Эленриэль было стыдно, но, едва только ее голова коснулась подушки, эльфийка провалилась в сон. Слишком много случилось и за прошедшую ночь, и за минувший день.
...Ей снился Арагорн, сражающийся с оравой варгов; Леголас, обнимающий ее за плечи; Эовин готовившая какую-то стряпню... Под конец все смешалось: Леголас падал с обрыва; Арагорн предлагал ей отведать «деликатес» собственного приготовления; Эовин рубила орков налево и направо... Астарта, целующая Боромира; назгулы; Данхур и Бреола... Эленриэль проснулась с гудящей головой. Но, как бы плохо ей не было, нужно было смириться, что Арагорна не вернуть, а вот ее помощь может понадобиться. Эовин тоже, судя по всему, сумела взять себя в руки, и, проснувшись, сразу же приступила к делам: что-то горячо обсуждала с Эомером, успокаивала тех, кто поддавался панике... Правда, спустя пару часов, Эленриэль увидела ее одиноко плачущей в каком-то безлюдном углу. Ближе к полудню Теоден велел им с Эовин явиться к нему покои, где уже ожидали Гимли и Леголас. И хотя держались они мужественно, на лицах обоих ясно читалась скорбь. Теоден, наверное, тоже переживал, но уж точно не имел права показывать свои эмоции в такой ответственный час. Именно об этом «ответственном часе» он и повел речь. – Битва неизбежна, – говорил он, расхаживая по залу. – И мне потребуется твоя помощь, Эовин, – он посмотрел на племянницу, – распорядись, чтобы всех женщин и детей укрыли в пещерах.
Эовин кивнула.
– И сама останешься с ними. – Но, дядя... – как и следовало ожидать, такой поворот событий ее совсем не устраивал.
Теоден устало посмотрел на племянницу.
– Думаешь, я сомневаюсь в тебе? Но ты и понятия не имеешь о том, что нас ожидает.
Эовин шагнула вперед.
– Со всем уважением, более чем. И не ты ли всегда говорил мне, что главное для воина – защищать страну и народ, когда это необходимо?
Вопреки ее ожиданиям, Теоден вовсе не злился.
– Но ты не только воин, ты еще и моя племянница. И, стало быть, должна понимать, что если я или твой брат, или оба мы погибнем, во главе государства станешь ты. И именно поэтому я не могу допустить, чтобы ты участвовала в битве. Кроме того, кто-то должен успокаивать женщин и детей.
Эовин собиралась что-то возразить, когда двери зала с грохотом распахнулись.
На пороге стоял... Арагорн.
«Ну, вот... уже и галлюцинации начались...» – с легкой грустью подумала эльфийка. Эх, правы были все – не по силам ей такой поход и вот, пожалуйста – свихнулась.
На несколько секунд воцарилось безмолвие.
– Живой!!! – звенящую тишину разорвал радостный крик Эовин.
В следующий миг, Эовин, совладав с эмоциями и, вспомнив, что она благовоспитанная дама, лишь чинно кивнула головой.
– Рада видеть вас в добром здравии, господин.
«Значит, пока не свихнулась...» – подумала Эленриэль, глядя на грязного, лохматого и изрядно потрепанного Странника.
В тот момент она была готова с разбегу прыгнуть ему на шею – все-таки, как бы там ни было, а к Арагорну она уже успела не только привыкнуть, но и проникнуться искренней симпатией и уважением, и его «смерть» восприняла очень тяжело.
После объятий-восклицаний-восторгов-вопросов, Арагорн сообщил о десятитысячной армии Урук-Хаев, движущихся к Хельмовой Пади.
– Они будут здесь к ночи, – на этой оптимистичной ноте, Странник закончил свой «рапорт».
Эленриэль заметила, как на самый краткий миг в глазах Теодена мелькнул ужас. Однако, в следующий секунду король взял себя в руки.
– Пусть приходят.
«Ага...» – мрачно подумала Эленриэль. – «Пусть приходят и порубят нас всех на винегрет к чертовой матери...»
Судя по лицам Гимли и Леголаса, они были такого же мнения.
Хотя, с другой стороны, сейчас делать-то уже все равно нечего. Не удирать же из Пади, задрав хвост и вопя от ужаса?
«А это идея...» – промелькнуло в голове.
Эленриэль и Эовин самым бесцеремонным образом вытолкали из зала, велев заняться размещением женщин и детей. И ни в коем случае не ляпнуть, сколько именно орков сейчас идет к Хельмовой Пади. Но, разумеется, все уже это откуда-то знали. Женщины плакали, старухи причитали, дети были беспечны и веселы...
Эленриэль старалась гнать мысли о том, что это может быть их конец. Вот когда какой-нибудь шальной Урук-Хай снесет ей голову, вот тогда и будет этот самый «конец», решила она. Хотя, сохранять оптимизм, когда все вокруг готовы носиться с воплями: «Мы все сейчас подохнем, черт подери!» было несколько сложновато.
...Эленриэль, конечно, понимала, что в распоряжении Теодена не так много опытных воинов, а когда будущее целой страны находится под угрозой, к вооружению можно призвать и простых крестьян, но давать в руки меч двенадцатилетним мальчишкам... И именно тогда, в ту самую минуту, наблюдая, как один из воинов забирает у рыдающей матери сына-подростка, Эленриэль с пугающей ясностью осознала всю мрачную реальность Хельмовой Пади. Что могут сделать две тысячи человек из которых меньше одной трети действительно обученных солдат против десятитысячной армии не знающих пощады орков?
– Возвращайся к женщинам и детям.
Эленриэль обернулась.
Рядом с ней стоял Арагорн.
- Мы ведь не переживем эту ночь, да? – спросила она.
Арагорн пожал плечами.
– Я не знаю. Но надежда есть всегда.
Так же спокоен и невозмутим. Эленриэль удивляла его способность сохранять хладнокровие в любой ситуации, даже будучи на волосок от смерти. Уж ей-то этому еще учиться и учиться... Если, конечно, ей удастся дожить до утра.
Эленриэль улыбнулась, вспомнив, как позапрошлой ночью то же самое говорил ей Леголас.
Разумеется, не про то, что им не дожить до утра, а о том, что надежда есть всегда.
– А теперь иди, – он мягко подтолкнул ее к выходу, – им нужна ваша поддержка.
Эленриэль двинулась было к арке, выводящей из помещения, но на самом пороге остановилась.
– А где Гимли и Леголас? – она осеклась. – Я просто хотела пожелать им удачи...
– Ну... будь у меня время, я подогнал бы кольчугу, – задумчиво проговорил Гимли. – Немного тесна в груди.
Несмотря на весь ужас их ситуации, Эленриэль не смогла сдержать улыбки.
– Удачи вам... – она по очереди обняла всех троих. – Я верю, что вы вернетесь.
Она развернулась и собралась уйти, когда Леголас остановил ее.
– Подожди минуту...
Возможно, это было глупо. Нет, это было не просто глупо, это было просто апофеозом идиотизма, рассуждал Леголас. Но, назгул подери, он ведь знает, что шансы дожить до рассвета у них примерно один к миллиону, а раз так, то, даже если он сейчас совершит глупость, то уже не сможет о ней пожалеть. Хоть что-то приятное во всей этой ситуации, и будет, что вспомнить перед смертью.
Леголас мягко взял ее под руку и отвел в сторонку, за стенд с оружием, надежно спрятавший их от посторонних глаз.
Эленриэль смотрела на него удивленно и даже немного испуганно.
– В чем дело?
Леголас ей ничего не ответил. Вместо этого он схватил Эленриэль за плечи (именно, схватил, а не обнял, как в предыдущий раз), схватил так сильно, что она не удержалась и подалась вперед так, что подошвы ее сапог скользнули по каменному полу.
А в следующую секунду Леголас поцеловал ее.
Нежным или страстным этот поцелуй назвать было нельзя – скорей уж неловкий удар зубами о зубы, и надо ли говорить, что Эленриэль совершенно иначе представляла себе этот момент, в те редкие минуты, когда позволяла себе думать об этом.
Но сколько горечи, сколько отчаяния было в этом поцелуе! Последний, спонтанный порыв в миг, когда оба они находились на волосок от неминуемой гибели.
– Как жаль, что я не сказал раньше, как ты стала дорога мне... – прошептал он, коснувшись губами ее шеи. – Но ты ведь все равно это сказал... – она обвила руками его плечи и посмотрела ему в глаза. – Это и есть самое важное – успеть сказать. А поздно или рано – неважно...
