Всегда считала, что Гейла невозможно смутить, но, кажется, ей это удалось. Я что действительно сейчас улыбаюсь?
– Но с твоим красавчиком, разумеется, не сравнится, – переводя взгляд на Энни, снисходительно добавляет она.
Виляя бедрами и бормоча себе под нос что-то о том, что все симпатичные парни вечно достаются безмозглым, она скрывается за дверью, и нам слышно только, как еще один врач становится жертвой ее острого языка.
– Не буду вам мешать, – быстро проговаривает Энни и, спрыгивая на пол, босиком убегает из палаты.
– Постой, – кричу я, – обувь хоть надень… – но ее уже и след простыл.
Гейл долго мнется на пороге, не решаясь подойти. Его руки по обычаю засунуты в карманы, а взгляд пытается отыскать изъяны в стыках кафельной плитки под подошвами грубых ботинок.
Мы разговариваем без слов. Когда он, наконец, поднимает взгляд, в его глазах сожаление и стыд. За то, что все случилось именно так… а у меня – боль и гнев, по тем же причинам. Если бы я могла залезть в какую-нибудь дыру и просидеть там до конца своих дней, так бы и сделала. Но имею ли право?
– Не смотри на меня так, – нарушая повисшую тишину, тихо говорит напарник. – Я даже не мог предположить… – он запинается, но мне не нужно больше слов, потому что я знаю – это правда. Гейл может быть жестким или прямым, но он всегда был честен со мной.
Прямо сейчас я хочу наорать на него, ударить, просто развернуться и сбежать, но понимаю, что это нечестно. Ведь он не виноват в моих потерях. Не виноват и в том, что его семья спаслась, когда моя рассыпалась пеплом. Так сложилось… Просто удача вновь оказалась не на моей стороне.
Я чересчур привыкла рассчитывать на его плечо, доверять ему как себе, поэтому я не могу позволить жизни отобрать у меня еще и Гейла. Теперь мы вместе обязаны нести это бремя. Поэтому единственные верные слова, которые я могу прошептать: «Я на тебя не сержусь».
========== Глава 7. Тодд ==========
Опять пустой!
С резким металлическим скрипом я захлопываю крышку почтового ящика. Уже практически без надежды. Год закончился, так и не выполнив ни одного из своих обещаний. Просто перелистнул страницу, оторвал лист и пустил по ветру, оставив меня разбираться с проблемами самостоятельно.
В тот день, когда подошвы наших ботинок в последний раз касались черных дорог Двенадцатого, брат пообещал, что сообщит, если вдруг Китнисс вернётся, или он узнает что-то о ней с Гейлом. Уже десять месяцев я каждый день начинаю и заканчиваю день, проверяя почту, но ящик неизменно пуст. Убежать из Капитолия задача почти невыполнимая, и то, что ни от одного из них нет совершенно никаких вестей только подкрепляет мои дурные мысли.
Каждый Божий день, опуская крышку этой бесполезной металлической коробки, я заставляю себя жить дальше. Нельзя продолжать посыпать голову пеплом, оставшимся от собственных чувств в надежде вернуть прежние времена. Нужно
быть сильнее, не позволять воспоминаниям тянуть тебя на дно отчаяния. Ведь всё налаживается.
Пару месяцев назад умер хозяин пекарни, оставив дело на жену и дочь. Место освободилось, так что я вновь оказался в родной стихии печей и запаха свежей сдобы. То был самый счастливый день моей новой жизни, когда вернувшись домой со смены, я с размаху закинул топор в сарай, понимая, что больше брать его в руки мне не придется.
Джеки три дня в неделю помогает в бакалейной лавке. Её работа приносит пусть небольшой, но все же доход, так что жить стало легче. Иногда ей тоже бывает сложно, слишком рано пришлось повзрослеть. В такие дни я просто вызываю её на разговор и молча слушаю до тех пор, пока Жаклин не выговорится. А потом прижимаю к себе, приговаривая: «Всё будет хорошо. Я с тобой». И она, как правило, возвращается к жизни, обнимая меня в ответ.
Я аккуратно ступаю на постриженный газон, проверяю растущую возле дома вишню. Ветер срывает белые лепестки с еще совсем молодого дерева и подбрасывает их словно конфетти, осыпая меня с головы до ног.
Я посадил ее год назад маленьким тонким черенком, а теперь она высокая, раскидистая и одуряюще пахнет. Пока лишь пустоцвет, но еще несколько лет, и этот кустик станет взрослым деревом, способным приносить плоды.
Из подворотни ко мне навстречу несется пушистый рыжий кот, трется о ноги, выпрашивая что-нибудь вкусное, но не получив ничего взамен подаренной ласке, скрывается в кустах возле дома. Жаклин подобрала это мохнатое создание пару месяцев назад беспомощным котенком. Я не стал противиться. Она символично назвала его Лютик Второй. И хотя имя и звучит по-королевски, на самом деле он тот ещё оборванец.
– Ты видел, соседи наконец-то продали дом, – говорит Джеки, раскладывая сочное жаркое по тарелкам. – Скоро недалеко от нас появятся новички, и я уже знаю кто. Они переедут сегодня.
– И откуда же? – её способность так быстро узнавать происходящее вокруг не перестает меня поражать.
– Сын новых хозяев заходил сегодня в лавку. Мы очень любезно побеседовали. Его зовут Септимус. И он милый, – на последнем слове она так восхищенно улыбается, поднимая плечи, что я невольно застываю, не донося ложку до рта.
На лице девушки застывает так не свойственное ей мечтательно-дурацкое выражение, и она, полуприкрыв глаза, замирает, уставившись в одну точку. Щелкаю пальцами перед её носом, заставляя вернуться с небес на землю и отодвигая стул, взглядом приглашаю присоединиться к трапезе.
– Ну и дурацкое имя, – думаю я, со злостью пережевывая кусок мяса. – Похоже на венерическую болезнь.
Следующие пару часов она порхает по кухне, натирая и без того чистые шкафчики, то и дело бросая взгляд на часы и выглядывая в окно.
Наглый тип, представлявшийся по описанию Жаклин “милым парнем”, явился после ужина, потоптался по моей лужайке и, подперев боком забор, застрял у дома на целый час.
Я кручусь на кухне, ставя тесто для хлеба на завтра, хотя на самом деле поглядываю за Джеки. За время моего вынужденного наблюдения я понял, что этот парень мне не нравится. А вот ей, кажется, очень даже.
Отец говорил, что отношение мужчины видно по тому, как он смотрит на девушку в тот момент, когда она на него не смотрит. Жаль, что Жаклин не видит того, что вижу я.
Нет, он, безусловно, привлекательный. Высокий блондин с зелеными глазами, но судя по его речам, ужасно самовлюбленный и высокомерный тип, а коротко одним словом – «говнюк». Меня охватывает всеобъемлющее желание защитить ее – только я понятия не имею, как это сделать, не вызывая подозрений.
Я стряхиваю с рук муку и выхожу во двор прямиком к молодой паре. Останавливаюсь напротив незваного гостя и протягиваю руку.
– Тодд Янг, – приветствую я его кратко.
Парень поднимает подбородок и поправляет воротник рубашки так, будто она его душит.
– Приятно познакомиться, – он протягивает руку, – Септимус Ромили.
Я смотрю на него, пытаясь оставаться спокойным снаружи, но мысленно уже выталкиваю его за дверь сарая и с грохотом ее захлопываю, повесив сверху амбарный замок.
– Очень необычное имя, – лишь могу добавить я.
– Оно означает «Седьмой», что довольно престижно в рамках данного дистрикта, не находите. Ведь имя, как ничто другое, влияет на качества, присущие его хозяину. А тут, как негде в Панеме, в почёте всегда была твёрдость характера, мужество и отвага.
Мне требуется несколько секунд, чтобы переварить сказанное этим олухом, и даже тогда, все, что я могу выдавить, лишь:
– Ясно… – хотя в голове так и звучит вопрос: «Интересно, как ты с утра оторвал голову от подушки с таким-то размером эго?»
Оглядываюсь на Джеки. Она умоляет меня глазами не делать ничего глупого, и я чудом выдавливаю улыбку.
– Как тебе на новом месте? – стараюсь говорить как можно любезнее.
– Неплохо, вообще-то мы с Севера: там более продвинутый район в плане инфраструктуры, но отца перевели но другую службу, и добираться слишком далеко, жаль тут мало хороших домов – выбрать почти не из чего. Заметно, что на юге очень простые и милые люди. Я лишь первый день здесь, а уже успел познакомиться с мисс Янг, – он посылает ей отвратительно широкую улыбку, вероятно, самую обольстительную на какую только способен.
