Я уже знаю, что несу на себе 360 патронов: 12 магазинов и вторая половина в пачках в рюкзаке. Проверяю обоймы, расположенные на груди — дополнительная бронезащита. Да и вообще, наслушавшись историй опытных вояк, начинаешь понимать, что бронежилет — это лучший подарок на день рождения, Рождество и Новый год вместе взятые. Достать любой — невероятная роскошь. Даже самый старый и потрепанный. В прошлом месяце из Второго вернулось только три человека. Из пятнадцати. Соответственно и бронежилетов вернулось лишь три.

Надеюсь лишь, что мои усилия не напрасны. В любом случае, назад дороги уже нет. Если решишь уйти, убить тебя захотят не только враги. За дезертирство расстреливают на месте, неофициально. На бумагах для Тринадцатого самоволки не существует.

Сегодня у нас с Хорстом первое реальное задание — мост на границе со Вторым. Именно в Сопротивлении я узнал, что Седьмой находится в непосредственной близости с оплотом миротворцев и Капитолием. Удивительно, но в школе этого не преподают. Раньше я мог лишь схематично догадываться, где находятся соседние области, и даже не знал их настоящий размер.

Идти приходится через лес. Но плюс в том, что за шестнадцать часов мы должны успеть вернуться. А это значит, не придётся придумывать особых поводов для Жаклин.

Наш сегодняшний проводник сам когда-то работал на этом участке: валил деревья, обрубал сучья, ворочал тяжелые стволы. Теперь он ведёт нас по знакомым тропинкам к границе дистрикта. Громады хвойных лесов сменяются болотами, покрытыми пушистым мхом. Местами эти зелёные пустыни прорезают ручейки, тянувшиеся иногда на несколько километров, словно лазурные тонкие нити.

— Всё чисто. Выдвигаемся! — командует Гектор, и мы занимаем выученные позиции.

— Хорст, Янг устанавливают. Брегг, Сорен — прикрывают. Пошли.

Мы работаем быстро и слаженно. Движения рук отточены десятками тренировок. Миг, и все вокруг превращается в облако дыма и пыли. Тяжелый удар разрывает тишину. Камни валятся в реку. Железные опоры сталкиваются, опрокидываются и падают в кусты. Вся группа не может оторваться от зрелища. И только Гектор будничным голосом, едва слышным сквозь скрежет и лязг металла, отрезает:

— Вот и все. Уходим. У вас максимум двадцать минут, пока сюда не нагрянут миротворцы.

Конечно, он волнуется за нас, но считает ниже своего достоинства показывать это.

Мы скрываемся также тихо, как и пришли, передвигаясь между деревьями словно тени. Оглядываюсь по сторонам, проверяя не подоспела ли охрана со стороны Второго.

— Хорст, твою мать, сколько тебе говорить не иди перед стволом напарника. Ты перекрываешь ему возможность стрелять, — шепотом ругается командир и пинком ботинка толкает товарища в сторону.

Мы бежим, пригнувшись к земле и оглядываясь по сторонам. Задание не считается оконченным, пока не удалось также незаметно скрыться.

Так сдают экзамен новички. Правда, одна вылазка не дает большого опыта. Молодых подрывников снова и снова заставляют оттачивать мастерство на симуляторах, приучая каждого к быстроте и точности движений. Но важно то, что и на одном взрыве собственными глазами можно увидеть разрушительную силу своего нового оружия и понять степень возложенной на тебя ответственности.

Все операции обсуждаются после выполнения, как в настоящей школе разбираются математические задачи. Отмечаются и ошибки, и удачные действия — на этом тоже учатся.

— Что-то все прошло слишком просто, — отмечаю я, сдавая обратно свой боекомплект и вооружение.

— Расслабься, Янг. Это же учебное задание. Этот мост давно не функционирует, — смеётся Гектор, убирая прядь светлых волос с потного лба. — Неужели ты думал, что вас, придурков необученных, кто-то до полноценной боевой задачи сразу допустит.

Я лишь ухмыляюсь.

Теперь я часть огромной силы, которая разрушает. Мосты падают в воду, скручиваются стальные рельсы, черное золото дымом улетает в воздух. А ведь Седьмой и Второй — соседи и бывшие напарники, были предназначены, чтобы созидать. Дерево и камень. Эти дома, склады, эти мосты были возведёны нашими общими усилиями. Все прекрасно понимают, что пройдёт время и придется восстанавливать разрушенное заново, но сейчас принципы важнее, поэтому, стискивая зубы, мы подносим спичку к кончику бикфордова шнура и жмем на кнопку детонатора. Каждый взрыв отдается где-то глубоко в сердце, разделяя бывших друзей по разные стороны баррикад.

Днем я создаю, а ночами — разрушаю. Удивительно, но когда такая двойная жизнь входит в строгий распорядок, дни так и начинают проноситься за днями. Я постепенно привожу в порядок дом и сад, Жаклин поддерживает чистоту и уют внутри. Шаг за шагом, восстанавливая наше скромное пристанище, мы возрождаемся сами, по крупицам вытаскивая из себя сожаление. Об играх мы не говорим. Прошедшие недавно юбилейные, в которых участвовали только парни, я даже не смотрел. Некогда, да и не хочется. Знаю лишь, что к следующей Жатве готовится что-то масштабное, но что именно, мне пока не известно.

Бывает, мы ссоримся, когда плотину моего или ее терпения прорывает, но быстро успокаиваемся и вновь находим покой в обществе друг друга.

Когда наступает чёрная полоса, и у меня уже не остается сил убеждать себя в том, что все будет хорошо, она приходит на помощь, становясь опорой вместо меня, пока я не поднимаюсь снова.

Тут в Седьмом часто говорят, что есть люди, которых встречаешь, и тебе предстоит их узнать, и есть люди, которых ты уже как будто знаешь. С Жаклин я чувствую второе. Наши личности настолько совместимы,словно мы прожили бок о бок всю жизнь. Я и представить себе не мог, как мне будет нужен такой человек, как она. Тот, кто сможет заполнить дыры, образовавшиеся в моей душе.

— Я дома, — кричу я, спуская тяжёлый холщовый мешок с плеч.

— Сегодня ты рано, — слышу лишь, как она чем-то гремит на кухне.

— Почту еще не приносили? — спрашиваю я.

— По субботам почтальон приходит не раньше двенадцати, — говорит Джеки, выглядывая в коридор и слизывая мед с ложки. — Почему ты уже здесь?

— Потому что у меня для тебя сюрприз, — я уже представляю визг восторга, когда она увидит.

Жаклин заинтересовано разглядывает мешок у моих ног. Уголки её губ ползут вверх, а глаза светятся предвкушением.

— Ты когда-нибудь думала об учёбе в университете? — начинаю я, растягивая слова как можно медленнее, мне нравится её мучить ожиданием.

Она пожимает плечами.

— А какой в этом смысл, если университеты только в Капитолии?

— Не только там. В Третьем дистрикте есть специальная программа, по которой можно получить разрешение на выезд. Они набирают и обучают молодых врачей. Отбор серьёзный, но ты ведь Эвердин, великий лекарь всего Двенадцатого, медицина у тебя в крови… так что, — я высыпаю на пол огромную кучу книг, — я принёс тебе такую гору учебников, что теперь ты просто обязана поступить. Начнёшь заниматься сейчас и следующим летом уже будешь студенткой на факультете лечебного дела.

— Боже, Тодд, откуда? Где ты их взял?

— Одолжил у одной из постоянных покупательниц, — я прохожу на кухню, по пути прихватывая кусочек огурца и закидывая его себе в рот, почти сутки ничего не ел. — Помнишь миссис Лансон. Она врач и это её книги. И ещё. С понедельника ты будешь работать у нее: она слишком стара, и ей нужен помощник. Об оплате пока мы не говорили, но в любом случае это ведь огромный опыт и лучше, чем твоя нынешняя работа.

Я деликатно умалчиваю, что на самом деле платить она не сможет, но я могу взять дополнительные смены, ведь опыт лечащего врача, готового обучать стажера, важнее, верно?

Она бросается прямиком ко мне, обнимая. Мне до сих пор это кажется несколько странным. Я снимаю её руки со своей шеи и разворачиваю в сторону кухни.

— Слезь с меня и беги накрывай на стол, я жутко голодный.

***

Метель в сентябре — это ли не волшебство? В саду, который видно из окна нашей гостиной, деревья ещё не успели сбросить листья, и снег их все запорошил, подобно тому, как Джеки обычно посыпает сахарной пудрой свои любимые рулеты с корицей.