Конечно, там были другие комнаты, но мне не было интересно заглядывать туда. Я сидела на табуретке и ждала, пока дождь кончится. “Пыльный” куда-то ушёл, кажется, вернулся на крыльцо к Радагасту, я слышала их перебранку о курении, дыме, табаке. Быть может, один из них бросал, но не сдержался, этого я не понимала. Зонт мой, то есть, Лидин, стоял у топчана и спокойно сох. Почему-то не хотелось включать музыку и копаться в телефоне, девчонки сейчас наверняка загорают и гуляют, может, я бы увидела в сети Лару, но её видеть не хотелось, никак. Потому что… не хотелось.
От скуки я встала с табуретки и, подойдя к топчану, начала рассматривать развешанные над ним картинки. Набор был… любопытный. Колибри в цветке, красивая рыжая девушка с собакой, девять чёрных кошек и одна белая, может, кот, кролики с листками капусты, кактус в пустыне, орёл, почему-то парящий над дубом, памятник женщине с крыльями, красивое здание, Мейлир…
Я вздрогнула и зажмурилась. Меня словно ударили по голове. Конечно, я не дралась и так меня не били, но, наверное, именно то, что я почувствовала, описывается этим странным термином. Оглушили, ударили коленом в живот, ткнули носом в землю. Глаза открывать не хотелось. Мне было страшно, что я спятила и мне уже видится то, чего нет. Может, там картина, мой любимый актёр или Ник Сторк, любимый Лорин “зайка”…. И мне было страшно, что это не глюк, сразу. Вот так.
Я всё же открыла глаза. Не показалось. Мейлир. Мой Мейлир. Улыбающийся, счастливый. Стоящий на фоне моря. Мне он тут очень нравился. Не думала даже, что с этой фотографией когда-то выпускали плакаты. Я выдохнула.
— Никому не интересный древний певец, понимаю, удивилась, зачем он тут, — услышала я сзади голос “пыльного”. — Скучно, безусловно. Только и умел, что вопить громко. Лучшее, что с его, так сказать, творчеством могли сделать — качественно перепеть, красивенько. Понимаю. Очень тебя понимаю.
Меня снова будто ударили в живот. Этот пыльный мужик, сам того не зная, почти дословно повторил сказанное Ларой. То, на что я сказала “ну да”, устроив себе конец магии Мейлира. Мне стало немного страшно. И тоскливо.
— Ннет, — пробормотала я, не оборачиваясь, — мне… мне так не кажется.
Мне правда не казалось так. Никогда! Но я сейчас сама себе не верила.
— А вы, обычно, только это и видите, — сказал “пыльный” со странной интонацией, кажется, удивлённо.
По спине пробежали мурашки. Немного подождав, я обернулась, чтобы посмотреть на него и, наконец, ответить, как не ответила Ларе, но “пыльный” успел исчезнуть, но куда, я не поняла.
Хлопнула дверь. Пришёл не он, а Радагаст. Или не Радагаст? Может, их тут трое? Но рядом был Радагаст, не “пыльный”. Заметив, что я в смятении, он улыбнулся, растерянно даже, как показалось.
— На улице дождь, подожди немного, — посоветовал Радагаст, — скучно, понимаю, невесело у нас, что ж поделаешь-то. Ничего, дождь кончится — на пикник пойдёшь свой, заждались тебя небось.
Я кивнула. Не говорить же им, что никто меня не ждёт и пикника никакого нет? То есть, быть может, кто-то пикник и устроил, но я об этом не знала и меня туда не приглашали. Радагаст, словно потеряв ко мне интерес, подошёл к стоящему на окне проигрывателю, который я не заметила, пока осматривалась, и нажал на кнопку. Что-то заиграло, быть может, когда-то я слышала эту песню. Радагаст тут же ушёл, наверное на кухню, может, ставить чайник. От него почему-то пахло как в зоомагазине, точнее, как от птичьего корма и вообще уголка, где торгуют птицами. От “пыльного” не пахло ничем, или я не обратила внимания. Дождь продолжал лить. Я вернулась на табуретку. Что ещё оставалось делать? Радагаст, или кто он был, чем-то громыхал в другой комнате, а может, то был не он. Дождь шумел, половицы скрипели. Не происходило ничего. Со скуки я уже хотела залезть в телефон…
И тут я услышала Мейлира. Ту песню, с которой всё и началось. Тот дождь, который я видела, если можно так сказать…И тут я не выдержала.
Я расплакалась. Даже разрыдалась. Разревелась, заистерила, не знаю, как назвать это! Можно подумать, что я чуть ли не какая-то припадочная, но это не так. У меня очень, как говорят, крепкие нервы, высокая стрессоустойчивость и какая-то там железная психика, правда. И богатое воображение, но не от него же у меня потекли слёзы? А они лились так, словно прорвало водопроводную трубу! Я выла и рыдала как настоящая истеричка. Было стыдно, жутко стыдно, но успокоиться я не могла! Сама не знаю, почему. Быть может, мне было жалко исчезнувшую сказку. Или так выходила та отвратительная книга в изысканной красно-чёрной обложке. Меня прорвало.
— Эй, что такое? — услышала я голос “пыльного” и почувствовала, как он подошёл. Опять не услышав шагов. Почему-то повеяло холодом, наверное, пока я не заревела, он стоял на улице и испугался, что я разбила вазу и порезалась, например.
А потом я почувствовала запах зоомагазина и услышала голос Радагаста.
— Ну что ты? — спросил он даже с какой-то заботой. — Боишься, что заперли тебя? Так нет же, иди, если хочешь…
— Не могу, — пробормотала я и меня прорвало… совсем прорвало, хотя я думала, больше уже невозможно! Я бормотала что-то о правде в той красно-чёрной книжке, вдруг это не ложь, может, написал это видевший такого Мейлир человек. Вдруг это написано по реальным событиям, кроме убийства, конечно, но то, во что превратился Мейлир было таким ужасным, что убийство могло бы стать лучшим выходом? Вдруг он не мог петь, а ведь он — голос, как воплощению голоса жить без этого, ну как? Я в общем не понимала, что несу, думая, что они меня тоже не понимают. “Пыльный”, может, успел уйти, Радагаст стоял рядом, я чувствовала по запаху, но я скоро уйду, они вернутся в свой город, быть может, расскажут тому знакомому Ольги о странной девочке, но этого может и не быть, ведь так?
— Мда, — внезапно услышала я голос “пыльного”. — Макалаурэ и через великое море влияет на неокрепшие умы.
— Помолчал бы, — вздохнул Радагаст. — Не понимаешь что ли, она о другом рыдает…
Не успела я удивиться, что за “Макалаурэ” о котором я, якобы, рыдаю, как “пыльный” спросил примерно это же.
— А что меняет, если его помнят под этим именем, какой другой? Пора бы запомнить, что имя то же, только язык другой, любитель птиц, это не имеет значения. Как было… что значит имя? Роза пахнет розой…
Тут я, наконец проморгавшись от слёз, обернулась и посмотрела на них. “Пыльный”, явно собиравшийся продолжать свои речи, застыл с открытым ртом. Радагаст, сердито посмотрев на него, вздохнул.
— Что с вас, нелюдей, взять-то, а, ещё мудрецом был.
— Начнём с того, что я как раз людь, к нелюди ближе ты, посланец высших сил, — слегка сердито возразил “пыльный”. — Если до оскорблений дошло, то я нежить.
От неожиданности я кашлянула. Кашель, конечно, считается лучшим способом привлечь внимание, но у меня правда запершило. Возможно, от большой потери влаги после рыданий, а может, от того, что они начали нести. Кто знает, вдруг они что-то, не знаю, съели или выпили?
Но мой кашель, кажется, привёл их в себя. Радагаст улыбнулся и покачал головой.
— Прости, отвлеклись, — и, кивнув на топчан, сказал. — Вот, садись сюда, долго рассказывать… нет, можешь, конечно, остаться тут… просто… понимаешь, это долго, а в какие-то легенды вы не верите… сложно это, понимаешь…
Он говорил, говорил, о прошлом, давних днях, ушедшем волшебстве, обеднившим эту часть мира, о тайнах, пропавших без следа от перемен мироздания… Я не отвечала. Потому что не понимала, что он имеет в виду и зачем мне пересаживаться на топчан! Глупая мысль, конечно, но я уже мало соображала, что здесь происходит.
Внезапно вмешался “пыльный”.
— Ты в эльфов веришь? — спросил он, перебив Радагаста, кажется, не обратив на него внимания.
От неожиданности я кивнула. В эльфов я правда верила, всё-таки это наукой немножко доказано, папина двоюродная сестра вообще их влияние на какую-то культуру изучает, у неё и грант какой-то был вроде.
