Получив подробные указания, карту южного округа и сверившись с адресом в моей руке, я жду, пока начнёт садиться солнце. Когда горизонт расцветает, то и дело причудливо изменяя оттенки, я накидываю капюшон и отправляюсь в путь по незнакомым петляющим улочкам.

Я иду больше часа, крепко сжимая пальцами заветный листок с адресом. Наконец, я его нахожу. Тот самый дом. Он крошечный, но видно, что над ним долго трудились. На окне стоит букет цветов. «Прим», — вспыхивает у меня в голове огонёк воспоминания. Она всегда ставила букет на окно. Я уже представляю, как сожму свою маленькую сестренку в объятьях.

Я прячусь за большой сосной, оглядываюсь по сторонам, а потом замираю, потому что вижу его.

Даже с расстояния я замечаю, как Пит изменился. Волосы стали чуть короче, и теперь челка не прикрывает глаза. Но почему его волосы тёмные?

Он возмужал. Лицо потеряло мальчишескую мягкость, скулы стали четче, а подбородок — острее. Я не вижу его глаз, но они, наверняка, все такие же небесно-голубые.

У меня кружится голова. Что я ему скажу? Да какая разница, что скажу? Пит всё равно будет счастлив. Всё равно покроет меня поцелуями. Я улыбаюсь так сильно, что щёки сводит от боли.

Я делаю шаг вперёд и останавливаюсь, будто передо мной выросла невидимая стена.

Светловолосая девушка в летящем сарафане выходит из дома навстречу парню. Она опирается на небольшой заборчик у дома, а в руках держит книгу.

Утёнок… моё сердце бьется так, будто выскочит сейчас из груди. Как же она выросла за прошедшие два года. Какой стала красавицей!

— Вот, Тодд, послушай, — она раскрывает книгу и начинает читать вслух. — В этом мире нет ни счастья, ни несчастья, то и другое постигается лишь в сравнении. Только тот, кто был беспредельно несчастлив, способен испытать беспредельное блаженство.

Почему она зовёт его Тодд?

— Здорово правда? — говорит Прим и откладывая книжку, тянется к Питу. — Я на ужин тушёные овощи приготовила.

Даже отсюда я отчетливо слышу их разговор. Что-то липкое и противное поднимается внутри меня, но я так и продолжаю стоять, не в состоянии сдвинуться с места.

Он притягивает Прим за талию и целует. Его рука скользит вниз по её бедру, притягивая ближе к себе. Он поднимает её на руки, и она смеясь обхватывает его торс своими ногами. Не прерывая поцелуя, Пит заносит мою сестру в дом.

Он выглядит счастливым.

Они оба выглядят счастливыми.

А я умираю.

Моя первая мысль — развернуться и убежать. Бежать, бежать и никогда не останавливаться. Но я стою, не в силах отвести взгляд от влюбленной пары. На моих глазах все происходит за секунды, но такое чувство, что время замедляется, как будто я двигаюсь под водой.

Я иду на дно. И перестаю дышать.

Голова кружится, перед глазами всё расплывается, и я чувствую, что весь мой мир переворачивается с ног на голову. Хватаюсь за ствол, когда увиденное складывается, как кусочки разноцветной мозаики. Я хочу уйти, но едва держусь на ногах, поэтому подхожу к стене соседского дома и опираюсь на неё, чтобы не упасть.

Первая волна болезненного осознания отступает, и я чувствую, как меня затопляет ревность. Возрастающая, яростная, безумная ревность. Я вынуждена встать с места и броситься бежать от понимания того, что эта новость в считанные секунды полностью уничтожила меня.

К такому невозможно подготовиться. Такое чувство, будто моё сердце кровоточит в груди, заполняя лёгкие и не позволяя вдохнуть.

Я не помню, как ушла оттуда, не помню, как пересекала улицу, не помню, как добиралась до штаба… Я прихожу в себя только за полночь, когда стою перед комнатой Джоанны и барабаню со всей силы в её дверь.

Она, сонно потирая глаза, появляется на пороге и по моему лицу видит, что сейчас не время задавать вопросы. Мейсон обнимает меня за плечи, затаскивая внутрь, а затем запирает дверь.

— Китнисс, что произошло? — обеспокоенно спрашивает она, поддерживая меня за руки.

Я не могу ответить. Не могу думать. Ноги подкашиваются, и я начинаю рыдать. Джоанна опускается на бетонный пол вместе со мной, прижимает мою голову к груди, гладит по волосам, позволяет выплакаться, а потом все-таки шепчет:

— Расскажешь, что случилось?

Мне не хочется говорить. Если я произнесу это вслух, значит, это правда. Это действительно правда.

Снаружи дует ветер, шумя листвой деревьев и с пугающим воем врезаясь в дверь. Неужели природа страдает вместе со мной? Меня душит такая невыносимая тоска, что от боли в груди хочется лезть на стену, нечеловечески крича.

Чувства, которые я так долго хранила, взорвались внутри грудной клетки, издав глухой хлопок и затопляя лёгкие густой горячей кровью. Я бьюсь в агонии, мечтая разорвать свое сердце к чертям. Зачем оно мне теперь?

Весь мой мир окрашивается в чёрный, и я, добавляя в этот токсичный коктейль алый цвет, медленно тону в своём безумии.

Его память — единственное место, в котором для меня осталось место.

Прошлое.

И я бы все сейчас отдала, чтобы быть в его настоящем. Но не могу. Не имею права.

И вдруг я понимаю…

Я не хочу, чтобы он был здесь со мной.

Я не хочу, чтобы он смотрел на меня так же, как я смотрела на него.

Я не хочу, чтобы он скучал по мне так же, как я буду скучать по нему.

Я не хочу, чтобы он был влюблен в меня так же, как я в него.

Я хочу, чтобы он был сейчас с Прим.

Я хочу чтобы она была счастлива с ним.

Я хочу, чтобы он был счастлив с ней.

И поэтому я шепчу:

— Джо, ты спишь?

— Нет, птичка, — тихо отвечает она. — Разве с тобой тут уснёшь.

— Возьми меня с собой на ту операцию, которую вы готовили эти несколько месяцев.

— Китнисс, — тяжело выдыхает она, — это плохая идея. Я, скорее всего, оттуда не вернусь. Я сама придумала этот безумный план, и есть всего процентов десять вероятности, что он удастся, а в остальных девяноста меня просто убьют. Не лучшая альтернатива, правда?

— Мне подходит, — шепчу я и, повернувшись на бок, наконец засыпаю.

========== ЧАСТЬ 3. Исправляя ошибки. Глава 1. Тодд/Китнисс ==========

Подходя к кровати, я невольно останавливаюсь, рассматривая спящую девушку. Тонкое одеяло съехало на пол, открывая худенькие ноги и черное нижнее белье, а моя футболка, надетая на ней, задралась под грудь.

Аккуратно целую её в плечо, чтобы не разбудить, опускаю на свою подушку белый конверт и покидаю дом.

Не знаю, сможет ли Джекс меня простить, но другого выбора у меня не остаётся. Я написал всю правду. Впервые за прошедшие два года. Если вернусь живым, то разберёмся как-нибудь.

Знаю, то, что произошло между нами, Пит бы не одобрил, но Пита больше нет. Он будто остался в другой жизни. Теперь есть тот другой, Тодд, и все чаще я не могу определиться, где проходит грань между старым и новым мной, что в моей жизни правда, а что ложь?

Действительно ли жизнь черно-белая? Хватит ли простых правильно и неправильно, чтобы описать мою ситуацию?

Возможно ли ответить на чувства Жаклин, и в тоже же время быть преданным Китнисс? Ведь я ещё не готов отпустить ее. Но это несправедливо по отношению к Джеки не отпускать другую девушку.

Я запутался.

Я не горжусь тем, что она теперь занимает место в моем сердце. Я боролся с этим. Я боролся так сильно, как мог, потому что не хотел, чтобы это случилось. Теперь, когда борьба подошла к концу, я до сих пор не уверен выиграл я или проиграл.

Лютик лениво выходит следом за мной на улицу и принимается облизывать лапу. Я чешу его за ухом и, вдыхая полной грудью утренний воздух, мысленно прощаюсь.

На юг из Седьмого нас выступает около пяти дюжин диверсантов, по большей части помалкивающих и слепо исполняющих приказы. Для какого задания? Надолго ли? Никто не говорит. Никто не спрашивает. Кажется, это интересует только меня одного.

Гектор и еще несколько членов восьмого разведывательного уже ждут нас возле границы Капитолия. Чтобы преодолеть это расстояние, нам потребуется почти двое суток. Радует, что хоть часть пути мы проедем на машинах.