В общем-то, логично рассуждал Валера, и возразить ему было сложно, но я попытался:
– А кто тебе сказал, что мы привезём только две тонны? Накладная – это только зацепка, чтобы проникнуть на этот угольный склад и сойтись с кладовщиками. А дальше вступают в дело товарно-обменные отношения. У нас полно водяры и сигарет, вот и будем всё это менять на уголь, а если повезёт, то на бензин и соляру. А топливо нам, по-любому, нужно запасать ещё – температуры-то учёные прогнозируют космические, так что топить печи придётся непрерывно, даже с работающим ветряком. Кроме того, в Ясногорске осмотримся, вдруг окажется, что там власти помудрее, чем в Пущино, и реально предпринимают меры для того, чтобы люди могли выжить в предстоящем ледниковом периоде. Тогда можно подумать и о том, чтобы влиться в тот коллектив. Когда много народу и грамотное руководство, легче пережить предстоящий коллапс.
После этого монолога я достал пачку компьютерных распечаток с интернет-прогнозами последствий взрыва супервулкана и уже в который раз стал армагеддонить. Минут десять зачитывал собравшимся ужасные предсказания маститых учёных и бросил это занятие только когда народ по-настоящему въехал в ситуацию, а у женщин на глазах заблестели слёзы и послышались недвусмысленные всхлипы. По-видимому, переборщил я с нагнетанием ужасов о наступлении ледникового периода. Пришлось немного сдать назад и, напротив, заняться внушением, что человек вполне может жить при таких сверхнизких температурах. И как пример привёл некоторые эпизоды из жизни людей, зимовавших в Антарктиде. Хорошо, что я прочитал не очень давно один из романов В. М. Санина «Семьдесят два градуса ниже нуля». Писатель сам принимал участие в нескольких антарктических экспедициях и хорошо знал, как люди выживали при запредельных минусовых температурах. И не просто выживали, а ещё и активно работали. Например, в семидесятиградусные морозы на тракторах выпуска конца шестидесятых годов прошлого века была совершена беспрецедентная экспедиция на научную станцию «Восток». А это две тысячи километров по поверхности вечных льдов, без всяких дорог и помощи извне. Даже металл в такие морозы становился хрупким, солярка замерзала, становясь похожей на холодец, техника частенько не выдерживала запредельных температур с ездой по торосам и ледяным буеракам, часто ломалась, но люди, люди выдержали всё, и караван всё-таки пробился к своей конечной цели. Исследователи, ведущие научную работу на станции «Восток», получили необходимые запасы продовольствия, топлива и смогли продолжить свою деятельность.
Мои пространные разглагольствования по поводу жизненного подвига людей, осваивающих Антарктиду, были прерваны возмущённым возгласом Николая:
– Да понятно всё, Толян! Те ребята были героями, их специально отобрали и подготовили к действиям в экстремальной ситуации. Из двухсот пятидесяти миллионов отобрали всего несколько человек, к тому же за ними стояла великая страна, и они знали, как ждут их с победой. А мы-то обычные люди, нежданно-негаданно оказавшиеся у последней черты. Никто за нами не стоит, никто не поможет – наоборот, всякая шваль так и норовит последнего лишить. Вот и остается нам – забиться в нору и постараться, не привлекая постороннего внимания, продержаться, переждав самое жуткое время.
Высказанная Колей мысль меня как будто подстегнула, и я, сменив привычный спокойный тон чуть ли не на крик, заявил:
– Брось, мужик, себя принижать-то! Мы такие же, как и те люди, покорявшие Антарктиду! Гены те же, вот только немного изнежились мы от хорошей жизни, но как возьмёт она нас в «ежовые рукавицы», сразу проявится память предков. Самое главное не скисать, бороться до конца. И тогда судьба повернётся к тебе лицом, а к паникёрам, халявщикам и бандюгам – грязной жопой. Так что нельзя спокойно сидеть и ждать, нужно всё время двигаться навстречу удаче – ей будет гораздо легче нас найти.
– Правильно, Батя, мыслишь, по-нашему! – поддержал меня Флюр. – А что касается мародёров, так мы и вдвоём с Саней отобьемся от целой банды этих шакалов! Можете ехать спокойно, оставьте нам пару ружей и патронов побольше, ну и гранаты тоже не помешают.
Этот монолог сопровождался ироническим шушуканьем народа за столом. Но это ничего – повеселились немного над петушиным выпадом Флюра, зато сразу общее настроение поднялось. Женщины перестали кукситься, мужики заулыбались, в результате разговор от обсуждения ужасных картин предстоящего похолодания плавно перешёл к тому, что мы сможем противопоставить этому изменению климата. А именно, сколько продержимся, имея в запасе тридцать тонн угля. Меня назначили в этом вопросе экспертом, будто я им специалист-теплотехник. Пришлось открещиваться:
– Да что вы пристали ко мне – я не академик и не полярник! О жизни людей в Антарктиде знаю только по книгам Санаева. Из них усвоил только то, что люди выживали даже при температуре минус 87 градусов – это минимум, который фиксировался на станции «Восток». А ещё то, что при семидесяти двух градусах ниже нуля эти люди ещё не просто работали, сидя в тёплых кабинах тракторов, но и ремонтировали их на открытом воздухе, и одному парню однажды пришлось такую тонкую работу при этом выполнять, которую нельзя было сделать в рукавицах, пришлось голыми руками. И ничего, остался жив и здоров. Хватанул после спиртяги, отогрелся в кабине и всё. Представляете, металл при такой температуре хрупкий становится, а руки терпят! И это не фантастика, а реально происходившие события.
Валера, которого интересовало, прежде всего, как поведёт себя при сверхнизких температурах ветряк, внимательно прослушав эту информацию, воскликнул:
– Батя, если металл становится хрупким при сверхнизких температурах, то и наш ветряк не выдержит. При сильном порыве ветра швеллеры колонны полопаются и конструкция развалится! Тогда все наши потуги бессмысленны – мы просто не сможем продержаться без электричества!
– Не знаю, Валер, как поведёт себя ветряк, но в пользу того, что он будет исправно функционировать, говорят многие факты. Ну, во-первых, на станции «Восток» был ветряк, и он пахал при температуре минус 87 градусов; во-вторых, колонна нашего ветряка собрана из корпусных деталей башенного крана, а там металл специальный, с большим запасом прочности к ветровой нагрузке и низким температурам; а в-третьих, бокс, где расположен генератор, обогревается, и там даже при сильных морозах будет поддерживаться оптимальная температура для работы генератора и редуктора; что касается лопастей, то они изготовлены из композиционного материала, которому по хрен, что плюс 100 что минус 100 – он в космосе не рассыпается, не то что на Земле. Надеюсь, ветряк выдержит, конечно, если будем проводить вовремя все регламентные работы. Так что, забудем пока о нём, сейчас первоочередное – печное топливо, и ещё продуктов не мешало бы добавить в наш запас. Но главное – топливо, продуктами мы обеспечены года на два, а вот углём – нет. Если температура будет за минус 80, тогда, чтобы от печек получить максимальный жар, придётся им скармливать килограммов по сто пятьдесят – двести угля в сутки – расход как в большой котельной. А куда деваться – объём дома-то нешуточный.
– Да что ты к этому углю прицепился! – воскликнул Коля. – У нас под боком, вон, какой лес стоит! Руби дров, сколько нужно и отапливай ими дом хоть сто лет!
– Умный ты очень, Николя, как я погляжу – руби себе, понимаешь! Да ты хоть представляешь, какое количество дров нужно, чтобы отопить такой дом при температуре минус сто градусов? А сколько топлива для бензопил? И как прикажешь работать при жутком холоде? Да ты сдохнешь от такой работы быстрее, чем заготовишь дров хотя бы на месяц хорошей топки. Нет, только уголь нам сможет помочь! И изыскивать его нужно именно сейчас, пока по дорогам ещё можно проехать, дальше хуже – всё заметёт снегом… А кто чистить будет? Ну, а уж если не сложится достать уголь, тогда да, придётся рвать жилы на рубке дров, тогда выхода нет – не вымерзать же, как мамонты в ледниковый период.
