– Размажь по лицу, – холодно произносит Марат.

Часто моргаю, облизываю опухшие губы.

Что? Чего он хочет?

Суть доходит не сразу.

– Размазывай, – чеканит хрипло.

Я как под гипнозом. С трудом отдаю отчет в собственных действиях. Прикасаюсь пальцами к своей коже, исполняю приказ.

– Выброси эту тряпку, – отрывисто заявляет Марат.

– Тряпку?

Вместо ответа он срывает с меня скатерть. Пораженно вскрикиваю. Успеваю напрочь позабыть о черной ткани, которой наспех обмоталась. Теперь лоскуты моего белого свадебного платья погребены под саваном. Жуткое зрелище.

– По груди размазывай, – говорит Марат. – Вокруг сосков.

Опять выполняю то, чего он хочет.

– Сожми грудь, – прибавляет коротко. – Поиграй с ней.

– Как? – удивляюсь.

– Как обычно делаешь, – бросает он насмешливо. – Когда забавлешься сама с собой.

– Я не… – Нервно закусываю до неприличия распухшую губу, выдерживаю паузу и усмехаюсь: – Я не делаю этого.

– Член обрабатывать не умеешь, сама себя не трахаешь, – хмыкает Марат. – Теперь понятно, почему такой голод в глазах.

– Нет там никакого голода, – выдаю сдавленно. – Просто я… знаешь, у людей есть дела поважнее секса, ясно?

– Накрой груди ладонями, сведи вместе, – игнорирует мою реплику. – Плотнее. Еще. Сожми соски. Сильнее. Перекатывай между пальцами. Покрути.

Я выполняю все распоряжения, хотя это чистое безумие.

Я будто в порно попадаю. И хочу подчиниться. Во всем. Хочу понять, насколько далеко это может зайти. Хочу ощутить собственный предел.

Во рту резко пересыхает.

Всего минута – и Марат опять приходит в состояние полной боевой готовности. Создан завоевывать и карать.

Я точно чокнулась, ведь опять жажду ощутить его глубоко в горле.

Сглатываю с трудом.

– Ты доволен? – интересуюсь тихо.

Марат не отвечает, подхватывает меня и усаживает на край стола. Коленом раздвигает бедра, проводит пальцами между ног.

Я даже запротестовать не успеваю. Ни дернуться, ни шелохнуться. Тщетно пытаюсь увернуться, освободиться от жалящих прикосновений.

Я не привыкла… так быстро. Резко. Сразу.

– А ты точно не целка? – хмурится он, прожигает тяжелым взглядом. – Слишком гладкая, будто нетронутая.

– Я… я просто ухаживаю за… собой, – выдаю судорожно.

– Я не о том, – ухмыляется, не прекращает сводящие с ума поглаживания, заставляет дернуться и выгнуть спину дугой. – Уж очень ты ладная. Точно никто не трахал.

– Я не понимаю, – сдавленно выдыхаю.

– Проверим, – заявляет мрачно.

Я будто парализована. Жарким взглядом, что беззастенчиво пожирает мою обнаженную фигуру. Сокрушительной мощью, что исходит от оголодавшего монстра. И чудовищным размером. Жуткий орган кажется еще более громадным и устрашающим.

Я еле дышу.

Марат сжимает мои бедра, разводит ноги еще шире и входит внутрь одним ударом. Резко и на всю длину. Вбивается телом в тело.

И да. Черт раздери. Это именно «удар». Прошивающий насквозь. Пронизывающий. Вспарывающий нутро. Удар раскаленным мечом в податливо распахнутую плоть.

Я даже закричать не могу. Не хочу. Немею. Лишь рефлекторно впиваюсь ногтями в широкие плечи. Теряю голос от столь властного и жестокого вторжения.

Рот распахнут. Глаза тоже. Настежь. Спина натянута, выгнута дугой. До боли.

Я вся распахнута. Перед ним. Им.

Судорожно вдыхаю кислород. А выдохнуть не удается. Глоток воздуха колом забивается в горле. Когда другой кол начинает двигаться внутри. Медленно. Властно. Мощно. Со вкусом растягивая захват новых владений. Размеренно. До одури сладко. Жестко.

Он достает до самого сердца.

Если не глубже.

Моя собственная кровь отражает его биение. Вглубь. Внутрь. До печени. До спазмов в струной натянутом позвоночнике.

Как ему удается? Целиком и полностью поработить. Войти до упора, добраться до мозга. Пропитать сознание тягучим дурманом похоти. Гребаный опиум.

Я бы хотела ощутить боль. Очнуться. Протрезветь. Однако ничего подобного не происходит. Даже размытого всполоха страданий нет. Стыд и тот сгорает. До пепла.

Дьявол раздери. Что это? Безумное. Бешеное. Токсическое. Отравленное. Гремучее. Неукротимое. Бесконтрольное. За гранью запретного.

Я бы хотела верить, что Марат подмешал мне наркотик. Опоил ядовитой дрянью. Ввел в гипнотический транс. Было бы проще. Легче.

Жутко осознавать, что мое лоно истекает порочным соком для мужчины, который считает меня лишь набором доступных для члена отверстий.

Содрогаюсь. Кусаю губы. В очередной раз пытаюсь очнуться от собственной похоти, сбросить путы разврата. Пробую вытравить порочную жажду, стать прежней. Надеюсь выбраться из пылающей ловушки запретной страсти.

Я не должна поступать так. Не должна реагировать на него подобным образом. Не должна покорно распахиваться навстречу его жуткому одеревеневшему члену.

Нет. Нет. Нет.

Отрывистые толчки вдруг прекращаются. Даже подскакиваю на поверхности стола. Пораженно охаю, захожусь в приступе цепенящей дрожи. Рефлекторно льну плотнее, обнимаю мужчину бедрами, жмусь сильнее.

Стоп. Что?..

– Марат, – хрипло выдыхаю я и совсем не узнаю себя.

Эта мольба. Хриплая. Сдавленная. Мольба, чтобы он не переставал меня трахать, чтобы не останавливался ни на миг, беспощадно долбил, вколачивая в алтарь, прямо подле черного савана и растерзанного белоснежного наряда.

Дьявол. Какого беса творю?!

– Марат, – повторяю жалко и жалобно. – Марат.

Мой палач милостиво отступает и толкается вперед. Грубым рывком насаживает на раскаленный от похоти член. Припечатывает так, что ощущаю каждую вену.

И снова пауза. Долгая. Жестокая. Невыносимая. Пауза, вынуждающая заскулить.

Он что-то задел во мне. Какую-то точку. Он проник так далеко, как не проникал прежде никто другой.

– Марат, – бормочу я, крепче обвиваю его ногами, сама насаживаюсь на безжалостный таран. – Марат.

Опять приходит в движение. Совершает два толчка. Четко. И замирает. Вынуждает дико извиваться на нем.

– Марат, – выдаю протяжно. – Марат…

Я повторяю его имя снова и снова. Теперь уже не прекращая. А он взамен натягивает меня на разгоряченный орган. Без остановок. В рваном ритме.

Я чувствую себя животным.

И… живой. Впервые. По-настоящему. Как никогда прежде. Теряю рассудок, все грани и ориентиры. Впадаю в безумие. Окунаюсь в грязь.

И наслаждаюсь этим.

Часть меня, очень малая часть, приходит в ужас. Но этого недостаточно для полного осознания. Этого не хватает, дабы протрезветь.

Я кончаю с проклятым именем на устах.

Бурно. Ярко. До судорог. До спазма внутренних мышц. Так, что реальность раскалывается на части, а мир вокруг меркнет, исчезает без следа.

Обмякаю в жарких объятиях как безвольная кукла. С трудом перевожу дыхание, пока Марат продолжает брать меня. Пробует разный ритм, напор, стиль. Меняет тактику. То погружается нежно и плавно, мягко растягивая. То врывается яростно и беспощадно, все запреты срывая.

Бешеный зверь. Неутомимый. Неумолимый. Ненасытный. До одури изобретательный.

Я оглушена. Обесточена. Лишена опоры. Его жажда дразнит мою. Его тьма вытягивает и мою темноту.

Кажется, по всему телу останутся синяки. И это именно то, чего я сейчас хочу. Резко. Жестко. До полного отрыва. До взрыва. На разрыв аорты.

Марат уверенно и нагло выколачивает из меня абсолютно все мысли, стирает память, отключает разум напрочь.

А я дико завожусь от этого. Чувствую себя бесправной самкой, которую заваливает и выдирает самый опасный и сильный в стае самец. Прогибаюсь под жестокого альфу. Подчиняюсь вековому инстинкту. Отдаюсь на волю хищника.

Древний закон природы. Животная натура.

Я должна послушно распластаться перед ним. Выполнить любой приказ. Дать все, чего пожелает хозяин.

Я… обезумела.

А может, я всегда такой была? Развратной. Ненасытной. Похотливой. Грязной шлюхой, которая не заслуживает иного обращения?