Щёлкает предохранитель, и я возвожу курок. Пит же запирает широкие разные двери изнутри. И остаётся возле них на страже.
Сноу скрещивает руки на груди, явно застигнутый врасплох нашим появлением.
— Мисс Эвердин, — тихо проговаривает он моё имя, будто пробуя его на вкус. — Какая честь видеть Вас живой и здоровой.
— Удивлена, что вы запомнили моё имя, — резко бросаю я, не отводя руку с оружием.
— Ну, что Вы. Нет, мисс Эвердин. Мне гораздо лучше знакома ваша фамилия.
— Что? — непонимающе переспрашиваю я. По спине начинают бежать мурашки.
— Я всегда говорил, что от заразы надо избавляться полностью, вырубая на корню, не оставляя ни одного побега. И вот Вы, прямо передо мной, живое подтверждение правоты моих слов.
— Не понимаю о чем Вы говорите, — я целюсь ему прямо в грудь, сохраняя совершенно непроницаемое лицо, пока президент пристально меня рассматривает.
— В тот год я смягчился под просьбой Крея, — ухмыляясь своими отвратительно пухлыми губами, говорит он. — Внучка родилась — сами понимаете. Пожалел бедную вдову с двумя детьми, — он делает паузу и, смотря мне прямо в глаза, добавляет, — зря. Кровь не вода. И дурная наследственность вылезет, как не старайся её скрыть.
Его слова, словно кусочки пазла, закручиваются у меня перед глазами, собираясь в цельную картину. Отец, поющий «Дерево висельника», бригадиры, собирающиеся у нас раз в несколько недель обсудить дела «по работе», мама, умоляющая его не ходить куда-то ночью, его отсутствия по нескольку дней в лесу с Джаспером Хоторном. И взрыв. Внезапный, не прогнозируемый инженерами шахты и унесший жизни обоих.
Все эти годы я сдерживала гнев и боль, запертые где-то внутри так глубоко, куда после смерти отца мне не хотелось заглядывать, но в этот момент они словно вырываются наружу, и я не могу их контролировать. Не теперь.
Подняв пистолет обеими руками, я дважды нажимаю на спусковой крючок, и на груди президента расцветает алое пятно. Я не жалею. Я опускаю пистолет.
Дыхание с хрипом вырывается из горла президента. Оно звучит как-то неправильно, неестественно. И больше ничего. Тишина. Его глаза пусты и неподвижны.
А потом я слышу шум шагов, звуки драки, кто-то пытается выломать двери. Крик Джоанны. Это повстанцы. Они все-таки захватили дворец.
Внезапно кто-то сбивает меня с ног, выхватывая из рук оружие, и я падаю, ударяясь спиной о стену кабинета.
Пит, отбрасывая меня в сторону, встаёт на моё место. Мы неразрывно смотрим друг на друга, еще в течение нескольких мгновений, как будто он пытается сохранить этот момент в памяти.
— Зачем? — одними лишь губами шепчу я.
С грохотом распахиваются двери, и Пит выпускает всю обойму до конца в уже мёртвое тело президента.
***
Опуская пистолет, я в последний раз бросаю взгляд на Китнисс.
— Какого черта?! — слышу я возмущённый крик Мейсон. — Я же говорила взять президента живым, — комнату заполняет отряд мятежников.
Кто-то заламывает мне руки за спину и припечатывает лицом в пол. Я сплёвываю кровь на роскошный ковер, проводя языком по разбитой губе, и улыбаюсь. Наконец я сделал все правильно.
========== Глава 3. Пит ==========
— Мелларк, на выход! — кто бы мог подумать, что снова слышать свое настоящее имя — это счастье. Как бы близок за эти два года я не стал с Тоддом, Пит все-таки вернул своё.
И вот я здесь. Колония общего режима, Дистрикт-2. Срок семь лет. Но ни одна тюрьма в мире не накажет меня больше, чем тюрьма моего собственного раскаяния. Моя голова — моя вторая клетка.
Я медленно иду со сцепленными руками по узкому длинному коридору. Шаги гулким эхом отскакивают от стен, проскальзывая сквозь металлические решётки. Их ничего не сдерживает. Не то, что меня.
Безмолвный подсудимый, отказавшийся от защиты. А был ли смысл защищаться? В день суда вскрылись и мои поддельные документы, и побег из родного дистрикта. Так я вернул себе имя. И хотя оно печатными буквами выбито пока лишь на тюремном личном деле, это уже неплохое начало, верно? С чего-то ведь нужно начинать?
Эвердин на суд не пришла. Ни одна из них, если быть точным. Ждал ли я? Скорее нет, чем да. После всего беспорядка, который я принёс в жизни обеих, я не рассчитываю на сочувствие.
Я слышал, что Китнисс пыталась доказать, что сама стреляла в президента, но показания десятка свидетелей, собственными глазами видевших как пуля, выпущенная мной, прошла сквозь тело Сноу, сделали своё дело. Девушке приписали психологическую травму на фоне участия в революции и отправили домой.
Железная дверь перед моим носом медленно открывается с протяжным дребезжанием, и я оказываюсь в небольшом помещении для встреч, разделённом перегородкой. Я сажусь за широкий стол перед стеклянной стеной, больше напоминающей целый бастион, сооруженный, очевидно, для защиты от внезапных незапланированных выходок заключённого. Дверь напротив распахивается, впуская посетителя.
— Выглядишь паршиво, — с порога бросает Хорст, растягивая губы в улыбке. — Но этот рыжий комбинезон тебе идёт.
Я лишь ухмыляюсь. Когда-то оранжевый был моим любимым цветом. Теперь я могу любоваться на него ежедневно.
— Скажи мне, Пит Мелларк, что может быть хуже дурака, а? — присаживаясь напротив, задаёт он вопрос.
— Дурак с инициативой? — предлагаю я, вымученно улыбаясь. Смотрю на свои запястья и стягиваю наручники вниз, чтобы холодный металл не натирал кожу.
— Дурак с чувством вины, — поправляет напарник. — Объясни мне: какого чёрта ты натворил?
— А Китнисс что-то говорила по этому поводу? — я укладываю руки на стол, и цепочка противно звенит, ударяясь о металлическую поверхность.
— Нет, судя по словам Джоанны, она закрылась ото всех дома и не хочет никого видеть.
— Ну в таком случае я тоже вряд ли смогу тебе чем-то помочь, — я начинаю перебирать тонкие звенья, перекатывая их между пальцами. — Тем более мне здесь даже нравится. Тут неплохая компания, ты знал? Тюрьма для политических заключённых, — выговариваю я по словам, — практически в высший свет попал. Только окон нет, вот что паршиво.
Ник пристально смотрит на меня, пытаясь понять то ли я безумен, то ли издеваюсь над ним.
— Скоро будут выборы. Джоанна обещала посодействовать по твоему делу. Она в хороших отношениях с Койн, может, удастся смягчить приговор, — он расправляет зажатую в руках кепку и встаёт. — Я тоже постараюсь сделать всё возможное, — напоследок бросает напарник.
— Не нужно, — отказываюсь я. — Правда, Ник. Не стоит.
— Без тебя разберусь, — отрезает он и уходит, напоследок добавляя, — да, и не вставай: к тебе тут ещё посетитель.
Его фигура скрывается за дверью, и спустя пару минут в комнату входит Жаклин. Она мягко улыбается, будто не понимая, как правильно вести себя в данной ситуации, подходит ближе к разделяющей нас перегородке, присаживается, и кладёт на стекло ладонь. Я повторяю её жест с другой стороны.
Девушка вздыхает, и ее плечи опускаются. Она выглядит настолько хрупко, словно белый одуванчик. Жаклин поднимает на меня глаза, неописуемо глубокие, как речная вода.
— Привет, Джекс, — устало говорю я.
— Теперь снова Прим, хотя Джеки мне тоже нравится. Пожалуй, я буду иногда использовать и это имя, — мягко отвечает она, пододвигая стул ближе, отчего по помещению разносится резкий скрип.
— Как ты? — осторожно говорю я. — Прости, что оставил тебя в Седьмом, толком ничего не объяснив.
— Всё нормально, я помогала доктору Лансон, когда начались беспорядки. Почти двое суток провела в её доме. А потом твой друг Ник приехал и рассказал мне о случившемся.
В комнате наступает неловкая тишина, а затем она продолжает:
— Китнисс так и не вернулась, хотя я ждала её. Я думаю, она знает, Пит.
Джеки качает головой, не поднимая на меня глаза.
— Послушай, тебе не за что себя винить, — говорю я, протягивая к ней руку, но стекло, разделяющее нас, не даёт возможности прикоснуться. — Случилось, как случилось. Уже ничего не изменить.
