- Папа! Тётя Нат!
Дети наперегонки побежали по лестнице, громко топая ногами, и Вики, опередив брата, первой запрыгнула на руки к отцу. Джаспер на секунду растерялся, и, так и не сумев решить, кого же обнимать в первую очередь, ухватил сразу обоих.
- Я научила Фокси давать лапу! – с гордостью объявила Виктория. – Правда, он сгрыз пару твоих кроссовок, - она виновато опустила глаза.
- Фокси – этот тот лисёнок, про которого я тебе говорил, - шёпотом сказал Клинт, видя удивление на лице Наташи.
- А ещё мы разбили стекло в сарае, - сообщил Джаспер. – Но ты ведь и сам говорил, что оно никуда не годится…
В следующие тридцать секунд на Клинта и Наташу обрушилось ещё с десяток разнообразных новостей – Джаспер и Вики перебивали друг друга, рассказывая о том, что происходило в доме за время отсутствия его хозяина.
На втором этаже вновь раздались шаги – на сей раз мягкие, негромкие – по лестнице спускалась сухопарая пожилая дама с Натаниелем на руках.
- Здравствуйте, мистер Бартон, - улыбнулась она и перевела взгляд на Наташу, - а вы, должно быть, мисс Романофф?
Нат кивнула. На женщину она смотрела подозрительно – слишком уж хорошо помнила ту скверную историю с прошлой няней.
- Наташа, это миссис Фигг, няня, - представил Клинт и поспешил заверить – её нашёл Фьюри, и она наш агент в отставке.
Лицо Наташи смягчилось, хотя саму миссис Фигг подозрительность Романофф, казалось, нисколько не обидела.
- Я вас понимаю, - кивнула она. – Мистер Бартон рассказал мне о Медузе. – Женщина покачала головой. – Агенты «Гидры» могут быть очень хитры. Впрочем, и я их на своём веку уложила немало, - хмыкнула она. – Пусть только сунутся!
Миссис Фигг смотрелась маленькой и хрупкой, однако, Наташа не сомневалась, что при необходимости эта слабая на вид пожилая женщина сможет дать достойный отпор. Внешность часто бывает обманичива, но как профессионал, Романофф уже научилась вычислять «своих», и миссис Фигг как раз являлась таковой.
- О!.. Кто это тут у нас? – она взяла Натаниеля из рук няни. – Ещё не забыл свою старую тётю Нат?
Пару секунд он изучающе смотрел на неё и, наконец, весело рассмеялся. Романофф аж засветилась от гордости – значит, всё-таки не забыл.
- Папа сказал, что ты была в Англии. Теперь ты вернулась насовсем? – спросила Виктория.
Клинт и Наташа переглянулись. Бартон смотрел на неё выжидающе, а она прикидывала, как лучше выкрутиться.
- Я очень соскучилась по всем вам, и потому вернулась, - Нат ушла от прямого ответа. Соврать, глядя в эти доверчивые глаза, она бы не посмела, а правда была неизвестна даже ей самой.
Первые восторги от встречи поутихли, и только сейчас Наташа заметила, что Клинт отремонтировал не только крыльцо, но и добрую половину дома. Стены в холле были выкрашены в новый цвет, в гостиной стояла новая мебель, но интерьерные мелочи вроде занавесок, светильников и безделушек остались прежними. То ли Бартон так и не решился от них избавиться, то ли, как и большинство мужчин, попросту не придавал им значения. У Наташи возникло двойственное чувство – изменения в обстановке дома были налицо, но в то же время энергетика прошлого по-прежнему оставалась в его стенах – словно настоящее и минувшее столкнулись лицом к лицу. Но кое-что всё-таки осталось неизменным – в этом месте ей, как и прежде, было хорошо и спокойно.
Остаток дня прошёл быстро. Сидеть взаперти, когда на улице в полную мощь цвела весна, было бы преступлением, особенно учитывая то, что всю последнюю неделю в Тенесси шли дожди.
- Как вам идея отправиться на озеро и там же поужинать? – предложил Клинт.
…Наташа откинулась на клетчатое покрывало и счастливо прикрыла глаза. В тёплом воздухе пахло костром, жареным мясом и еловой смолой. Распластавшись на спине, она вполуха слушала весёлые голоса Клинта и детей, и в какой-то момент почти задремала. Её разбудил Бартон – плюхнулся рядом и громко сообщил, что ужин готов.
Наверное, кода Лора была жива, они часто выбирались всей семьёй на природу, думала Наташа, доедая барбекю и запивая его чаем из термоса.
Домой они вернулись затемно. Вики и Джаспер клевали носом, а Натаниель и вовсе уснул ещё по дороге. Романофф и сама нещадно зевала – что ни говори, а день у них с Клинтом выдался насыщенным.
В углу её спальни так и стоял не распакованный чемодан. Раскладывать вещи на ночь глядя она не собиралась и достала только сорочку, полотенце и чехол с зубной щёткой – остальное вполне могло подождать до завтра. В заново отремонтированной комнате для гостей имелась отдельная ванная – совсем крохотная, но зато, чтобы принять душ не требовалось беспокоить никого из домочадцев, а по утрам создавать очередь. Через пятнадцать минут она вернулась в спальню, и с наслаждением упала в мягкую, чистую постель. Несмотря на то, что спать Романофф предпочитала на жёстком матрасе – устроиться поудобнее ей удалось без проблем. Вскоре мысли её стали путаться и молодая женщина провалилась в крепкий счастливый сон. За целый день она ни разу не вспомнила о РанДжуне.
Упругие струи воды били по его телу, и душевая кабина запотела от горячего пара. Клинт стоял с закрытыми глазами, оперевшись о стену и ритмично двигал рукой. Лицо его при этом было сосредоточенно-напряжённым. Бартон ни о чём не думал и ни о ком не фантазировал – ему лишь хотелось поскорее достичь разрядки, которой время от времени требовал его организм. Тело свело короткой судорогой – Бартон конвульсивно дернулся, но выражение его лица осталось неизменным – разве что свёл напряжённо брови и тихо выдохнул.
Никакого удовлетворения такое занятие ему не приносило, и всякий раз после этого Клинт чувствовал себя ещё более опустошённым и одиноким. Но мучиться от болезненных ощущений или просыпаться среди ночи на мокрой простыне было на порядок хуже.
Выйдя из душа, он вернулся в свою комнату, но спать не хотелось. Клинт вышел на балкон. Он тянулся почти через весь второй этаж и соединял спальню Бартона с комнатой для гостей, в которой сейчас обосновалась Наташа. Клинт остановился у стеклянной двери и воровато заглянул внутрь. В темноте было почти невозможно что-то увидеть, и он разглядел лишь очертания её тела. Наташа спала на боку, спиной к нему – бледное сияние выхватывало из мрака растрепавшиеся волосы, в лунном свете ставшие призрачно-синеватыми. Клинт потянулся к двери прежде, чем успел осознать, что он делает, а через мгновение уже замер, ругая себя за этот полубезумный и, честно сказать, неприличный порыв. Резко отдёрнул руку, пробормотал под нос скомканное ругательство и вернулся в спальню.
Следующая неделя пролетела для обитателей дома с непривычной быстротой. Клинт успел привыкнуть к медленному течению времени в родных стенах, которое, казалось, и вовсе остановилось за последний год. Теперь же всё было иначе. Каждый день Наташа придумывала для всех новое развлечение – поход с палатками и страшные истории у костра, катание на лодке, поездка в город… У неё с легкостью получалось то, что за целый год так и не удалось Клинту – вновь сплотить его семью.
…Он демонстративно рухнул на траву, намеренно пропустив мяч.
- Гол! – радостно закричал Джаспер. – Четыре-три, я выиграл!
Романофф в это время сидела на лужайке перед домом и вместе с Вики плела цветочные венки. К удивлению для самой себя Романофф поняла, что ещё не забыла, как это делается. Много лет назад, когда она была ещё беззаботным ребёнком, а родители живыми и здоровыми, мама её научила плести венки из полевых цветов. Большие, пышные и разноцветные – точь-в-точь как у кельтских красавиц на картинках в книге, которую Наташа любила читать.
Закончив с очередным венком, Романофф торжественно надела его себе на голову.
- Надо сделать ещё один, для миссис Фигг, - деловито сказала Виктория и убежала за новой порцией цветов.
Нат поднялась и, отряхиваясь от земли и сухих травинок, направилась к Джасперу и Клинту. Он по-прежнему лежал поперёк импровизированных футбольных ворот и снизу вверх глядел на Наташу. Венок из цветов чудесно сочетался с её огненно-рыжей шевелюрой, а просторный белый сарафан и впрямь делал похожей на языческую жрицу. Впервые за долгое время Клинт был по-настоящему счастлив. Он не вспоминал с сожалением о прошлом, не смотрел равнодушно в будущее – просто жил вот этим самым настоящим моментом и получал удовольствие здесь и сейчас – безмятежное, приятное и давно позабытое чувство.
