Пройдя следом за ним сквозь двойные застекленные двери, мы очутились в просторном, разукрашенном мрамором вестибюле. Прямо передо мной высилась стойка бара, позади которого я увидел полоску пляжа и лазурное море.

За столом администратора сидел молодой смуглый парень примерно моего возраста, в строгом черном костюме с галстуком. Оторвавшись от кипы карточек, он посмотрел на нас и, узнав Патрика, приветливо кивнул.

— Рад тебя видеть, Тони, — улыбнулся Патрик. — Познакомься с Расселом Тобином, нашим новым курьером, который согласился до самого октября заполнять этот замечательный отель своей кипучей энергией.

Тони, определенно привыкший к его манере изъясняться, пожал мне руку и произнес с резким испанским акцентом:

— Сто тысяч "здравствуй", как говорим мы, Пэдди.[5]

Патрик расхохотался.

— Недурно, недурно. Погоди, мы ещё сделаем из тебя ирландца. Управляющий здесь?

— Да, он у себя.

Тони обогнул его стол, просунул голову в дверь, что-то сказал, потом подозвал меня:

— Заходи.

Сеньор Алмерия, смуглолицый мрачный испанец с блестящей, словно смазанной гуталином прической, посмотрел на нас и торжественно отложил в сторону дорогую ручку с золотым пером.

— Добрый день, сеньор Алмерия, — поздоровался Патрик. Позвольте представить вам Рассела Тобина, представителя "Ардмонта" в Магалуфе.

Алмерия встал и с легким поклоном пожал мне руку.

— Рад познакомиться, мистер Тобин.

Мы поговорили минут пять, вполне дружелюбно, хотя и довольно формально. Я заверил управляющего, что готов в доску расшибиться ради своих клиентов, что его вполне устроило. Во всяком случае, он пообещал помощь и содействие во всех вопросах.

Мы распрощались, Тони вручил мне ключ от моего номера, а лифт вознес нас на десятый этаж. Пока мы брели по коридору по пятам за носильщиком, Патрик сказал:

— Не обращай внимания на сухость Алмерии — он вполне приличный малый. Он только держится на расстоянии. Все управляющие здесь такие. Не слишком общительные, но вполне приветливые. Почему-то они воспринимают жизнь слишком серьезно.

Мы вошли следом за носильщиком в комнату под номером 1023. Я осмотрелся — вполне светло и просторно, отдельные ванная и туалет, небольшой балкончик. Я открыл застекленную дверь и вышел наружу. Балкон выходил во двор.

— Жаль, — вздохнул я. — С другой стороны вид, должно быть, поживописнее.

— Это верно, — посочувствовал Патрик. — Увы, нашего брата курьера селят только так. Ни одному из нас не дают номера с видом на море. Такие номера для них слишком ценные. Это одна из причин, по которой я решил снять квартиру. Нельзя же допустить, чтобы такое море пропадало зря.

Я кивнул, мгновенно приняв решение, что последую его примеру.

— Патрик, помоги мне найти квартиру, будь другом. Раз уж мне суждено провести здесь восемь месяцев, лучше пожить по-человечески.

— Хорошо, малыш, считай, что ты уже переехал.

Я распаковал вещи, и мы спустились. Садясь в машину, Патрик сказал:

— Слушай, Расс, я хочу пить, как два верблюда сразу. Что если нам отложить посещение остальных управляющих до завтра, а сейчас прошвырнемся ко мне и попьем пивка. Что ты на это скажешь?

— С радостью.

— Умница. Я знал, что ты не откажешь.

Мы поехали по уже знакомой дороге в сторону Пальма-Новы. Было уже шесть вечера, и день быстро клонился к закату. Лучи заходящего солнца окрасили в малиновый цвет высившиеся по бокам дороги отели, а воздух был пропитан каким-то внеземным спокойствием.

Мы выехали к новому жилому кварталу, раскинувшемуся вдоль побережья.

Квартира Патрика помещалась на первом этаже. Вдоль всей квартиры протянулся длинный коридор, выложенный бледно-зеленым тераццо. Все комнаты — спальня, ванная и гостиная — располагались слева от коридора. Кроме кухни, в которую коридор упирался.

Мы прошли в просторную, современно обставленную гостиную, посередине которой высился стол, окруженный четырьмя стульями. Справа у стены стоял мягкий диван, на стенах красовались эстампы с морскими видами. Каменный пол укрывал палевый холщевый коврик, придававший комнате веселый вид. Противоположная от нас стена была полностью застеклена. Патрик раздвинул стеклянные двери и вывел меня на балкон — террасу, где стояли металлический стол и два раздвижных стула.

Вид был потрясающий — насколько хватало глаз, простиралось море. Лишь влево уходила полоска побережья, окаймлявшего залив Пальма-Нову.

— Фан-тас-тика, — с расстановкой произнес я.

— Да, вечерком здесь сидеть — одно удовольствие. Посмотри туда… Патрик указал на скопление ярких огоньков, протянувшихся вдоль залива. Это Пальма, до которой отсюда восемь миль. Сиди и наслаждайся, а я принесу пива.

Я уселся на стул лицом к заливу и с наслаждением принюхался к свежему аромату вечернего бриза. Солнце уже почти зашло, а в темно-бирюзовом небе забрезжили золотистые искорки. Мои уши убаюкивал шепот маленьких волн, лениво накатывавшихся на остывший песок. Мне казалось, что я нежусь в невесомости, а все проблемы вдруг разом схлынули, уступив место удивительному чувству блаженного покоя.

Патрик поставил на стол два высоких стакана и несколько запотевших бутылочек пива. Увидев мое состояние, он довольно улыбнулся.

— Приятно видеть картину столь полного расслабления. Чего ты улыбаешься?

— Патрик, помнишь, что происходит, когда девушка целует твои уши, щекочет волосами шею…

— Лично я от этого балдею.

— Именно так можно охарактеризовать мое состояние.

Он откупорил бутылочку пива и придвинул её ко мне.

— Я отлично тебя понимаю. Порой я сижу здесь вечером и сам себе завидую. Даже не верится, что жизнь может быть настолько прекрасна. Какое счастье, что Лондон и Дублин так далеко отсюда. — Он воздел руку со стаканом. — Выпьем за замечательное лето, которое нам предстоит. Я уверен, что оно станет для нас обоих незабываемым. — Мы выпили пива и закурили. Признаться, меня здорово заботило — кого они пришлют в Магалуф. Последние пару лет здесь торчала довольно мрачная личность про имени Уолтер Пейн. Мистер-Ходячая добродетель. Один из тех парней, которые сморкаются только в специально отведенных для этого местах. Пейн по фамилии и по сущности[6] — не пьет, курит трубку и свято убежден, что женщина это часть мужского багажа, для удобства помеченная этим словом в туристических анкетах. В понедельник тебе выпадет счастье познакомиться с ним. Он — наш региональный менеджер в Пальме.

— Вот как?

— Не волнуйся, особо докучать он тебе не будет. Если же будешь вовремя отсылать ему все отчеты, то и вообще оставит тебя в покое. Господи, какая радость, что я наконец заполучил единомышленника! Теперь я помолчу, а ты расскажи мне о себе…

Мы болтали часа три подряд.

Я рассказал ему про свою жизнь в Ливерпуле, про Тернеров и контору Уэйнрайта, про швейные машинки и "Кеафри Кредит", а также про переезд в Лондон и съемки в телерекламах.

В свою очередь Патрик поведал мне о своих мыканьях в Дублине и о трех годах работы у Ардмонта. Никогда не ожидал,

что смогу встретить человека, настолько близкого мне по духу и столь полно разделяющего все мои увлечения. Немудрено, что мы с первого взгляда прониклись друг к другу симпатией.

— Никогда не вернусь домой, — сказал Патрик. — Если и вернусь, то ненадолго. Отныне постараюсь всегда работать где-нибудь на солнце. Жаль мне этих бедняг, которые ничего не видят, кроме тумана, забастовок, убийств и вечных демонстраций. — Он внезапно рассмеялся. — Не надоел я тебе своим трепом?

— Нет, я готов подписаться под каждым твоим словом.

— Значит, тебе здесь понравится, Расс. Слушай, а который час? Девять? Черт побери, ты, небось, умираешь с голода! Пошли поужинаем в "Марбелью", а потом закатимся в Пальму.

В огромном ресторане отеля "Марбелья" было немноголюдно. По залу бесшумно сновали одетые в белое официанты, которые явно убивали время, томясь от безделья. Нас кинулось обслуживать, по моим подсчетам, человек десять.