– Что-то ты не очень рад, – толкая меня плечом, отмечает напарник. – Все еще не доверяешь нам, Янг, почему?
– Я никому не доверяю, – не лукавя, отвечаю я.
– Это понятно, в наше время сложно научиться верить людям, но ведь ты все еще здесь. Сколько уже месяцев я вынужден тебя терпеть? – несколько своеобразно шутит он, хотя доля правды в его словах имеется. Ведь именно Хорсту пришлось обучать меня владению оружием, стрельбе и прочей военной подготовке.
– Шесть. Уже шесть месяцев, – сухо констатирую я. – Сотни людей в разных дистриктах по всей стране вас поддерживают, поэтому мне остается лишь верить, что дорвавшись до власти, вы не сделаете поворот кругом.
– Поверь Янг, Тринадцатый изо всех сил постарается сдержать свои обещания. У них демократия, народ решает, скоро и у нас в дистриктах будет также.
– Время покажет, – тихо добавляю я. – Почему мы сегодня здесь? Обычно же нас собирали у лесопилки?
– Полковник приказал нам двоим явиться. Видимо, наконец, и для нас с тобой нашлось дело, – «полковником» мятежники называют руководителя сопротивления в Седьмом. На самом деле у него даже воинского звания нет, но имя прижилось, да так и оставили.
Не знаю, что именно понадобилось от меня, но, принимая решение присоединиться к Сопротивлению, я знал, что когда-то его лидеры потребуют отдать себя взамен. Раз за разом, собирая по крупицам до безумия тяжело достающуюся информацию, я хватаюсь за факты. Так уж у меня голова устроена. Что-то не сходится в исчезновении Китнисс и Гейла, и пока я не узнаю, что именно произошло, не смогу успокоиться. Поэтому я здесь.
Правда, моя подпольная деятельность не обходится без жертв, ведь больше всего на свете, я ненавижу лгать Жаклин. Каждый раз, покидая дом, я вынужден сочинять новый повод. Однако встречи проходят не так часто, поэтому девушка не догадывается, а мои гневные речи в адрес мятежников только подкрепляют её веру в мои неуклонные принципы. Ей здесь не место, а узнай она правду, сразу кинулась бы в самое пекло, поэтому изо дня в день я убеждаю себя, что моя ложь ей во благо.
Толпа вновь вскидывается в радостном кличе, и на её шум из-за двери закрытой комнаты выглядывает пожилой усатый командир со строгим лицом. Окидывая взглядом происходящее, он разворачивается к нам.
— Янг, Хорст?
— Так точно, — отвечаем мы хором, словно сговорившись.
— Следуйте за мной, — чеканит он сухо и резкими шагами удаляется вглубь по длинному коридору. – Двенадцать месяцев назад был сформирован этот объединенный штаб сопротивления, – начинает он рассказ, подкуривая сигарету, – который ставил цели перед более мелкими соединениями и по мере сил помогал Восстанию чем мог. Сейчас же основные задачи, которые возложены на нас – это разведка и подрывные работы.
Мы полубежим, полуидем следом за ним, стараясь не отставать.
– Как у вас с физикой и химией дела обстояли в школе? – задаёт он вопрос, выдыхая клубы дыма.
– Да вроде нормально, – переглядываемся мы.
– Отлично, потому что те знания вам понадобятся. Сегодня вам двоим назначат место и время занятий с инструктором. Уж поверьте, он вывернет вас на изнанку и заставит вспомнить даже то, чему вас и не учили. Вопросы есть?
Знал бы он сколько у меня вопросов, и вряд ли этот человек в состоянии на все из них ответить. С руководителями такого уровня я ещё не сталкивался, поэтому решаю попытать удачу, задавая самый главный из них.
– Сэр, мы сейчас смотрели обращение президента Коин, и мне давно не дает покоя одна мысль, – начинаю я, стараясь не слишком показывать свою заинтересованность. – Можно ли как-то попасть в Тринадцатый?
– Никак. Да и зачем тебе это? – сухо отвечает полковник. – Они же живут под землей, будто в погребе. Поверь мне, Янг, там нечего делать.
– Мне нужно найти одного человека, – торопливо добавляю я, будто лимит моего времени сейчас закончится, – узнать, по крайней мере. Только никто из местных не может помочь.
– Единственный человек в Седьмом, имеющий разрешение на пребывание в Тринадцатом – это наш лидер – Джоанна Мейсон. Но она больше не посещает дистрикт, ибо ее портрет на каждом столбе. Слишком большой риск оказаться схваченной.
– А с ней как-то можно связаться?
– Тебя не учили, что есть такое слово, как субординация, Янг? Для начала сделай что-то полезное для общего дела сам, а потом уже поговорим.
– Да, я понял, – тараторю я. – Если от меня будет польза, я могу рассчитывать на Вашу помощь?
– Знаешь, мы тут предпочитаем говорить не «если», а «когда», – отрезает он.
Независимо от того нравится мне это или нет, полковник явно дает понять, что разговор окончен.
Встречаюсь взглядом с Хорстом и пожимаю плечами. Что ж, кажется, моя фронтовая служба в качестве диверсанта началась…
Комментарий к Глава 7. Тодд
Надеюсь, мои читатели не закидают меня тапками за то, что в прошлой главе я открыла не все намеренья Тодда относительно участия в Восстании. Но, как я и говорила, мыслей в его голове много, я просто пишу не все.
Фразу про бутылку я невероятно люблю, поэтому позаимствовала её и про токсичный урожай у Т. Фишер. Надеюсь, что она не будет против, очень уж хорошо они встали в текст.
========== Глава 8. Китнисс ==========
Противный вой будильника разносится по подземным этажам, заставляя даже мёртвых подняться. Открываю глаза и, потягиваясь, просовываю руку в специальный отсек. Расписание появляется на запястье, синими чернилами разлиновывая мой день на уже привычные дела. Сгребаю с полки ставший практически второй кожей комбинезон и медленно иду в уборную, чтобы привести себя в порядок.
В коридоре пока тихо, солдаты медленно подтягиваются в строй, покидая свои стальные берлоги и медленно вливаясь в человеческий поток. Так и я: двигаюсь вместе с просыпающимся дистриктом по узким выходам в сторону столовой.
Каждый день происходит одно и то же. Серые стены, серый пол, серая униформа, серые лица, не видящие белого света годами. Безличие бетона угнетает не хуже запертой клетки, но поездки в дистрикты строго запрещены, даже выход на поверхность нам не полагается. Мой крохотный старый домик в Шлаке теперь кажется роскошным дворцом, ведь стоило вырваться за забор, как преграды переставали существовать. За ограждением начиналась жизнь. И свобода. Здесь же мы с Гейлом словно опутаны той самой колючей проволокой, охранявшей когда-то границу дистрикта, куда не ступи — выхода нет.
Выбираться из Тринадцатого могут только избранные и то по роду своей деятельности. Мы же здесь обычные солдаты — слова не имеем, в решениях не участвуем, поэтому продолжаем просто жить и тренироваться изо дня в день. Привилегий, таких как у настоящих победителей, как Финик Одейр или Джоанна Мейсон, у нас нет. Не заслужили. Бити правда тоже не повезло, но в отличие от нас, его не отпускают по причине его исключительной ценности. Гений старается сильно не афишировать нашу дружбу потому, что именно благодаря его стараниям мы появились здесь. Не все считают честным то, что мы входим в звёздный отряд, даже не сразившись в играх. Да и плевать.
Военная подготовка, стрельба из огнестрельного оружия, физические нагрузки, тактические навыки — каждый день одно и тоже. День за днём. Неделя за неделей.
Я прохожу сквозь широкие ворота в огромный зал. В столовой уже кипит жизнь, люди снуют туда-сюда, держа в руках металлические подносы. Жизнь бьёт ключом. Хоть у кого-то.
Молча встаю в очередь и беру разнос. Смотрю на кашу-размазню на своей тарелке и кусок серого клеклого батона. Вспоминаю запах настоящего хлеба и к горлу моментально подступает тошнота, это его запах. Был.
Сражаясь с подступающей паникой, стараясь глубоко дышать, я бреду к своему месту. Гейл и Энни уже сидят за столом. Они видят, что со мной опять творится что-то неладное, обмениваются взглядами, но виду не подают. И я благодарна им за это. Совсем не нужно, чтобы они меня жалели. Мне в самом деле иногда бывает плохо, и от этого начинает нестерпимо раскалываться голова. И, пожалуй, сердце. Если от него ещё что-то осталось.
