Я закашлялась. За последние три недели пыль и песок, казалось, навечно поселились в горле. Спина под черной майкой взмокла, как, собственно, и голова под кепкой. Мы выехали всего сорок минут назад, а я уже была липкой и потной. Впрочем, здесь это никого не смущало. Война – не подиум, здесь обращают внимания на иные вещи.

Чтобы отвлечься от жары и стеснения, я достала фотоаппарат. В конце концов, у меня была конкретная цель, и не стоило забывать о ней.

Ради «красивого кадра» парни прошлись по уже зачищенным несколько дней назад домам, попозировали с оружием и за рулем «Хаммера»… Постановка, конечно, но именно так зачастую и делается материал. Реальных подвигов на всех не хватит.

— Ну, что, мисс Блумвуд, вы довольны? — Махади перекинул через плечо автомат и направился к «Хаммеру».

— Вполне, — ответила я, просматривая сделанные фотографии.

Некоторые из них получились особенно хорошо. Например та, где Алекс и еще двое парней лихо «выбивают» дверь (она вообще-то не запиралась, но это неважно); или Махади, брутально прицеливающийся из-за остатков стены в несуществующего террориста.

— Потом пришли мне обязательно, — попросил он, когда я показала ему фото. — Отправлю своей сестре в Норвегию. — Да и сам, наверное, уеду. Здесь хоть и родина, хоть и родина, но хватит с меня этой войны.

— Всем бы быть такими рассудительными, — вздохнула я и посмотрела на стоящего чуть в стороне Алекса.

Вот уж кто явно не собирался никуда уезжать. И далась ему эта война? Он поймал мой взгляд и двинулся навстречу.

— Ладно, пора возвращаться на базу. — Алекс снял кепку и утер пот со лба.

Загорелый, в пыльном камуфляже, и с автоматом наперевес, он выглядел чертовски сексуально. Эх, скорее бы вечер!

— Так, парни, закругляемся, — Алекс махнул остальным. — По машинам и на базу.

Вместе с Махади и еще одним напарником они направились к «Хаммеру». Вдруг Махади остановился.

— Это еще что за дерьмо? — он указал влево.

Рядом с заброшенным домом из песчаника возвышалась горка камней. Я не увидела в ней ничего подозрительного, но ребята напряглись.

— Отойди к машине, — скомандовал Алекс. — Живо!

В его голосе прозвучали незнакомые прежде угрожающие нотки, и я подчинилась.

Он тем временем осторожно подобрался к горке. У меня перехватило дыхание и вспотели ладони.

— Провод. — Махади указал на землю.

По низу, присыпанный пылью и песком, как змея тянулся кабель.

— Там еще один. — Алекс кивнул вправо. — Вот сукины дети, черт бы их побрал.

Я по-прежнему стояла возле машины. Страшно не было – только внутренний мандраж.

Третий напарник присел на корточки и осторожно поднял провод.

— А вот и первый детонатор, — хмыкнул он. — Топорная работа.

Как выяснилось через пару минут, работа не была такой уж топорной. Проводов оказалось четыре, на каждом был закреплен детонатор, и все они вели к главному. Алекс, правда, успокоил, что, несмотря на серьезный вид, устройство собирали дилетанты: скорее всего местные ополченцы, и начинено оно максимум стеклом и железной стружкой.

— Но, если рванет, мало не покажется.

Часового механизма тоже не было, ровно как и дистанционного взрывателя, что существенно упрощало задачу.

— Ну, парни, вы знаете, что делать.

Алекс сказал это так, словно речь шла о замене колеса на старом «Кадиллаке» в отцовском гараже.

— Здесь такая хрень часто встречается, — пояснил он. — Стой на месте. — Алекс угрожающе нахмурился.

— Извини. — Я отступила на шаг.

Он изменился. Стал более резким, собранным. И жестким.

— Это не игра, Тэсса. — Его взгляд немного смягчился. — Это война.

Он мимолетно коснулся моих пальцев и вернулся к остальным.

Все еще пребывая в легком шоке, я сняла рюкзак и достала фотоаппарат. Режим видео на нем был так себе, но, думается, сойдет.

— Вот и твоя вишенка на торте, — Алекс улыбнулся в объектив камеры. — Давай, Баки, режь. — Это было адресовано уже подрывнику.

Тот улыбнулся, вынул из набедренной сумки стальные щипцы и перекусил провод.

Камера подрагивала в моих руках. Я снимаю обезвреживание бомбы. Тэсса Блумвуд – военный журналист.

— Отлично, детка, — Махади похлопал Баки по спине. — Теперь второй.

Баки ухмыльнулся и бросил кусачки Алексу. Тот поймал их на лету. «Вот засранец, а говорил, что разминированием не занимается», промелькнуло в голове. Сердце пропустило пару ударов, когда он, опустившись на колено, поднял провод, ведущий ко второму детонатору. Стряхнул пыль и песок.

— Не в мою смену, ребята, — Алекс перерезал провод.

Вот и все. Считай, очередная бомба обезврежена. Только теперь я буду знать, что Алекс занимается этим каждый день. Тоже мне, «радиотехник».

— Проклятый обманщик, — беззлобно сказала я, и отвесила ему подзатыльник, когда он подошел.

Махади тем временем заканчивал с главным детонатором.

— Прости, киса, вечеринка отменяется, — ласково обратился он к взрывчатке. — Ты это снимаешь, малышка Тэсса? — он помахал в камеру.

— Вишенка на торте. — Я подняла вверх большой палец.

Мне вдруг и впрямь захотелось торта. Желательно, домашнего и непременно с вишней. Жаль только, печь их я не умею.

Махади достал щипцы и перекусил провод. А миг спустя прогремел взрыв.

========== Глава 20. Смерть и пиар ==========

Тогда я даже понять не успела, что произошло – щелчок, грохот, взлетевший к небу песчаный столб… и темнота. Взрывной волной меня отбросило назад, приложило спиной о борт «Хаммера», и я рухнула наземь. В ноздри ударил запах пороха, гари и еще чего-то противного. Алекс упал на меня сверху, закрывая собой, но в тот момент я этого не поняла – была в сознании, но реальность воспринимала туго. В ушах звенело так, что казалось – еще миг, и голову разорвет на куски; ноздри и горло забило песком.

– Тэсса! – голос Алекса звучал, как через толщу воды. – Тэсса!

Он перевернул меня на спину, и я увидела его окровавленное лицо. Хотела ответить, но получился лишь сдавленный хрип. Подбежали Баки и еще один подрывник. Кто-то ощупал меня, и сквозь тот же вакуум я услышала «почти не ранена». Страх в глазах Алекса сменился облегчением.

– Встать можешь? – он осторожно посадил меня.

– Попробую, – я не узнала собственный голос.

Кое-как он поставил меня на ноги. Картинка немного сфокусировалась, я посмотрела туда, где пару минут назад работал Махади, и… лучше бы не делала этого.

– Не смотри. – Алекс схватил меня за плечи и развернул к себе. – Не надо.

Слишком поздно. К горлу подступила тошнота, но, к счастью, меня не вывернуло наизнанку – я лишь закашлялась и прикрыла рот разорванным рукавом рубашки. Уже тогда я знала, что эта картина останется со мной на всю жизнь.

Через два часа мы вернулись на «Эль Комачи». И все то время меня не покидало ощущение нереальности происходящего – наверное, поэтому я была спокойной, как удав: не истерила, не плакала, только до побелевших костяшек сжимала кулаки, чтобы руки не тряслись. Это тоже было проявление шока, как позже объяснил мне штатный психолог, к которому Алекс отправил меня сразу после осмотра врача. Вот там-то меня и прорвало.

– Это хорошо, – спокойно сказал он. – Тяжело видеть смерть, особенно в первый раз.

Я не привыкла проявлять эмоции на людях, тем более незнакомых, и потому чувствовала себя некомфортно.

– Не ты первая, не ты последняя, – успокоил психолог. – Тут у многих нервы сдают, да и как иначе? Мы ведь не роботы, а живые люди.

Но он ошибался. Я плакала не от шока – мне было жаль Махади. Шесть часов назад мы ехали в джипе, он рассказывал анекдоты и обещал познакомить меня со своей сестрой, а теперь лежит в цинковом гробу. Я посмотрела на часы. В это время мы обычно сидели под тентом и пили кофе. Как и всякий араб, Махади варил его превосходно. «Главное – это выбрать правильную джезву» [1], говорил он. «От нее зависит девяносто процентов успеха. Я научу тебя, как это делать».