоре погас. Один за другим стали по очереди оборачиваться ребята и, словно заразная болезнь, дурной хохот разодрал глотки. В темноте дверного проёма подрагивал в чьих-то руках плакат: видны были только чёрные буквы на белой бумаге:

Онанизму – бой!

Мефодий пригляделся – узнал Архипа. «А этот – где?» Он пересел на другое место, поближе к коридору, отсюда удобнее было наблюдать. В темноте, у окна, Микола, кажется, копается в тумбочке, вытаскивает что-то из-под матраса: бельё. Потом возвращается, держит в руках скомканную рубашку и мыльницу с мылом. Постираться решил. Мефодий упредил его и пошлёпал в туалетную комнату.

Здесь ждал недолго. Окно раскрыл – жарковато было. Пара секунд – и вот дверь распахнулась. На пороге возник Микола. Окинув безразличным взглядом Мефодия, подошёл к раковине, повернул кран и бросил рубашку вниз: поток ледяной жижи смял её и превратил в бесформенный ком.

Мефодий начал:

– Длинный…

Микола оторвался от стирки и выпрямился.

– Не понял…

Мефодий, приободрившись, продолжал:

– Слушай, длинный, и хорошенько врубайся. Ты, длинный, обнаглел до предела. Ты всех заколебал. Выжрал чужую краску, приходишь позже других, с пóнтом король – ждать тебя должны…

Микола улыбнулся – устало и беспомощно, качнул головой и, наклонившись над раковиной, стал яростно натирать мылом ворот рубашки. Выжидал, видно.

– Что, давно на шпалах не лежал? Так огребёшь, козёл! – Мефодий не унимался. Сцепив тяжёлые пальцы, он потихоньку растирал костяшки и подбирался поближе. Однако Микола с виду не обращал внимания. «Хитрый, чует, что я сильнее, хочет, чтоб первым начал, чтоб раскрылся. Тоже на ринге тактика… Пора поддать жару».

– Ищи деньги, шакал, чтобы были к завтрашнему утру, а не то поймаем твою Светку и продерём все по очереди!

«Наконец-то…»

Микола не выдержал, выпрямился, но Мефодий не позволил ему изготовиться: давным-давно просчитанным ударом нокаутировал его на пол и добавил ногой по лицу.

Тот лежал, не шевелясь.

Вода, вырывавшаяся из-под крана, зазвенела в ушах, будто очутился под могучим потоком, падавшим со стометровой высоты. Микола скорчился от боли, поджался, прикрыл лицо руками, застонал. «Секунда… ещё секунда… – считал он про себя. – Оклематься надо…» Зажмурился – только чёрные кольца пузырились перед глазами.

– Мало, фраер? Ещё сделаю, будешь мордочку корчить.

Голос раздался откуда-то сверху. «Совсем рядом… конечно сильнее… и лучше бы отступить, плюнуть… так легче, – мысли проносились одна за другой, вихрь за вихрем, – но меня он ещё принимает в расчёт… нет… в последний раз… отколоть… чтоб боялся… чтоб неповадно было… к другим…» Собрав все силы, Микола скрючился и бросился Мефодию под ноги. Тот, ловя руками воздух, зацарапал стену, задел выключатель и «база» погрузилась в темноту. Арбузная корка луны зашаталась в оконной раме: в туалетной комнате под аккомпанемент ругательств и кашля началась непонятная возня – будто бодались двое.

Вот звенит стекло. Кто-то дико, истошно кричит. И тишина – слышно лишь тяжёлое дыхание обоих.

– Ну, что, щенок, кто из нас фраер?!..

Микола обхватил рукой шею Мефодия, держа у тупого подбородка окровавленный осколок стекла.

– Кого ты будешь драть – Светку или Мерина? Ну!

Мефодий беспомощно распластался на полу и боялся пошевельнуться. После короткого молчания выдавил:

– Мерина…

– Громче!

– Мерина!..

Тяжело дыша, стараясь сдерживать подступившую к горлу перхоту, Микола шепнул:

– Ще раз вырыпнешься, уб’ю!..

В коридоре – шум. «Скорiше б… А то не удержу. Ох и бугай!»

Наконец дверь распахнулась, вспыхнул свет. На пороге дежурная сестра, Мерин и команда. Ещё хватило сил подняться, отскочить к раковине. Но голова кружится всё сильнее и сильнее – и Микола медленно оседает на пол. Кто-то подхватывает: кажется, Халва и Архип.

«Востаннє… Немає в мене бiльше сил…»

Суета вокруг раздражает. Мефодий что-то заявляет, но это уже после драки. Наплевать. Сестра убегает – возвращается с бинтами – вся левая рука у Миколы вплоть до локтя в крови.

Вдохнул полной грудью морозную свежесть, доносимую с улицы, закашлял. За окном, уже оголённые ветром, терлись ветвями липы. О чём-то Миколу спрашивают – он отнекивается: звуки ветра нравятся, успокаивают. «Только бы унялось там, внутри».

Но в этот раз кашлял долго, удушливо и надсадно.

Ночью несколько раз просыпался: ныл порез на локте, срасталась кожа. На соседнюю койку перебрался Халва, согнал девятиклассника, что спал рядом. Вроде поменялись местами – впрочем, девятиклассник не спорил. Утром ещё помог сестре поменять бинты. Ребята с веранды подходили, подбадривали, хвалили… Потом вместе со всеми пошёл в столовую завтракать. Уселся рядом с Мефодием. Тот уплетал за обе щеки всегдашнюю картошку, мстительно косился…

После завтрака пришлось идти на ковёр к Павлу Эрастовичу… Когда отбоярился, вышел на улицу.

Падавший снег покрыл непокрытые волосы венцом из мокрых хлопьев. Это был последний день ноябрьских каникул. Обитатели санатория с унынием ожидали начала второй четверти и старались как можно приятнее провести немногие оставшиеся им часы: кто уехал в город, кто ушёл бродить по развалинам монастыря неподалеку, а кто просто слонялся по территории, не зная, чем себя занять.

Усталость давила на плечи. Измученный часовым допросом, который учинил главврач, Микола сидел на лавочке у автобусной остановки напротив ворот в пэтээс, провожал глазами редкие машины, что грохотали рядом и тревожили лужи в выбоинах. Мутные брызги сыпались на ботинки…

Рядом прижалась Света – тихонько и ласково поглаживала забинтованную ладонь. Поймала у самых ворот – теперь уж не побродить одному. Ветерок шевелил волосы на проборе – о чём-то спрашивала.

А его тяготила дурная мысль, что вот, кто-то, наконец, рядом, кому-то он не безразличен, а тоска всё равно не уходит: держит за сердце. Потому что все эти нежности ему за то, что он – самый жестокий. И сейчас, перевязанный, он лучше всех и нравится ей, потому что всех избил – и она радуется, что из-за неё?.. «Ну, да, ладно, причём здесь Света… Она такая, как все, – успокаивал он себя, – уложился в стереотип – получай блага. Оставь свои переживания при себе. Кого они интересуют…»

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.